— Как видно, плохие новости, — сказала Дейзи. — Сочувствую.

Джаспер был потрясен.

— Они назначили сестру нынешнего редактора. Такого я не мог себе вообразить. — Он вспомнил разговор с Сэмом и Валери в кофейном баре студенческого союза. Эта предательская парочка даже не намекнула, что Валери метит на это место.

С горечью он осознал, что его обвели вокруг пальца.

— Как только не стыдно, — вздохнула Дейзи.

Английские штучки, с обидой подумал Джаспер; семейные связи более важны, чем талант. Его отец стал жертвой такого же синдрома и в результате дослужился только до полковника.

— Что ты будешь делать? — спросила Дейзи.

— Уеду за границу, — ответил Джаспер. Он преисполнился решимости, как никогда раньше.

— Сначала окончи колледж, — посоветовала Дейзи. — Американцы ценят образование.

— Вероятно, вы правы, — сказал Джаспер. Однако его учеба всегда стояла на втором месте после журналистики. — Я не могу работать в «Сент-Джулиане ньюс» под началом Валери. Я покорно отступил, когда в прошлом году Сэм занял это место, но я не могу сделать то же самое сейчас.

— Согласна, — кивнула Дейзи. — Ты словно играешь вторую скрипку.

Вдруг ему пришла мысль. В голове начал созревать план. Он сказал:

— Хуже всего то, что теперь нет газеты, в которой можно было бы написать о скандальном случае, когда члены правления колледжа имеют капиталовложения в Южной Африке.

Дейзи попалась на удочку.

— А если кто-нибудь начнет издавать конкурирующую газету?

Джаспер напустил на себя скептический вид.

— Я сомневаюсь.

— В 1916 году бабушка Дейва и бабушка Валли так и сделали. Газета называлась «Жена солдата». Если им удалось это…

Джаспер сделал невинное лицо и задал ключевой вопрос:

— Где они взяли деньги?

— Семья Мод была богатой. Но это не дорого — напечатать две тысячи экземпляров. Потом ты платишь за второй номер из доходов от первого.

— Я получил двадцать пять фунтов от «Экоу» за статью о Мартине Лютере Кинге. Не думаю, что этого будет достаточно…

— Я могла бы помочь.

Джаспер всем своим видом показал, что у него нет желания этим заниматься.

— Может случиться, что вы никогда не вернете себе эти деньги.

— Составь бюджет.

— Джек на пути сюда. Мы можем кое-кому позвонить.

— Если вы вложите какую-то сумму, я дам такую же.

— Спасибо! — Джаспер не имел желания тратить свои деньги. Но «бюджет» — это уже напоминало газетную колонку сплетен: большая часть могла быть вымыслом, потому что никто никогда не знал правду. — Мы могли бы выпустить первый номер к началу семестра, если поспешим.

— А на первой полосе ты поставишь свою статью о капиталовложениях в Южной Африке.

Джаспер снова оживился. Эта газета могла бы быть даже лучше.

— Да. «Сент-Джулиане ньюс» поместит что-нибудь банальное на первой полосе, что-то вроде «Добро пожаловать в Лондон». А у нас будет настоящая газета. — Он даже разволновался.

— Покажи мне твой бюджет как можно скорее, — попросила Дейзи. — Уверена, мы что-нибудь сотворим.

— Спасибо, — сказал Джаспер.

В сентябре 1963 года Джордж Джейкс купил машину. Он мог себе это позволить, и ему понравилась эта мысль, хотя в Вашингтоне достаточно легко передвигаться на общественном транспорте. Он предпочитал иностранные машины: он думал, что они более стильные. Он нашел темно-синий пятилетний двухдверный «мерседес-бенц 220S» с откидным верхом, у которого был шикарный вид. В третье воскресенье сентября он поехал в округ Принс-Джорджес, штат Мэриленд, в пригороде Вашингтона, где жила его мать. Она приготовит ему ужин, потом они вместе поедут в Вефильскую евангелическую церковь на вечернюю службу. На этих днях он не часто имел время навестить ее даже в воскресенье.

Когда он ехал по Сьютленд-паркуэй с опущенным верхом под мягким сентябрьским солнцем, он думал о том, какие вопросы она ему задаст и что он ей ответит. Прежде всего она захочет знать о Верине. «Она говорит, что недостаточно хороша для меня, — скажет он. — Что ты об этом думаешь?»

