Андре вздохнула и упала в кресло с именем Себастьена на устах.

— Усните! — приказал Жильбер. — Усните и постарайтесь увидеть сердцем!

— Я сплю, — отвечала Андре.

— Должен ли я употребить всю силу моей воли, графиня, — спросил Жильбер, — или вы согласны отвечать по собственному желанию.

— Будете ли вы еще говорить моему сыну, что я ему не мать?

— Это зависит от обстоятельств… Вы его любите?

— Он еще спрашивает, люблю ли я своего сына, плоть от моей плоти! О да! Я его люблю, и люблю страстно!

— Значит, вы ему мать, так же как я — его отец, потому что вы любите его, как я сам.

— Ах! — с облегчением вздохнула Андре.

— Итак, вы готовы отвечать добровольно?

— А вы позволите мне с ним еще раз увидеться, когда найдете его?

— Не я ли вам только что сказал, что вы в такой же степени мать ему, как я — его отец?.. Вы любите своего сына, графиня, — вы с ним увидитесь.

— Благодарю вас! — несказанно обрадовавшись и захлопав в ладоши, отвечала Андре. — Можете меня спрашивать, я все вижу… Вот только…

— Что?

— Проследите за ним с той самой минуты, как он ушел из дворца, чтобы я была совершенно уверена в том, что не потеряю его след.

— Будь по-вашему. Где он вас увидел?

— В зеленой гостиной.

— Где он преследовал вас?

— В коридорах.

— Когда он вас нагнал?

— В то мгновение, как я садилась в карету — Куда вы его привезли?

— В гостиную... это соседняя комната…

— Где он сел?

— Рядом со мной, на козетку.

— Долго ли он там оставался?

— Около получаса.

— Почему он от вас ушел?

— Потому что послышался шум подъехавшего экипажа.

— Кто был в карете? Андре помедлила.

— Кто был в карете? — еще тверже повторил Жильбер, подчиняя ее волю своей.

— Граф де Шарни.

— Где вы спрятали мальчика?

— Я втолкнула его в эту комнату.

— Что он вам сказал перед тем, как войти сюда?

— Что у него нет больше матери.

— Почему он вам так сказал? Андре замолчала — Почему он это сказал? Говорите, я приказываю.

— Потому что я ему сказала…

— Что вы ему сказали?

— Я сказала ему, — Андре сделала над собой усилие, — что вы — ничтожество и негодяй.

— Загляните бедному мальчику в душу, графиня! Посмотрите, какое зло вы ему причинили!

— О Боже, Боже! — прошептала Андре. — Прости меня, сын мой, прости!

— Мог ли граф де Шарни подозревать, что мальчик находится здесь?

— Нет.

— Вы в этом уверены?

— Да.

— Почему же он не остался?

— Граф де Шарни никогда у меня не остается.

— Зачем же тогда он приходил?

Андре на мгновение задумалась, глаза ее смотрели в одну точку, словно она пыталась что-то разглядеть в темноте — О Господи! Боже мой! Оливье, милый Оливье! Жильбер удивленно взглянул на нее.

— Господи, почему я такая несчастная?! — прошептала Андре. — Он приходил ко мне... он хотел остаться со мной, вот почему он отказался от этого поручения. Он меня любит! Он любит меня!

Жильбер начинал кое-что понемногу понимать в этой страшной трагедии, которую он подсмотрел первым.

— А вы? — спросил он. — Вы тоже его любите? Андре вздохнула.

— Вы его любите? — повторил Жильбер.

— Почему вы меня об этом спрашиваете? — спросила Андре.

— Читайте мои мысли!

— А-а, понимаю; ваши намерения похвальны: вы желаете, чтобы я забыла причиненное вами зло, вы хотите загладить свою вину. Однако я никогда не приму счастья из ваших рук. Я вас ненавижу и буду ненавидеть всю жизнь!

— Бедняжка! — прошептал Жильбер. — Неужто ты думаешь, что на твою долю выпало так много счастья, что ты еще можешь выбирать, от кого принять его?.. Итак, вы его любите, — прибавил он громче.

— Да.

— Как давно?

— С той минуты, как увидела его, — это было в тот день, когда он возвращался из Парижа в Версаль в одной карете с королевой и со мной.

— Так вы знаете, что такое любовь, Андре? — печально прошептал Жильбер.

— Я знаю, что человеку дано испытать любовь, — отвечала молодая женщина, — чтобы он знал меру своих страданий.

