Осенью двести пятьдесят шестого года закончилось строительство Мстинского каскада ГЭС. И почти на полную мощность заработал Гидростроевский алюминиевый завод, выпускающий по пять тонн металла в час. Кати не удержалась и ехидно прокомментировала «финальный» пуск завода:

– Теперь осталось только дровяную электростанцию в городе поставить чтобы тока для освещения жилья людям хватало.

Ехидство ее было обосновано: завод полностью потреблял все сто десять мегаватт, производимых всеми станциями каскада, причем одна линия электролизеров даже была еще не включена. Столь странная ситуация сложилась из-за «ошибок коммуникации»: весной и в начале лета электростанции могли и сто тридцать мегаватт выдать, а осенью воды в реке стало меньше. Второй причиной стало то, что при постройке всего комплекса не учли довольно высокие потери электричества при передаче по ЛЭП и в трансформаторах. А это уменьшило «полезную мощность» сразу процентов на семь (из которых пять «сжирали» трансформаторы самого алюминиевого завода).

А раньше «попробовать» всю систему не выходило: первые четыре ГЭС исправно обеспечивали энергией три секции электролизеров, и еще оставалось достаточно энергии для нужд оставшегося строительства. Только вот никто не считал это «достаточное количество». И только когда строительство завершилось, выяснилось, что «достаточного количества» для завода недостаточно.

– Мы поступим проще, – ответила Лиза, – временно отключим одну секцию электролизеров и будет всем счастье. А отключим временно хотя бы потому, что не дровяную конечно, но вот угольную ТЭЦ там строить все равно придется: отапливать зимой город котельнями на дровах просто невыгодно.

– Думаешь поставить там ТЭЦ на десять мегаватт?

– Думать тут – это твоя работа. Моя работа – деньги считать. Тут Потех прискакал с идеей поставить еще одну ГЭС, на этот раз мегаватта на четыре с половиной, еще тридцатью километрами ниже по реке. Я, конечно, все тщательно еще посчитаю, но ГЭС мы там строить точно не будем: там одних защитных дамб вдоль берега ставить километров тридцать придется, если не больше, и, думаю, кроме вреда никакой пользы от такой ГЭС мы не получим. А считать буду, чтобы Потеха вежливо и аргументированно послать…

– А других рек там поблизости нет?

– Ближайшая приличная речка – это Волхов. Но сейчас там электростанцию вообще смысла строить нет: перепад между Ильменем и Ладогой от силы метра полтора-два. И еще ты забываешь главное: там сейчас дикий край, населения – я имею в виду населения нашего – практически нет. И ставить там ЛЭП без охраны – это просто выкинутые деньги и про… утраченные провода со столбами и изоляторами. Так что, мне кажется, тут без вариантов.

– У нас пока самый мощный паровой генератор – мегаваттный. Ладно, подумаю, может и восьмимегаваттник придумаю как сделать.

– Ты его сначала спроектируй.

– Даже не почешусь, – рассмеялась Кати. – У Михалыча была инструкция по ремонту Лысьвенского генератора как раз на восемь мегаватт, с довольно подробными чертежами и описанием всего, что при необходимости менять придется. И если сделать вид, что менять нужно вообще всё… Так что я просто пойду к Ксюше на предмет нужного станка: там вал длиной под пять метров точить нужно будет. А у Михалыча в инструкции еще указано, чем этот генератор отличается от шестнадцатимегаваттного, так что станок с шестиметровой базой лучше иметь. И к Вовке обязательно зайду, на предмет сможет ли он турбину нужную спроворить.

– Ну давай. Только сразу закладывай в проект ТЭЦ два таких генератора, я по восемь имею в виду. Или даже три, лишними не будут…

– Лиза, я просто на всякий случай предупредить хочу: один такой генератор в сутки угля, причем не бурого, а каменного, из Лисичанска например, тонн сто двадцать-сто тридцать сожрет и не поморщится.

