Но всё же...

Но всё же... что?

Гермиона понятия не имела, что.

Но всё же.

После продолжительного переглядывания — ни одна из девочек не хотела предложить это первой, — Гермиона объявила, что протест завершён, и зрители начали расходиться.

Перестук восьми пар туфель разносился по каменному коридору Хогвартса.

— Вам не кажется, что мы были несправедливы к Дамблдору? — спросила Сьюзен. — В смысле, если он ведёт себя как сумасшедший со всеми, а не только с ведьмами, то в этом нет дискриминации, так?

— Мне больше не хочется протестовать против директора, — слабым голосом пробормотала Ханна. Пуффендуйка выглядела обессиленной. — Даже если профессор МакГонагалл говорит, что он на нас не сердится, мне всё равно. Для меня это чересчур.

— Да уж, ты вряд ли будешь уничтожать армии инферналов в ближайшее время, — фыркнула Лаванда.

— Хватит! — резко сказала Гермиона. — Слушайте, нам нужно научиться быть героинями, так? И нет ничего страшного в том, что мы пока не знаем, что делать.

— А директор считает, что этому нельзя научиться, — сказала Падма. Лицо девочки с Когтерврана было задумчивым, а шаги размеренными. — Он даже не думает, что это хорошая идея.

Дафна вышагивала, высоко подняв голову и выпрямив спину. Даже в школьной мантии ей удавалось изображать Приличную Молодую Леди достовернее, чем это вышло бы у Гермионы в её лучшей парадной одежде.

— Директор, — отчеканила Дафна точно выверенным голосом под аккомпанемент сильного и резкого стука её туфель по каменному полу, — думает, что мы — просто горстка глупых, заигравшихся девчонок, и что из Гермионы может однажды получиться хороший спутник героя, но остальные вовсе безнадёжны.

— А он не прав? — спросила Парвати. Лицо девочки из Гриффиндора было очень серьёзным, что ещё больше усиливало её сходство с сестрой-близняшкой. — Ну то есть, кто-то же должен это спросить...

— Нет! — взметнулась Трейси. Слизеринка шла по коридору с таким видом, словно была готова кого-нибудь убить — эдакая миниатюрная женская копия Снейпа. Из всех девочек хуже всех Гермиона знала именно Трейси. Гермионе доводилось как-то болтать с Лавандой, но с Трейси до того, как та спрыгнула с дивана, чтобы присоединиться к ним, Гермиона сталкивалась лишь во время битв, где они были на противоположных сторонах. — Мы ему покажем! Мы им всем покажем!

— Слушай, — сказала Сьюзен, — это уже звучит как-то совсем по-злодейски...

— Нет, — возразила Лаванда, — это просто девиз Легиона Хаоса. Она только пропустила безумный смех.

— Всё верно, — зловещим, низким голосом сказала Трейси. — В этот раз я не смеюсь.

Словно под торжественную музыку, которую слышала лишь она одна, девочка продолжила шагать по коридору.

(Гермиона начала волноваться, чему именно впечатлительная молодёжь из Легиона Хаоса учится у Гарри Поттера.)

— Но... ведь... — продолжала Парвати, её лицо по-прежнему выражало непреклонность, — я хочу сказать, вы же и сами видите, почему директор считает нас просто сборищем глупых девчонок, ведь так? Как протесты перед дверями директорского кабинета помогут нам стать героинями?

— Хм, — задумалась Лаванда. — Это верно. Мы должны совершить что-то героическое. То есть героиньское.

— Эм-м... — протянула Ханна, что довольно точно выражало собственные мысли Гермионы по этому вопросу.

— Хорошо, — сказала Парвати. — Все уже были в дамблдоровском запретном коридоре на третьем этаже? Я думаю, из Гриффиндора его прошли уже все...

— Подожди! — воскликнула Гермиона с отчаянием в голосе. — Я не хочу, чтобы вы делали что-то опасное!

В наступившей тишине все посмотрели на Гермиону, которая, хоть и с опозданием, но начала понимать, почему Дамблдор не хотел, чтобы другие становились героями.

— Не думаю, что можно стать героиней, никогда не делая ничего опасного, — резонно заметила Лаванда.

