Гермиона открыла рот и обнаружила, что ей снова нечего сказать. Перестать быть героем было неправильно, нельзя вот так просто взять и уйти, но она не могла сказать, что все, кто не был героем, были просто ничем — это мышление в стиле Квиррелла...
Улыбка — или полуулыбка — исчезла.
— С вашей стороны было глупо, — тихо произнёс профессор Защиты, — ожидать длительной благодарности от тех, кого вы пытались защитить, когда назвали себя героиней. Точно так же, как и ожидать, что тот человек будет продолжать оставаться героем, точно так же, как и назвать его чудовищем за то, что он остановился, когда тысячи других не пошевелили и пальцем. От вас ожидали, что вы должны драться с хулиганами. Это было платой, которую вы обязаны отдать, и её принимали с королевским снисхождением, и кривились из-за малейшей вашей задержки. И я готов поспорить, вы уже стали свидетельницей того, как их любовь развеялась пылью на ветру, лишь только связь с вами вошла в противоречие с их интересами...
Профессор Защиты медленно выпрямился, повернулся и внимательно посмотрел на неё.
— Но вы не обязаны быть героем, мисс Грейнджер, — сказал профессор Квиррелл. — Вы можете остановиться в любой момент.
Эта мысль…
...приходила к ней и раньше, несколько раз за последние два дня.
Люди становятся теми, кем им суждено быть, делая то, что правильно, говорил ей директор Дамблдор. Проблема в том, что тут было два разных правильных пути. С одной стороны, она считала, что правильно будет оставаться героиней и не покидать Хогвартс — она не понимала, что тут происходит, но героини просто так не убегают.
И был ещё голос здравого смысла, голос школьных плакатов, предупреждающих не брать конфеты у незнакомцев, который говорил, что маленькие дети никогда не должны оставаться в опасности, с опасностями должны иметь дело взрослые. И это тоже было правильно.
Гермиона Грейнджер стояла на балконе, смотрела на силуэт профессора Квиррелла, очерченный светом появившихся звёзд, и не понимала. Она не понимала, как профессор Защиты может смотреть на неё с беспокойством на лице. Она не понимала отголоска боли, который уловила в его голосе. Она не понимала, зачем ей всё это говорят.
— Я ведь вам даже не нравлюсь, профессор, — сказала Гермиона.
Слабая улыбка мелькнула на лице профессора Квиррелла.
— Полагаю, я мог бы продолжать распространяться по поводу того, как я рассержен, что это происшествие отняло моё ценное время и прервало мои уроки Защиты. Но основная причина в том, мисс Грейнджер, что вы — моя ученица. Пусть у меня и было много других профессий, но я думаю, что в Хогвартсе я проявил себя хорошим учителем, не так ли? — внезапно глаза профессора Квиррелла показались очень усталыми. — Как ваш учитель, я советую вам рассмотреть другие варианты карьеры. Мне бы не хотелось, чтобы кто-то ещё шёл по моему пути.
Гермиона сглотнула. Она никогда не видела и не воображала себе эту сторону профессора Квиррелла, и это нарушало её представления о нём.
Профессор Квиррелл наблюдал за ней ещё несколько мгновений, а затем снова повернулся к звёздам. Когда он заговорил, его голос звучал тише:
— Кто-то в Хогвартсе выбрал вас своей мишенью, мисс Грейнджер, и я не могу защитить вас чарами, как я защитил мистера Малфоя. Директор сделал это невозможным, по причинам, которые он считает разумными. Я знаю, легко полюбить Хогвартс — я и сам его люблю. Но во Франции к Древнейшим Домам относятся иначе, чем в Британии, и, думаю, Шармбатон отнесётся к вам благосклонно. Что бы вы там не воображали на мой счёт, я клянусь, что, если вы попросите меня обустроить ваше безопасное пребывание в Шармбатоне, я сделаю всё, что в моих силах, чтобы проводить вас туда.
— Я не могу просто… — сказала Гермиона.