— Ну что же, вот вы и стали женщиной, матерью. Вы были необработанным алмазом, а стали сверкающим брильянтом под руками сурового шлифовальщика — страдания… Вернемся к Себастьену, — Да, да, вернемся к нему! Запретите мне думать о графе де Шарни; это меня сбивает и вместо того, чтобы следовать за сыном, я могу последовать за графом.

— Хорошо! Супруга, забудь о своем муже! Мать, вспомни о своем сыне!

Выражение нежности, завладевшее на минуту не только лицом, но и всем существом Андре, исчезло, уступая ее обычному выражению.

— Где он находился в то время, как вы беседовали с графом?

— Он был здесь, слушал... под дверью.

— Что он успел услышать из вашего разговора?

— Всю первую половину.

— В какой момент он решил покинуть комнату?

— В тот момент, когда граф… Андре остановилась.

— Когда граф..? — безжалостно повторил Жильбер.

— Когда граф поцеловал мне руку, а я вскрикнула…

— Вы хорошо его видите?

— Да, я вижу, как он наморщил лоб, сжал губы, прижал к груди кулак.

— Следите за ним глазами и с этой минуты следите только за ним и не теряйте его из виду.

— Я его вижу, я его вижу! — воскликнула Андре.

— Что он делает?

— Оглядывается, ищет другую дверь, которая выходила бы в сад. Не найдя двери, он подходит к окну, отворяет его, бросает последний взгляд в сторону гостиной, перелезает через подоконник и убегает.

— Следите за ним в темноте.

— Не могу.

Жильбер подошел к Андре и провел рукой у нее перед глазами.

— Вы отлично знаете, что для вас темноты не существует, — молвил он. — Смотрите!

— Ах! Вот он бежит по дорожке вдоль стены, подбегает к воротам, отворяет их так, что никто этого не замечает, бежит по улице Платриер… Останавливается.. Заговаривает с проходящей мимо женщиной…

— Слушайте внимательно, — приказал Жильбер, — и вы услышите, о чем он спрашивает.

— Я слушаю.

— О чем же он спрашивает?

— Он хочет узнать, где находится улица Сент-Оноре.

— Да, я там живу; он, должно быть, уже там. Ждет меня, наверное, бедный мальчик!

Андре покачана головой.

— Нет! — с заметным волнением возразила она. — Нет... он туда не приходил, нет... он не ждет…

— Где же он?

— Позвольте мне следовать за ним или я его потеряю.

— Да, ступайте за ним, ступайте! — вскричал Жильбер, понимая, что Андре предвидит какое-то несчастье.

— Я вижу, я его вижу!

— Хорошо.

— Вот он выходит на улицу Гренель... потом на улицу Сент-Оноре. Он бегом пересекает Королевскую площадь. Снова спрашивает дорогу, опять бросается бежать. Вот он на улице Ришелье , теперь — на улице Фрондер... сейчас он выбегает на улицу Нев-Сен-Рош… Остановись, сынок! Остановись, несчастный! Себастьен! Себастьен! Разве ты не видишь, что с улицы Сурдьер катит карета?.. Я ее вижу… Лошади… Ах!

Андре жутко вскрикнула, вскочив на ноги. Лицо ее было перекошено от страха за судьбу сына, по щекам катили крупные капли пота вперемешку со слезами.

— Если с ним случится несчастье, — вскричал Жильбер, — помните, что вина падет на вашу голову.

— Ах! — с облегчением вздохнула Андре, не слыша, что говорил ей Жильбер.

— О, слава Богу! Его отбросило в сторону, он не попал под колесо… Вот он упал без чувств, но он жив… Нет, нет, он не умер! Без сознания, только без сознания! На помощь! На помощь! Это мой сын! Сын!

С душераздирающим криком Андре повалилась в кресло, тоже почти без чувств.

Как ни велико было желание Жильбера узнать, что сталось с мальчиком, он дал Андре передохнуть одну минуту — ведь она так в этом нуждалась!

Он опасался, что если будет расспрашивать дальше, сердце ее не выдержит или она сойдет с ума.

Как только ему показалось, что она вне опасности, он снова стал задавать вопросы.

— Ну что?.. — спросил он.

— Погодите, погодите, — отвечала Андре, — вокруг него собралась большая толпа… Будьте милосердны, дайте же мне пройти! Дайте мне посмотреть: это мой сын! Это мой Себастьен! О Господи! Неужели среди вас нет хирурга или лекаря?