— Кроме того, — задумчиво проговорила Падма, — всем известно, что в Хогвартсе не может произойти ничего по-настоящему плохого, не так ли? Я имею в виду с учениками, а не с профессорами Защиты. Здесь есть все эти древние защитные чары и всё такое прочее...

— Эм-м, — вновь сказала Ханна.

— Точно, — подхватила Парвати, — худшее, что может случиться, это потеря десятка-другого баллов, и поскольку нас по две с каждого факультета, то у всех вычтут поровну.

— Гермиона, это же гениально! — восхищённо сказала Дафна. — Ты подобрала нашу команду так, что мы можем делать что угодно! Я только сейчас заметила, насколько хитроумен твой план!

— Эм-м, — сказали Гермиона, Ханна и Сьюзен.

— Верно! — воскликнула Парвати. — Наше время пришло. Мы станем героинями. Мы найдём тьму...

— И заставим её встретиться с нами лицом к лицу... — подхватила Лаванда.

— И научим её бояться, — зловеще закончила Трейси Дэвис.

— Ну, что ж, — как можно тише прошептала Дафна, — по крайней мере, я больше не чувствую себя единственным здравомыслящим человеком в Хогвартсе.

— Потому что теперь с тобой мы? — прошептала Лаванда, крадущаяся на цыпочках слева от неё.

— По-моему, она имеет в виду не это, — пробормотала генерал Грейнджер слева от Лаванды.

Они продвигались по коридорам Хогвартса медленно и осторожно. Все восемь девочек старательно прислушивались, чтобы не упустить ни малейшего намёка на приближение Неприятностей. Словно это была одна из битв профессора Квиррелла, только на этот раз вместо вражеских солдат они искали хулиганов, которых нужно Победить, и жертв, которых нужно Спасти, пока у них выдалось свободное время между завтраком и уроком травоведения у Лаванды и Парвати.

Ранее Лаванда заявила, что, если одна девочка-первокурсница может победить трёх хулиганов старшекурсников, то по правилам арифметики восемь первокурсниц могут справиться с двадцатью четырьмя хулиганами.

Судя по тому, как генерал Грейнджер размахивала руками и давилась междометиями, она не сочла этот довод убедительным.

В течение последовавшего спора Падма сначала хранила молчание, а потом задумчиво заметила, что даже в Хогвартсе избиение девочек-первокурсниц может испортить хулигану его хулиганскую репутацию.

После чего Парвати приободрилась и объявила, что из этого следует, что они единственные, кто может что-то сделать с проблемой хулиганов в Хогвартсе, и это будет действительно, по-настоящему героиньский поступок. К тому же её родители переехали в Британию в основном ради того, чтобы они с сестрой могли учиться в единственной в мире школе волшебников с нулевой смертностью среди учеников. Какой смысл учиться в такой школе и не заниматься ничем интересным?

Генерал Грейнджер ответила, что Парвати просто совершенно не поняла смысла безупречной репутации в плане безопасности.

Тогда Лаванда заметила, что если они действительно друзья, а не последователи Гермионы, как думает профессор Квиррелл, то они должны решать такие вопросы голосованием.

Дафна предполагала, что после того как Гермиона, Сьюзен и Ханна проголосуют против, её голос будет решающим. Поэтому, переждав первый приступ энтузиазма, она тщательно взвесила все «за» и «против». В конце концов, она — слизеринка, а значит именно она ответственна за то, чтобы, помогая людям, они не забывали о своих собственных интересах. Это её работа — оценить риски и выяснить, стоит ли оно того. Именно так поступила бы мама на её месте. Всегда присматривать таким образом за собой и своими друзьями — вот в чём предназначение настоящих слизеринцев...

Но Ханна Аббот, робкая девочка с Пуффендуя, дрожащим тихим голосом сказала: «Да».

И у Дафны, Сьюзен и Гермионы не осталось выбора, кроме как следовать воле большинства — они не могли позволить этим пятерым остаться без поддержки. Потому что ни один гриффиндорец до конца своих дней не отмоется от позора, если причинит вред последнему выжившему ребёнку из рода Боунс, и ни один слизеринец не посмеет напасть на дочь Благородного и Древнейшего Дома Гринграсс. (По крайней мере, Дафна на это надеялась.) А что касается генерала Грейнджер, с которой всё началось... то здесь и спрашивать смысла не было.