— Можете, мисс Грейнджер, — теперь бледные голубые глаза пристально смотрели на неё. — Что бы вы ни хотели сделать со своей жизнью, вы уже не сможете достичь этого в Хогвартсе. Это место больше не подходит вам, даже если забыть про все прочие угрозы. Просто попросите Гарри Поттера приказать вам отправиться в Шармбатон и мирно жить своей жизнью. Если вы останетесь здесь, он будет вашим хозяином в глазах Британии и её закона!
Она даже не задумывалась о своей клятве, это блекло по сравнению с угрозой быть съеденной дементорами. Раньше она боялась потерять независимость, но теперь всё выглядело таким ребячеством, чем-то неважным, бессмысленным. Так почему же её глаза так жжёт?
— И если даже этого недостаточно для вас, мисс Грейнджер, подумайте о том, что мистер Поттер сегодня днём угрожал Люциусу Малфою, Альбусу Дамблдору и всему Визенгамоту. Потому что он не способен здраво размышлять, когда что-то угрожает забрать вас у него. Вам не страшно, что он сделает в следующий раз?
В словах профессора был смысл. Чудовищный смысл. Страшный жуткий смысл.
В них было слишком много смысла…
Она не могла описать словами, что именно подтолкнуло её к пониманию — возможно, причиной было невыносимое давление, которое профессор Защиты оказывал на неё.
Если именно профессор Защиты стоял за всем произошедшим… то профессор Квиррелл устроил всё это просто для того, чтобы убрать её с дороги, чтобы она не мешала его планам относительно Гарри.
Неосознанно она перенесла свой вес на другую ногу, её тело отодвинулось от профессора Защиты…
— Значит, вы думаете, что это я в ответе за произошедшее? — сказал профессор Квиррелл. Его голос звучал немного печально, и её сердце чуть не остановилось, когда она услышала эти слова. — Полагаю, я не могу вас винить. Ведь я всё-таки профессор Защиты Хогвартса. Но, мисс Грейнджер, даже допуская, что я — ваш враг, здравый смысл должен говорить вам убраться от меня как можно быстрее. Вы не можете использовать Смертельное проклятье, так что правильная тактика — аппарировать подальше. Я не против того, чтобы быть злодеем в вашем воображении, если это прояснит ситуацию. Покиньте Хогвартс и оставьте меня тем, кто способен со мной разобраться. Я организую ваш переезд через семью с хорошей репутацией, и, если вы не доберётесь благополучно, мистер Поттер будет знать, что виноват я.
— Я… — она мёрзла, ночной воздух холодил её кожу, или быть может, это кожа холодила воздух, — мне нужно подумать…
Профессор Квиррелл покачал головой.
— Нет, мисс Грейнджер. Мне потребуется время, чтобы организовать ваш переезд, и у меня осталось меньше времени, чем вам кажется. Это решение может быть болезненным, но с ним нужно определиться. На чашах весов лежит большой вес, но вес не равный. Этой ночью я должен услышать ваш ответ.
А если нет…
Предупреждает ли её профессор Защиты намеренно? Что если она не убежит, он снова нанесёт удар?
Почему это так важно? Что профессор Квиррелл хочет сделать с Гарри?
Гермиона Грейнджер, мне придётся дать менее тонкий намёк, чем обычно свойственно таинственному старому волшебнику, и сказать вам прямо, что вы не можете даже вообразить, насколько плохо всё может обернуться, если связанные с Гарри Поттером дела пойдут скверно.
Самый могущественный волшебник в мире сказал ей эти слова, когда они обсуждали, как важно, чтобы она оставалась другом Гарри.
Гермиона сглотнула. Она стояла на каменном балконе волшебного замка, и у неё слегка закружилась голова. Внезапно смертельная абсурдность ситуации захлестнула её. Двенадцатилетние девочки не должны оказываться в опасности, не должны думать о таких вещах. Мама бы захотела, чтобы она СБЕЖАЛА отсюда, а у папы случился бы сердечный приступ, если бы он только узнал, что она столкнулась с такими вопросами.
Она ощутила на себе то, о чём и Гарри, и Дамблдор пытались её предупредить — всё, что она раньше думала о жизни героини, оказалось неправдой. На самом деле герои существуют только в сказках. В реальности есть лишь ужасная опасность, арестовывающие тебя авроры, камера с дементором, боль и страх, и…
