— Фоукс говорит, — услышал Гарри собственный голос, — он хочет... чтобы я... сделал что-нибудь... для узников... в Азкабане...

— Фоукс, нет! — крикнул старый волшебник. Дамблдор шагнул вперёд, протягивая руку к фениксу в умоляющем жесте. Его голос звучал почти так же отчаянно, как клич феникса. — Фоукс, ты не можешь его просить об этом, он всего лишь ребёнок!

— Вы были в Азкабане, — прошептал Гарри, — вы брали с собой Фоукса, он видел... вы видели... вы были там, вы видели... ПОЧЕМУ ВЫ НИЧЕГО НЕ СДЕЛАЛИ? ПОЧЕМУ ВЫ ИХ НЕ ВЫПУСТИЛИ?

Когда устройства перестали вибрировать, Гарри осознал, что Фоукс кричал одновременно с ним. Теперь феникс парил рядом с Гарри и вместе с ним смотрел на Дамблдора. Красно-золотая голова была на одном уровне с его собственной.

— Ты слышишь, — прошептал старый волшебник, — ты правда слышишь голос феникса столь ясно?

Из-за всхлипываний Гарри уже почти не мог говорить. Все металлические двери, мимо которых он прошёл, все голоса, которые он слышал, худшие воспоминания и отчаянные мольбы, которые он оставил за спиной... Клич феникса заставил всё это ярко вспыхнуть в его сознании, и эта вспышка смела все внутренние защитные барьеры. Гарри не знал, действительно ли он способен столь ясно слышать голос феникса, понимал бы он Фоукса, если бы уже не знал обо всём. Гарри лишь знал, что теперь у него есть благовидный предлог поговорить о том, что профессор Квиррелл запретил впредь упоминать в любых разговорах. Ибо именно это обязательно сказал бы невиновный Гарри, если бы действительно слышал голос феникса настолько ясно.

— Они страдают... мы должны им помочь...

— Я не могу! — воскликнул Альбус Дамблдор. — Гарри, Фоукс, я не могу, я ничего не могу сделать!

Ещё один пронзительный крик.

— ПОЧЕМУ? ПРОСТО ПОЙДИТЕ И ВЫПУСТИТЕ ИХ!

Старый волшебник отвёл взгляд от феникса, теперь он смотрел в глаза Гарри.

— Гарри, объясни Фоуксу вместо меня! Скажи ему, что это не так просто! Фениксы не обычные животные, но они животные, Гарри, они не могут понять...

— Я тоже не понимаю, — сказал Гарри дрожащим голосом. — Я не понимаю, почему вы скармливаете людей дементорам! Азкабан — это не тюрьма, это камера пыток, и вы пытаете людей ДО СМЕРТИ!

— Персиваль, — хрипло произнёс старый волшебник, — Персиваль Дамблдор, мой отец, Гарри, мой собственный отец умер в Азкабане! Я знаю, я знаю, какой это ужас! Но что ты хочешь от меня? Чтобы я разрушил Азкабан? Ты предлагаешь мне начать открытое восстание против Министерства?

КРА!

После нескольких мгновений тишины Гарри сказал:

— Фоукс ничего не знает о правительствах, он лишь хочет, чтобы вы... вывели узников... из камер... и он поможет вам сражаться, если кто-нибудь станет на вашем пути... как... как и я, директор! Я пойду с вами и уничтожу любого дементора, который подойдёт близко! О политических последствиях будем беспокоиться потом. Готов поспорить, что вместе мы справимся...

— Гарри, — прошептал старый волшебник, — фениксы не понимают, что можно выиграть битву, но проиграть войну, — по щекам старого волшебника текли слёзы и капали в его седую бороду. — Они не понимают ничего, кроме битвы. Они добры, но не мудры. Именно поэтому они выбирают волшебников своими хозяевами.

— Вы сможете привести дементоров туда, где я смогу с ними встретиться? — голос Гарри теперь умолял. — Приводить их группами примерно по пятнадцать... думаю, я смогу уничтожить столько за раз, не повредив себе...

Старый волшебник покачал головой.

— Даже потерю одного было сложно объяснить. Мне могут дать ещё одного, но никак не двоих — они считаются национальным достоянием, Гарри, оружием на случай войны...

