Прислушавшись, Флетчер уловил слабый отзвук могучего пыхтения огромных машин где-то далеко внизу. Стена, на которую он положил ладонь, едва заметно дрожала. Сенатор улегся на тахту, уставился в потолок.

Итак, вероятно, они попали туда, куда и стремились. Ну и что же дальше?

В томительном ожидании неизвестно чего протянулось несколько часов. Усталый сенатор уснул бы, если бы его не снедало беспокойство за судьбу Эванса и Рэнди. Он ходил по комнате, лежал, снова ходил. Попытался включить телевизор, просто чтобы узнать, какие программы здесь принимают, но тот не работал.

Наконец дверь отворилась. На пороге стоял высокий, совершенно седой сухопарый старик в безукоризненном костюме из светлой шерсти. На вид ему было никак не меньше семидесяти пяти. Длинные вьющиеся волосы ниспадали почти до плеч, под благородным лбом мыслителя сверкали проницательные серые глаза. Волевой, чисто выбритый подбородок, прямой арийский нос — в облике старика ощущалась непререкаемая властность. Избороздившие лоб морщины казались следствием не возраста, а долгих мучительных раздумий.

Мягким голосом, лишенным всяких признаков старческого дребезжания, старик сказал по-английски:

— Здравствуйте, мистер Флетчер. Добро пожаловать в Фортресс.

— Откуда вы знаете мое имя? — агрессивно вскинулся Флетчер. — Что вы сделали с моими друзьями? Тонкая улыбка тронула губы старика:

— Сначала отвечу на второй вопрос, так как он важнее для вас. Ваши друзья живы, один даже здоров, а другому оказана помощь.

Старик уселся в кресло, жестом пригласив Флетчера последовать его примеру:

— Позвольте представиться. Меня зовут Генрих Мерц. Никак не отреагировав внешне, Флетчер сказал:

— Я Ричард Флетчер, сенатор от штата Массачусетс.

— Как вы уже поняли, мне это известно.

— Откуда?

— Но, сенатор. — Мерц приподнял бровь. — Мы наблюдали за вами, в некотором роде ждали вас. Правда, мы не слишком желали этой встречи, но раз трюк с бомбой в самолете не удался, почему бы не оказать вам гостеприимство? Мы можем принести пользу друг другу.

Мерц достал из бара над холодильником бутылку «Курвуазье», налил себе и сенатору. Флетчер машинально принял бокал.

— Не исключено, — продолжал Мерц, — что вы долго будете нашим гостем… Впрочем, в какой-то степени это зависит от вас. А пока мне хотелось бы удовлетворить любопытство. Почему вы так рвались в Фортресс?

— Я бы прекрасно прожил и без вашего Фортресса… Но мой сын Майк очень болен, и я подозреваю, что в его крови активизировался вирус, подцепленный мною во Вьетнаме, на плато Тайнгуен в шестьдесят восьмом…

— Подождите, — заинтересовался Мерц. — Так вы были в составе той группы, которая вынудила нас к поспешному отступлению из деревни, где мы испытывали вирус?

— Испытывали? — повторил Флетчер вопросительно. — Не хотите ли вы сказать, что СОЗДАЛИ его?

— Конечно, — с оттенком превосходства сказал Мерц. — Не вижу смысла скрывать. Ведь вы либо покинете Фортресс нашим сторонником, либо не покинете его никогда.

— И вы умеете лечить эту болезнь?

— Теперь да, — кивнул Мерц. — Расскажите мне поподробнее о симптомах, проявившихся у вашего сына, и я вручу вам необходимую модификацию лекарства, которая в два счета поставит его на ноги. Естественно, если вы не ошиблись в диагнозе и это именно та болезнь, а не просто схожая симптоматика. Не видя, не обследовав пациента, трудно судить…

— А возможно ли в теории заболевание через столько лет, переданное по наследству?

— Да. — Мерц наклонил голову. — Имея дело с разновидностью вируса «Илзе», примененной нами тогда, — возможно.

— Я едва ли ошибаюсь, — с горечью заключил сенатор. — Но что вы потребуете взамен?

— Многое, но не сравнимое с жизнью вашего сына, да и ваших друзей. Они все-таки заложники.

— Прежде чем дать хоть какой-то ответ, я должен сориентироваться в обстановке, — проговорил сенатор.

