— Я бы хотел, — произнёс Северус Снейп так тихо, что она едва могла слышать его, — чтобы всё было иначе...

Профессор Зельеварения поднялся с дивана, ощущение его присутствия рядом пропало. Он повернулся, достал из мантии свою палочку и направил на неё.

— Подождите... — сказала она. — Перед тем как...

Почему-то было невероятно трудно сделать первый шаг от фантазии к реальности, от воображения к действию. Даже если этот шаг останется единственным, и никакого продолжения не последует. Пауза растянулась, как пропасть между двумя горными вершинами.

Распределяющая шляпа никогда не предлагала ей Гриффиндор...

...честно ли это, что таким образом жизнь женщины предрешена?

Если ты не можешь сказать это сейчас, когда потом ты даже не будешь этого помнить... когда на этом всё и закончится, как если бы ты умерла... то скажешь ли ты это вообще кому-нибудь?

— Вы можете меня сначала поцеловать? — произнесла Рианна Фелторн.

Чёрные глаза Снейпа изучили её так пристально, что она покраснела до самой груди. Рианна подумала: может, он прекрасно знает, что от одного его присутствия у неё подгибаются ноги, и что на самом деле она хотела не поцелуй?

— Почему бы и нет, — тихо сказал профессор, наклонился к ней и поцеловал.

Это ничем не напоминало её фантазии. В них поцелуи Снейпа были неистовыми, cрываемыми силой, а сейчас... на самом деле, сейчас это было попросту неуклюже. Губы Снейпа слишком сильно прижались к её губам, и наклон был не тот, и их носы мешали друг-другу, и его губы оказались слишком напряжены, и...

Только когда профессор выпрямился и снова поднял палочку, она поняла.

— Это же... — сказала она удивлённо, глядя на него снизу вверх. — Это же не... это был... ваш первый...

Рианна Фелторн моргнула и оглядела пещеру. В ладони она сжимала огромный рубин, найденный здесь, в углу, прямо в грязи. Ей удивительно повезло, и она не понимала, почему при взгляде на этот рубин ей становится грустно, словно она что-то забыла, что-то очень ценное для неё.

Послесловие: Альбус Дамблдор и...

Старый волшебник сидел в одиночестве за письменным столом в нетишине директорского кабинета посреди бесчисленных незамечаемых устройств. Он был одет в мантию из мягкой ткани спокойного жёлтого цвета, непохожую на одеяния, что он обычно носил на людях. Перо в морщинистой руке скрипело над официального вида пергаментом. Если бы вы здесь каким-то образом оказались и увидели старца, то обнаружили бы, что прочесть что-нибудь по его лицу ничуть не проще, чем разобраться в этих загадочных устройствах. Вероятно, вы бы нашли его слегка грустным, слегка усталым, но, опять же, Альбус Дамблдор всегда так выглядел, когда оставался один.

На дне камина лишь россыпь золы напоминала об огне: эта магическая дверь была запечатана столь крепко, что с тем же успехом её могло не существовать вовсе. Что же касается физической реальности, то громадная дубовая дверь кабинета была заперта на замок, а Бесконечная Лестница за ней оставалась недвижима. Внизу лестницы горгульи, закрывающие проход, пребывали на своих местах — их псевдо-жизнь ушла, оставив лишь твёрдый камень.

Перо всё ещё выводило очередное слово, оно всё ещё выводило очередную букву...

Старый волшебник вскочил на ноги с такой скоростью, что изумил бы любого наблюдателя. Брошенное перо, так и не дописав букву, упало на пергамент. Волшебник молниеносно развернулся к дубовой двери — жёлтая мантия взметнулась, волшебная палочка ужасающей мощи прыгнула ему в руку...

И так же внезапно старый волшебник остановился, прервав её движение.

Чья-то рука трижды постучала в дубовую дверь.

Теперь уже медленнее беспощадная палочка вернулась в чехол, завязками прикреплённый внутри рукава его одежд. Старик сделал несколько шагов вперёд, выпрямился, принял официальный вид, сделал спокойное лицо. Перо на столе поднялось и опустилось рядом с пергаментом, будто его там аккуратно положили, а не бросили впопыхах, а сам пергамент перевернулся чистой стороной вверх.

