— Ну, этому могут помочь припарки, дорогой граф, кровопускание свое дело сделало, теперь очередь за припарками. Смотрите-ка, а вот и Тайч.

И в самом деле, вошел Тайч с требуемыми снадобьями. Через четверть часа наступило предсказанное доктором улучшение.

— Теперь, — сказал Жильбер, — я дам вам час отдохнуть, а потом увезу.

— Доктор, — со смехом возразил Мирабо, — быть может, вы мне все же позволите уехать не сейчас, а вечером и пригласить вас в мой особняк на Шоссе-д'Антен к одиннадцати часам?

Жильбер посмотрел на Мирабо.

Больной понял, что врач разгадал причину этой задержки.

— Что вы хотите! — признался Мирабо. — Ко мне должны прийти.

— Дорогой граф, — отвечал Жильбер, — в столовой я видел много цветов на столе. Значит, вчера у вас был не простой ужин с друзьями.

— Вы же знаете, что я не могу без цветов: я на них помешан.

— Да, но не только на них, граф!

— Еще бы! Коль скоро мне необходимы цветы, приходится терпеть и все последствия этой потребности.

— Граф, граф, вы себя убьете! — произнес Жильбер.

— Признайте по крайней мере, доктор, что это будет чарующее самоубийство.

— Граф, я сегодня без вас не уеду.

— Доктор, я дал слово: не хотите же вы, чтобы я его нарушил.

— Нынче вечером вы будете в Париже?

— Я сказал, что буду ждать вас в одиннадцать в моем особнячке на улице Шоссе д'Антен. Вы его уже видели?

— Нет еще.

— Я купил его у Жюли, жены Тальма… Право, доктор, я чувствую себя прекрасно.

— Если я правильно понял, вы меня гоните.

— О чем вы, доктор!

— И в сущности, вы правы. У меня сегодня дежурство в Тюильри.

— Вот как! Вы увидите королеву? — помрачнев, сказал Мирабо.

— Вполне вероятно. Вы хотите что-нибудь ей передать?

Мирабо горько улыбнулся.

— На подобную дерзость я не осмелился бы, доктор; даже не говорите ей, что вы меня видели.

— Почему же?

— Потому что она спросит вас, спас ли я монархию, как обещал, и вам придется отвечать ей, что не спас; хотя, в сущности — с нервным смешком добавил Мирабо, — ее вины в этом столько же, сколько моей.

— Вы не хотите, чтобы я ей сказал, что избыток работы и парламентская борьба вас убивают?

Мирабо на мгновение задумался.

— Да, — отвечал он, — скажите ей это; если хотите, можете даже преувеличить мою болезнь.

— Почему?

— Просто так, ради любопытства… Мне хочется кое в чем разобраться.

— Ладно.

— Вы обещаете, доктор?

— Обещаю.

— И передадите мне, что она скажет?

— Слово в слово.

— Хорошо. Прощайте, доктор; безмерно вам благодарен.

И он протянул Жильберу руку.

Жильбер пристально посмотрел на Мирабо, которого, казалось, смутил этот взгляд.

— Кстати, — спросил больной, — что вы мне пропишете перед отъездом?

— Ну, скажем, теплое питье, — отвечал Жильбер, — разжижающее кровь, цикорий или огуречник, строгую диету, а главное…

— Главное?.»

— Никакой сиделки младше пятидесяти лет. Вы понимаете, граф?

— Доктор, — со смехом возразил Мирабо, — скорее я найму двух двадцатипятилетних, чем нарушу ваше предписание!

В дверях Жильбер повстречал Тайча.

У бедняги были слезы на глазах.

— Эх, сударь, зачем вы уезжаете? — проговорил он.

— Я уезжаю, потому что меня прогоняют, мой дорогой Тайч, — со смехом сказал Жильбер.

— И все из-за этой женщины! — прошептал старик. — И все потому, что эта женщина похожа на королеву. А ведь такой выдающийся ум, если верить тому, что о нем говорят… Господи, да уж лучше быть глупцом!

И, придя к такому заключению, он распахнул перед Жильбером дверцу кареты; тот сел в карету, не на шутку обеспокоенный, ломая себе голову над вопросом: что это за женщина, похожая на королеву?

На мгновение он задержал Тайча, словно желая его расспросить, но тут же одумался.