— О, не спешите, мистер Флетчер! Это лишь предварительная беседа, и нам с вами предстоит встретиться не однажды. Вы будете восхищены мощью и могуществом Фортресса, вы убедитесь, что никакая сила в мире не устоит против нас. И в конечном счете присоединитесь к нам не вынужденно, а искренне, всей душой. Нам нужны такие люди, как вы, мистер Флетчер. Люди влиятельные, облеченные доверием нации. А мы со своей стороны в состоянии сделать для вас немало, не говоря о таком пустяке, как лечение вашего сына. Увидев Фортресс, вы почувствуете перспективу, сенатор. Я знаю, что некоторые прочат вас в президенты. Так вот, с нами вы сможете стать фигурой более значительной, чем президент. Гораздо более значительной.

Благоразумно отложив обсуждение темы о более или менее значительных фигурах в политике, Флетчер спросил:

— Могу я видеть своих друзей?

— К сожалению, пока нет.

Лондонская погода не обманула ожиданий Кригера: с унылого серого неба сыпал мелкий дождь. Кригер в плаще и шляпе, с атташе-кейсом в руке шагал по мокрому асфальту. Он решил не брать автомобиль напрокат и предпочесть метро. Правда, линия Бэйкерлу оказалась закрытой из-за ремонтных работ в тоннеле, и до Риджентс-Парка пришлось добираться на такси.

Кригер расплатился с водителем на соседней улице и пешком дошел до ворот обнесенного кованой оградой старинного особняка, напоминающего родовой замок английского аристократа. Но на звонок навстречу Кригеру поспешил не вышколенный дворецкий (впрочем, не остались ли они только в фильмах?), а молодой человек в строгом костюме, похожий на адвоката или, во всяком случае, на юриста.

— Сэр?..

— Я Эрвин Кригер. Мне назначено.

— Прошу вас, сэр. Вас ждут.

Молодой человек провел Кригера в холодный неуютный холл, принял плащ, шляпу и кейс. По внутреннему телефону он доложил о прибытии гостя.

— Подождите здесь, сэр.

Он исчез, а вскоре появились еще двое, неотличимые от него. Кригера вежливо обыскали, и он последовал за ними. Стены коридоров особняка дышали неприветливостью и ледяным высокомерием. Но в комнате, куда проводили Кригера, ярко пьшал огонь в камине, и это веселое пламя не только согревало, но и делало все вокруг более домашним.

В комфортабельном кресле у камина сидел очень старый человек, положив вытянутые ноги под клетчатым шотландским пледом на скамейку. В руках он держал книгу — Кригер разглядел, что это «Записки о Галльской войне» Цезаря. Старик не читал, а будто бы дремал, но это впечатление рассеялось, едва Кригер переступил порог. Эберхард фон Хепп поднял на гостя живые ясные глаза, чуть улыбнулся, жестом отослал сопровождение.

— Добрый вечер, Эрвин, — просто сказал он.

— Добрый вечер, сэр.

— Садитесь… Нет, не туда, ближе к огню. Очень сыро сегодня… Снимите с кресла эти альбомы с марками. Небольшое пополнение моей коллекции, я еще не успел посмотреть…

Кригер уселся, не сводя взгляда с морщинистого лица старика. Бывшему оберштурмбаннфюреру лет девяносто, не меньше, подумал он. И в таком возрасте фон Хепп продолжает удерживать в слабеющих руках штурвал корабля под названием «Сириус»… Главная фигура, конечно, не он, но все же…

— Налейте мне вина, — попросил фон Хепп. — Вон того, красного. Выпейте и вы, если хотите.

Вино светилось, как рубин, в элегантнейших хрустальных бокалах. Фон Хепп только прикоснулся губами к краю, оценивая букет изысканного напитка.

— В Англии не умеют делать хороших вин, — посетовал он. — Это французское, мне присылают из Бордо. Что вы о нем скажете?

— На мой вкус, это чудесно… Но я небольшой знаток вин, оберштурмбаннфюрер.

— Оберштурмбаннфюрер! — воскликнул фон Хепп. — Оставьте, Кригер! Никаких фюреров больше нет.

— Но, — почтительно сказал Кригер, — это славное прошлое, и ведь мы работаем для того, чтобы возродить рейх Адольфа Гитлера…

— Гитлера! — Фон Хепп презрительно фыркнул. — Маньяка, унизившего Германию.

— Простите, сэр?

— Не притворяйтесь, Эрвин… Вы умный человек, и не считайте других глупее себя. Со мной вы можете быть откровенным. Насколько смогу, откровенным буду и я. Сейчас рождается не жалкое подражание гитлеровской клоунаде, а нечто принципиально иное… И необоримо могущественное. Даже меня, сделавшего свой выбор давным-давно, пугает это грядущее… Впрочем, жить мне осталось недолго. Если я и увижу новый мир, застану лишь самую зарю. Но вы молоды, Эрвин. Скажите, что вам представляется? Только искренне, без игры в фанатизм.