Она спросит, как он ладит с Бобби Кеннеди. По правде говоря, Бобби был человек крайностей. Некоторых людей он ненавидел лютой ненавистью, и Эдгара Гувера в том числе. Джордж не видел в этом ничего удивительного, потому что Гувер заслуживал презрения. Но Линдона Джонсона с ним не сравнишь. Джордж сожалел, что Бобби ненавидел Джонсона, который мог быть надежным союзником. К сожалению, они соотносились друг с другом как лед и пламя. Джордж пытался представить себе шумливого, крупного телосложения вице-президента в обществе сверхэлегантной семьи Кеннеди на яхте в Хьяннис-Порте. Эта картина вызвала у него улыбку: Линдон выглядел бы как носорог в балетном классе.

Он симпатизировал людям так же, как ненавидел, и, к счастью, Джордж относился к числу тех, кому он симпатизировал. Джордж принадлежал к узкому кругу лиц, которым прощали совершенные ими ошибки, поскольку считали, что они действуют из лучших намерений. Что Джордж скажет матери о Бобби? Он дальнего ума человек и мечтает, чтобы Америка была лучше.

Она захочет узнать, почему братья Кеннеди медлят с принятием законопроекта о гражданских правах. Джордж ответит: «Если они будут форсировать события, последует обратная реакция со стороны белых. Возможны два результата. Первый: конгресс не примет законопроект. Второй: Джон Кеннеди не победит на президентских выборах в 1964 году. И кто же тогда будет избран? Ричард Никсон? Барри Голдуотер? Возможно, даже, не дай бог, Джордж Уоллес».

Так он рассуждал, когда припарковал машину перед небольшим аккуратным домом Джекки Джекс, похожим на ранчо, и направился к входной двери.

Все эти мысли моментально улетучились, как только он услышал плач матери.

Его охватил знакомый с детства страх. Он не часто видел, чтобы мать плакала. Перед всеми невзгодами она всегда стояла непоколебимо, как скала. Но в немногих случаях, когда она не выдерживала и безудержно рыдала от горя, маленький Джордж терялся от ужаса. И сейчас, в эту секунду, он должен был подавить наплыв детского страха, понимая, что он взрослый человек и нечего пугаться материнских слез.

Он захлопнул дверь и по коридору прошел в гостиную. Джекки сидела на обитом коричневым плюшем диване перед телевизором. Руки ее сжимали щеки, словно поддерживали голову. Слезы ручьем текли по лицу. Рот был открыт, и она завывала. Широко открытыми глазами она уставилась в телевизор.

— Ради бога, мама, что случилось? — спросил Джордж.

— Четыре маленькие девочки, — всхлипывая, проговорила она.

Джордж посмотрел на черно-белый экран. Он увидел две искореженные, словно от сильного удара, машины. Затем камера переместилась на здание, скользнула по поврежденным стенам и разбитым окнам и отодвинулась назад. Джордж узнал здание, и сердце его сжалось.

— Господи, это же Баптистская церковь на 16-й улице в Бирмингеме! — воскликнул он. — Что они с ней сделали?

— Взорвали воскресную школу, — сказала мать.

— Нет! Нет! — Сознание Джорджа отказывалось воспринимать это. Даже в Алабаме не стали бы взрывать воскресную школу.

— Они убили четырех девочек, — добавила Джекки. — Как такое допустил Господь?

Голос диктора за кадром сообщил:

— Убитые были опознаны как Дениз Макнейр одиннадцати лет…

— Одиннадцати лет! — воскликнул Джордж. — Немыслимо!

— …Эдди Мэй Коллинз четырнадцати лет, Кэрол Робертсон четырнадцати лет и Синтия Уэсли четырнадцати лет.

— Они же дети, — проговорил Джордж.

— Более двадцати человек получили ранения в результате взрыва, — продолжал диктор бесстрастным голосом, и камера показала «Скорую помощь», отъезжающую с места трагедии.

Джордж сел рядом с матерью и обнял ее.

— Что нам делать? — спросил он.

— Молиться, — ответила она.

Диктор безжалостно сообщал:

— За последние восемь лет это двадцать первый теракт против негров в Бирмингеме с применением взрывного устройства. Полиция города ни разу не предала правосудию виновных в преступлении.