— Тебе аплодировали, — сказал она.

— Да, — заметил Грег. — Хотя в какой-то момент казалось, что будет по — другому.

Джордж развел руками.

— Как я могу оставаться в стороне от борьбы? — сказал он. — Я действительно хочу работать у Фосетта Реншо и хочу сделать приятное для семьи, которая поддерживала меня в течении всех лет, пока я получал образование, но это не все. Что, если у меня родятся дети?

— Это было бы замечательно! — обрадовалась Марга.

— Но, бабушка, мои дети будут цветными. В каком мире они вырастут? Они будут второсортными американцами.

Разговор прервал подошедший Мерв Уэст. Он пожал руку Джорджу и поздравил с получение диплома. Профессор был одет не совсем к случаю: в твидовый костюм и рубашку, к которой концами пристегивался воротничок.

— Спасибо, что вы начали аплодировать, профессор, — сказал Джордж.

— Не стоит благодарности, вы заслужили это.

Джордж представил свою семью.

— Мы только что говорили о моем будущем.

— Надеюсь, вы еще не приняли окончательного решения.

Эти слова возбудили у Джорджа любопытство. Что бы они значили?

— Нет еще, — сказал он. — А что такое?

— Я разговаривал с министром юстиции Бобби Кеннеди. Как вы знаете, он тоже выпускник Гарварда.

— Надеюсь, вы сказали ему, что его отношение к тому, что произошло в Алабаме, — позор для страны.

Уэст грустно улыбнулся.

— Не в таких выражениях. Но он и я согласились, что реакция администрации была неадекватной.

— Весьма. Я не могу себе представить, что он… — Джордж оборвал речь, потому что у него в голове промелькнула мысль. — А какое отношение это имеет к решению о моем будущем?

— Бобби решил взять к себе на работу молодого чернокожего юриста, чтобы он изложил команде министра юстиции негритянское видение проблемы гражданских прав. И он спросил меня, могу ли я порекомендовать кого — нибудь.

Джордж не поверил своим ушам.

— Вы хотите сказать…

Уэст остановил его, подняв вверх указательный палец.

— Я не предлагаю вам работу. Это прерогатива Бобби. Но я могу договориться о собеседовании для вас, если вы пожелаете.

Джеки воскликнула:

— Джордж! Работать у Бобби Кеннеди! Фантастика!

— Мама, братья Кеннеди так подвели нас.

— Тогда иди работать у Бобби и сделай все иначе.

Джордж задумался. Он посмотрел на напряженные лица вокруг себя: на маму, отца, деда и бабушку и снова на маму.

— Может быть, я так и поступлю, — сказал он наконец.

Димка Дворкин стеснялся, что в свои двадцать два года он оставался девственником.

Учась в университете, он встречался с несколькими девушками, но дальше дело не шло. Да и сам он не был уверен, что оно должно идти. Никто не говорил ему, что сек должен составлять часть длительных любовных отношений, но ему так казалось. Он никогда не стремился форсировать события, как некоторые молодые люди. И все же отсутствие опыта теперь создавало трудности.

У его друга Валентина Лебедева все было наоборот. Высокий, уверенный в себе, черноволосый и с голубыми глазами, он обладал исключительным обаянием. К концу первого года в Московском государственном университете он уложил в постель большинство студенток факультета мировой политики и одну преподавательницу.

Вскоре после того как они подружились, Димка спросил у него:

— Что ты делаешь, чтобы они не забеременели?

— Это проблема девушек, — беспечно ответил он. — На худой конец можно сделать аборт.

Разговаривая с другими молодыми людьми, Димка узнал, что многие из них придерживались того же мнения. Мужчины не беременеют, значит, это не их проблема. А аборты делают по желанию в первые двенадцать недель. Но Димка не одобрял такой подход Валентина, вероятно, потому что его сестра с презрением относилась к этому.

Валентин интересовался главным образом сексом, учеба у него стояла на втором месте. У Димки все было наоборот, вот почему он сейчас работал помощником в Кремле, а Валентин — в Московском городском управлении парков.