— Что это я затеял? — сказал он себе. — Это секрет не мой, а господина де Мирабо. Кучер, в Париж!

Глава 13. ЧТО СКАЗАЛ КОРОЛЬ И ЧТО СКАЗАЛА КОРОЛЕВА

Жильбер самым добросовестным образом исполнил двойное обещание, данное Мирабо.

Вернувшись в Париж, он повстречал Камила Демулена, живую газету, воплощение журналистики того времени.

Он сообщил ему о болезни Мирабо, намеренно сгустив краски относительно теперешнего состояния больного. Затем он отправился в Тюильри и о том же рассказал королю.

Король удовольствовался замечанием:

— Ах, бедный граф! И что же, он потерял аппетит?

— Да, государь, — ответил Жильбер.

— Тогда дело серьезное, — изрек король.

И заговорил о другом.

Выйдя от короля, Жильбер заглянул к королеве и повторил ей то же, что и королю. Лоб высокомерной дочери Марии Терезии собрался в складки.

— Почему, — сказала она, — эта болезнь не приключилась с ним в тот день, когда он произносил свою прекрасную речь о трехцветном знамени?

Потом, словно раскаявшись в том, что при Жильбере не удержалась от замечания, выдающего всю ее ненависть к этому символу французской нации, она добавила:

— Тем не менее, если его недомогание усилится, это будет большим несчастьем для Франции и всех нас.

— По-моему, я имел честь сообщить вашему величеству, что это не просто недомогание, это серьезная болезнь, — повторил Жильбер.

— Но вы с нею справитесь, доктор, — подхватила королева.

— Сделаю все от меня зависящее, государыня, но ручаться не могу.

— Доктор, — сказала королева, — вы будете сообщать мне, как себя чувствует господин де Мирабо, слышите? Я на вас рассчитываю.

И она заговорила о другом.

Вечером в означенный час Жильбер поднимался по лестнице особнячка Мирабо.

Мирабо ждал его, возлежа в шезлонге; но сперва Жильбера попросили немного подождать в гостиной под предлогом того, что следует предупредить графа о его приезде; поэтому Жильбер успел осмотреться и глаза его остановились на белом кашемировом шарфе, забытом в одном из кресел.

Но Мирабо, не то желая отвлечь внимание Жильбера, не то приписывая большую важность вопросу, который должен был последовать за обменом приветствиями, сказал:

— А, это вы! Знаю, что вы уже исполнили часть вашего обещания. В Париже известно, что я болен, и вот уже два часа, как бедному Тайчу приходится каждые десять минут сообщать о моем здоровье друзьям, которые приезжают спросить, не стало ли мне лучше, а быть может, и врагам, которые являются узнать, не стало ли мне хуже. С первой частью все ясно. Теперь скажите, исполнили ли вы вторую?

— Что вы имеете в виду? — с улыбкой спросил Жильбер.

— Сами знаете.

Жильбер пожал плечами в знак несогласия.

— Вы были в Тюильри?

— Был.

— Видели короля?

— Видел.

— А королеву?

— Тоже.

— И сообщили им, что скоро они от меня избавятся?

— Во всяком случае, сообщил, что вы больны.

— И что они сказали?

— Король осведомился, не потеряли ли вы аппетита.

— А когда вы подтвердили что так оно и есть?

— От души посочувствовал вам.

— Добрый король! В день моей смерти он скажет друзьям, как Леонид:

«Нынче я ужинаю у Плутона.» А что же королева?

— Королева посочувствовала вам и с интересом о вас расспросила.

— В каких выражениях, доктор? — спросил Мирабо, придававший, по-видимому, большое значение ответу Жильбера.

— В очень благожелательных.

— Вы дали мне слово, что повторите буквально все, что она вам скажет.

— Но я не могу вспомнить все буквально.

— Доктор, вы все прекрасно помните.

— Клянусь вам…

— Доктор, вы обещали; неужели вам хочется, чтобы я считал вас человеком, который не держит слова?

— Как вы требовательны, граф!

— Да, я таков.

— Вы настаиваете на том, чтобы я воспроизвел вам все, что сказала королева?

— Слово в слово.

— Ну хорошо же, она сказала, что лучше бы эта бо-лезнь приключилась с вами утром того дня, когда вы с трибуны защищали трехцветное знамя.