Повинуясь безмолвному усилию воли, дубовая дверь распахнулась.

Сверкнули зелёные глаза, суровые как камень.

— Признаю, я впечатлён, Гарри, — тихо сказал старый волшебник. — Мантия Невидимости позволила бы тебе избежать моих несовершенных средств обнаружения, но я не почувствовал ни движения големов, ни вращения лестницы. Как ты сюда попал?

Мальчик сделал несколько шагов внутрь кабинета, позволив двери закрыться за его спиной.

— Я могу попасть, куда мне будет угодно, с разрешением или без, — голос мальчика казался спокойным. Может, даже слишком спокойным. — Я в вашем кабинете, потому что я так решил, и к чёрту пароли. Вы сильно ошибаетесь, директор Дамблдор, если считаете, будто я остаюсь в этой школе потому, что я здесь узник. Я просто не решил — пока — уйти. А теперь, учитывая это, ответьте: почему вы велели своему агенту, профессору Снейпу, нарушить договор, который мы заключили в этом самом кабинете, что он не будет издеваться над учениками четвёртого курса и младше?

Несколько секунд старый волшебник просто смотрел на юного героя... А потом — медленно, чтобы не встревожить мальчика — его морщинистые пальцы открыли один из множества ящиков в столе, вытащили лист пергамента и опустили на столешницу.

— Четырнадцать, — сказал старый волшебник. — Вчера вечером было отправлено четырнадцать сов. Это считая лишь тех, что были посланы семьям, которые имеют право голоса в Визенгамоте, либо семьям, владеющим значительным богатством, либо семьям, которые уже заключили союз с твоими врагами. Либо, как в случае с Робертом Джагсоном, всё сразу, ибо его отец — лорд Джагсон — Пожиратель смерти, а его дед — Пожиратель смерти, который погиб от палочки Аластора Хмури. Что в этих письмах написано, я не знаю, но догадаться нетрудно. Теперь ты понимаешь, Гарри Поттер? Каждый раз, когда Гермиона Грейнджер побеждала, как ты выразился, опасность для неё со стороны Слизерина возрастала, снова и снова. Но теперь слизеринцы одержали над ней верх, легко и безопасно, без насилия и увечий. Они победили, и больше нет нужды в драках... — старый волшебник вздохнул. — Так я планировал. Так я надеялся. Так бы оно и вышло, не вмешайся профессор Защиты. Теперь на попечительском совете Северус выступит против профессора Защиты и одолеет его — так это будет выглядеть, но слизеринцам это не заменит ощущения мгновенной победы, которое бы их успокоило.

Мальчик сделал ещё несколько шагов вперёд. Его голова задралась выше — он не сводил взгляда с очков-полумесяцев. И почему-то создавалось ощущение, что мальчик смотрит на директора сверху вниз, а не снизу вверх.

— Значит, этот лорд Джагсон — Пожиратель смерти? — тихо сказал он. — Отлично. Значит, его жизнь уже куплена и оплачена, и я могу сделать с ним всё, что угодно, не испытывая этических проблем...

— Гарри!

В голосе мальчика звенел лёд, созданный из воды чистейшего родника.

— Похоже, у вас сложилось мнение, что Свету положено жить в страхе Тьмы. Я же говорю: должно быть наоборот. Я бы предпочёл не убивать этого лорда Джагсона, хоть он и Пожиратель смерти. Но одного часа мозгового штурма с профессором Квирреллом с лихвой хватит, чтобы придумать какой-нибудь творческий способ уничтожить его финансово или изгнать из магической Британии. Думаю, это послужило бы хорошим примером.

— Признаться, — медленно проговорил старый волшебник, — мысль разорить пятисотлетний Дом и развязать с Пожирателем смерти войну до победного конца из-за потасовки в коридорах Хогвартса не приходила мне в голову, Гарри.

Старик поднял палец и подтолкнул им очки-полумесяцы, немного сползшие к кончику носа во время недавнего внезапного всплеска активности.

— Осмелюсь сказать, — продолжил он, — она не пришла бы в голову и мисс Грейнджер, и профессору МакГонагалл, и Фреду с Джорджем.