Благодаря своим связям в управлении Валентин получил для них две путевки в кемпинг для молодых коммунистов им. В.И. Ленина на неделю в июле 1964 года.

Кемпинг немного напоминал военный лагерь: палатки стояли ровными рядами, и с десяти тридцати начинался комендантский час, но там имелись плавательный бассейн и озеро для катания на лодках и пруд пруди девушек. Недельный отдых там считался привилегией, которой многие добивались.

Димка считал, что он заслужил отдых. На Венском саммите Советский Союз одержал победу, и он внес свой вклад в этот успех.

Поначалу обстановка складывалась не в пользу Хрущева. Кеннеди со своей ослепительный женой прибыл в Вену с кортежем лимузинов, на которых развевались десятки звездно — полосатых флагов. Когда два лидера встретились, телезрители во всем мире увидели, что Кеннеди на несколько дюймов выше Хрущева, чья лысина находилась на уровне патрицианского носа американского президента. Хрущев выглядел фермером в выходном костюме рядом с Кеннеди, появившимся в строгом пиджаке с узким галстуком. Америка выиграла конкурс гламура, а Советский Союз даже не подозревал, что ему пришлось в нем участвовать.

Но когда начались переговоры, Хрущев взял верх. Если Кеннеди пытался вести дружелюбную беседу, то Хрущев становился громогласно агрессивным. Кеннеди говорил, что Советский Союз поступает нелогично, пытаясь распространить коммунизм в страна третьего мира и возмущаясь, когда Америка прилагает усилия, чтобы вырвать некоторые страны из советской сферы влияния. Хрущев презрительно отвечал, что распространение коммунизма — историческая неизбежность и ничего не может помешать этому, как бы ни старался тот или иной лидер. Кеннеди не особо разбирался в марксистской философии и не знал, что ответить.

Стратегия, выработанная Димкой и другими советниками, восторжествовала. Когда Хрущев вернулся в Москву, он распорядился напечатать десятки экземпляров протоколов саммита и распространить их не только в советском блоке, но и разослать руководителям дальних стран, таких как Камбоджа и Мексика. С тех пор Кеннеди замолчал и даже не отвечает на угрозы Хрущева забрать Западный Берлин. А Димка отправился отдыхать.

В первый день Димка надел свою новую одежду — рубашку в клетку и короткими рукавами и шорты, которые его мать сшила из брюк поношенного костюма из саржи.

— Такие шорты модны на Западе? — спросил Валентин.

— Нет, насколько я знаю, — засмеялся Димка.

Пока Валентин брился, Димка пошел за продуктами.

Выйдя из палатки он с радостью увидел молодую женщину. Очевидно, их соседку, собиравшуюся зажечь портативную газовую плитку, какие имелись в каждой палатке. Она была немного старше Димки, как он предположил, лет двадцати семи. У нее были коротко стриженные рыжевато-каштановые волосы и россыпь симпатичных веснушек на лице. Она выглядела очень модной в оранжевой блузке и черных облегающих штанах ниже колен.

— Здравствуйте, — сказал Димка и улыбнулся. Она подняла на него глаза. — Вам помочь?

Она зажгла спичкой газ и ушла в свою палатку, не проронив ни слова.

Нет, я не стану терять непорочность с ней, подумал он и пошел дальше.

В магазине рядом с санитарным блоком он купил яйца и хлеб. Когда он вернулся обратно возле соседней палатки стояли две девушки: та, с которой он пытался заговорить, и симпатичная блондинка с хорошей фигурой. Блондинка была в таких же черных штанах, но в розовой блузке. Валентин разговаривал с ними, и они смеялись.

Он представил их Димке. Рыжеволосую звали Нина. Она не подала виду, что они встретились незадолго до этого, и все еще казалась сдержанной. Блондинку звали Анной, и, судя по всему, она была общительной — улыбалась и откидывала волосы легким движением руки.

Димка и Валентин взяли с собой сковородку, намереваясь в ней готовить всю еду, и Димка налил в нее воду, чтобы сварить яйца. Но девушки обосновались со знанием дела, и Нина забрала у него яйца и пошла печь блины.