В Гарри вспыхнула ярость, вспыхнула как огонь. Возможно, она пришла от феникса, теперь сидящего на его плече, а возможно, она пришла от его тёмной стороны. Две эти ярости — холодная и горячая — слились внутри Гарри. Странный, чужой голос родился в его горле:

— Объясните мне. Что должно сделать правительство, что должны сделать избиратели с их демократией, что должен сделать народ, чтобы я решил, что я больше не на их стороне?

Старый волшебник смотрел на мальчика с фениксом на плече, его глаза расширились.

— Гарри... Это твои слова или слова профессора Защиты?..

— Ведь должен быть какой-то предел? И если это не Азкабан — тогда что?

— Гарри, пожалуйста, выслушай меня! Волшебники не смогли бы жить вместе, если бы каждый поднимал бунт против общества из-за любого расхождения во взглядах! Всегда будет что-то...

— Азкабан — это не что-то! Это — зло!

— Да, пусть даже зло! Всегда будет какое-то зло, Гарри, волшебники не идеально добрые! Но всё же лучше жить в мире, а не в хаосе. А если мы с тобой разрушим Азкабан, начнётся хаос, разве ты этого не понимаешь? — голос старого волшебника умолял. — И вполне можно противостоять воле своих собратьев — открыто или тайно, — без ненависти к ним, без объявления их злодеями и врагами! Я не думаю, что люди этой страны заслужили такое отношение с твоей стороны, Гарри! А даже если кто-то и заслужил... Что будет с детьми, что будет с учениками Хогвартса, что будет со многими хорошими людьми, которые перемешаны с плохими?

Гарри посмотрел на плечо, где сидел Фоукс, и его глаза встретились с глазами феникса. Они не светились, но в них был огонь — красные языки пламени в море золотого огня.

Что ты думаешь, Фоукс?

— Кра? — отозвался феникс.

Фоукс не понимал, о чём они спорят.

Мальчик посмотрел на старого волшебника и хрипло сказал:

— Или, быть может, фениксы умнее нас, мудрее нас, быть может, они следуют за нами в надежде, что однажды мы прислушаемся к ним и поймём. Что однажды мы... Просто. Выпустим. Узников. Из камер.

Гарри отвернулся, потянул на себя дубовую ручку и шагнул на лестницу, хлопнув дверью.

Лестница начала вращаться, спуская Гарри. Он спрятал лицо в ладони и заплакал.

Уже на полпути вниз он заметил, что тепло всё ещё окружает его, и осознал, что...

— Фоукс? — прошептал Гарри.

...феникс всё ещё сидит на его плече, точно так же, как обычно сидел на плече Дамблдора.

Гарри вновь посмотрел в его глаза — красные сполохи в золотом огне.

— Ты же не стал теперь... моим фениксом?

— Кра!

— Ой, — сказал Гарри, его голос немного дрожал, — я рад слышать это, Фоукс, потому что я не думаю... директор... я не думаю, что он заслуживает...

Гарри остановился, переводя дыхание.

— Я не думаю, что он заслуживает этого, Фоукс. Он пытался сделать как правильно...

— Кра!

— Но ты сердишься на него и хочешь ему об этом сказать. Я понимаю.

Феникс уютно устроился на плече Гарри, и каменная горгулья плавно отъехала в сторону, открывая проход обратно в коридоры Хогвартса.

Послесловие: Гермиона Грейнджер.

Она как раз готовилась ко сну — убирала разложенные книги, складывала домашнюю работу. Тем же занимались Падма и Мэнди у другого края стола. И только когда Гарри вошёл в гостиную Когтеврана, она осознала, что не видела его с самого завтрака.

Впрочем, это осознание тут же сменилось другим, ещё более шокирующим.

На плече Гарри сидело красно-золотое крылатое создание — сияющая огненная птица.

Гарри выглядел грустным, измученным, очень усталым. Как будто только феникс и удерживает его на ногах. Несмотря на это от него исходило какое-то тепло — и, глянув вскользь, можно было подумать, что видишь директора. Вот какое ощущение мелькнуло у Гермионы, хоть это и казалось абсурдным.

Гарри Поттер медленно брёл через гостиную Когтеврана — мимо уставившихся на него девочек на диванах, мимо уставившихся на него мальчиков, до того игравших в карты. Он направлялся прямо к ней.

По идее, она всё ещё не разговаривала с Гарри — его недельное наказание закончится лишь завтра, — однако, что бы с ним не произошло, было ясно, что это гораздо важнее, чем...