– Предупредительная ты наша… спасибо, но это я уже знаю. Железку-то до Гидростроя уже из Твери дотянули? А новый Сашин тепловоз уже полтора десятка вагонов неплохо тащит, так что даже зимой триста тонн доставить проблемой не будет. Вот добыть их… Но об этом думать – как раз моя работа.

Кое-что в плане «упрощения добычи» появилось уже в декабре: Рязанский тракторный стал выпускать и новенькие экскаваторы. Пока – очень небольшие, с ковшом объемом всего по пятьдесят литров, но и такой экскаватор заменял уже два десятка землекопов с лопатами. А Володя занимался подготовкой производства экскаваторов с ковшом уже двухсотлитровым: Саша, после нескольких лет напряженной работы, полностью «передрал» мотор от «Беларуси» и в Мценске началось производство новеньких, но до слез знакомых всем учительницам, тракторов. Так как и шинный завод в Рязани не остался без «всемерной поддержки», новые трактора, как и рязанские, делались уже с «резиновыми колесами». А «оригинал», хотя он до сих пор оставался в рабочем состоянии, Саша отреставрировал и поставил «на хранение» в ангар рядом с Ютоном. Заранее предупредив всех заинтересованных, что «это временно».

От имеющегося «оригинала» новый трактор отличался разве что полностью изготовленным из меди радиатором, ну и кожаным сиденьем в кабине. Последнее было понятно: изобилия дерматина пока еще не наблюдалось (поэтому и в «оригинале» сиденья давно уже стали кожаными). Но с медью теперь проблем практически не было, заводик в Березняках ее выдавал почти по пятьсот тонн в год, а на радиатор ее шло меньше двадцати килограмм. К тому же и Наде в Рязань степняки её тащили просто в удивительных количествах – главным образом потому, что медь Надя меняла на чугунную посуду килограмм на пять и поменять один медный котел на пять чугунных желающих было немало. И, хотя объемы этой торговли воображения не поражали, тракторостроению металла хватало.

То есть для тракторов хватало, которых в Мценске делалось по десятку в неделю. Но Саша где-то прочитал, что в начале века уже двадцать первого моторы от «Беларусей» умельцы довольно успешно ставили взамен износившихся штатных на грузовики ЗиЛ-130 и Газ-52. Его мысль о том, что теперь можно грузовики делать совсем даже не дровяные, увлекла. И единственное, что его удержало от немедленного воплощения идеи в жизнь, было то, что ни образцов, ни чертежей, ни даже вменяемых описаний конструкций этих грузовиков у него не было. Но Коломенский завод все равно моторов делал больше, чем их требовалось для тракторов, так что началась массовая замена дровяных моторов на дизель на кораблях речного флота. Маркус по этому поводу ничего, кроме весьма ехидных комментариев, не выдавал – и основной причиной было то, что пришлось по берегам ставить и заправочные станции, где суда могли залить солярку в опустевшие баки. А чтобы на этих станциях солярка все же имелась, потребовались и новые суда, на которых теперь солярка эта с заводов перевозилась. Однако танкеры Маркус проектировать не умел, так что пришлось ему скооперироваться с Жанной и просто на расшивы взгромоздить по пять – десять железнодорожных цистерн. На расшивы цистерны ставились поперек судна, что несколько мешало экипажам перемещаться по судну – но при такой компоновке пустая расшива (или наоборот, с полным грузом солярки) не болталась на волнах во время плавания. Правда если цистерны были заполнены не все или, что было хуже, все были заполнены не полностью, то предсказать, когда судно просто развалится от возникающей болтанки, никто, включая самого Маркуса, не мог.

Однако судно с двумя дизелями перемещалось по водным просторам заметно быстрее «дровяного» – и бурчание Маркуса все, включая Лизу, попросту игнорировали. Ведь разного рода грузов по воде перевозилось все больше и больше, только на перевозке тех же батарей из Касимова в другие города было задействовано больше десятка расшив. Маленьких, «рязанок» – но, как подсчитал сам Маркус, если бы их продолжали гонять со старыми (то есть с ростовскими тракторными) моторами, то судов потребовалось бы почти втрое больше. А ставить на «рязанку» дровяной мотор с газогенератором вообще было просто негде.