Мрачный готический замок темной громадой возвышался на утёсе, и толстенные стены его были буквально пропитаны жертвенной людской кровью, лучше любого цемента скрепившей метровые гранитные блоки. С высокими, упирающимися в небо башнями, с никогда не спящими дозорными, с казармами, полными самых страшных и злобных порождений вампирской магии, этот замок наводил страх на многие лиги вокруг. О его хозяине же, что считался сильнейшим высшим вампиром, ходило множество поистине жутких легенд.

Большая часть из них, однако, являлась самой что ни на есть былью. И в том не было ничего странного, ведь герцог Раагард был не просто могущественным высшим вампиром — он был единственным высшим, что стал таким ещё до прихода в этот мир.

Вот только сейчас он, для многих являющийся воплощением ужаса, сам испытывал давно и прочно, казалось бы, позабытое чувство страха. Пусть оно было лёгким и почти незаметным, но оно было, в чём герцог, старающийся оставаться честным хотя бы с самим собой, вполне отдавал себе отчёт.

В огромном пустом зале сидящий на каменном троне старейший вампир казался высеченной из того же камня статуей. Статуей, чья веками сохраняемая невозмутимость, сегодня, впервые за долгое время, дала трещину.

— Это точно были доспехи Караула Смерти? — вновь переспросил он у слуги, стоящего пред ним.

— Да, хозяин, — подтвердил тот, — их описали очень подробно.

Бросив короткий взгляд на крепко задумавшегося господина, слуга добавил, осторожно подбирая слова:

— Там был Гаргард. Если помните, он, будучи совсем ещё мелким вампирёнышем, видел работу Караула. Они тогда зачистили всё его гнездо. Паренёк выжил буквально чудом. Так вот, он говорит, что почувствовал ту же ауру, что и в тот раз.

— И тут же хлопнулся в обморок, — презрительно бросил Раагард.

— Это спасло его тогда, спасло и сейчас, — позволил себе пожать плечами слуга.

— Вот оно, современное поколение, — с упрёком в голосе произнёс герцог. — Сохранность собственной шкуры — единственное, что ими движет. В моём мире ни один из таких испытаний на высшего не прошёл бы.

Его собеседник ненароком подумал, что вампир чуточку кривит душой — если таковая у него вообще имеется, — так как избежать чисток караула тому удалось лишь весьма правдоподобно инсценировав собственную смерть, а затем скрывшись ото всех на три столетия. Но поспешно отогнав от себя крамольные мысли, он только сильнее склонился в поклоне и согласился:

— Да, хозяин.

— В любом случае, это тревожный признак, — уже ни на кого не обращая внимания, вслух принялся рассуждать Раагард. — Но почему именно так? Зачем, если они заново создают Караул Смерти, им вот так раскрываться перед нами в академии? Они же прекрасно понимают, что мы быстро об этом узнаем. Или… на то и был расчёт?

Герцог встал с трона и подошёл к высокому стрельчатому окну, задумчиво наблюдая, как тёмными валами накатывает на утёс неспокойное море далеко внизу.

— Или на то и был расчёт? — повторил он, обернувшись к слуге.

— Не могу знать, хозяин, — спокойно ответил тот.

— Очень похоже… — протянул Раагард, снова поворачиваясь к распахнутому проёму, в который дул, развевая полы камзола, прохладный, полный солёной водяной пыли ветер. — Неужели они что-то пронюхали? — риторически вопросил он и ненадолго замолк, размышляя, после чего заговорил решительно: — Значит, так. Операцию временно приостанавливаем, пусть сидят тихо и наблюдают. Что-то не нравится мне последняя активность людской инквизиции. С другой стороны, если бы им было известно точно, их боевые группы уже нанесли бы удар. А раз этого не произошло…

Он вернулся на привычное место на троне, и, одарив долгим взглядом своего слугу, принял окончательное решение.

— Как я и сказал, пока сидим и наблюдаем. Без моей команды ни единого шага. Хорошо меня понял?

— Абсолютно, хозяин.

В город я вернулся часа через три. Как оказалось, портануло меня недалеко — в ближайший лесок. Вот только, отдышавшись и вволю побродив по опушке в полном одиночестве, сопровождаемый лишь встревоженным птичьим чириканьем, я вдруг осознал, что совершенно не понимаю, каким образом смог создать рабочий портал. Хотя бы потому, что такому меня никогда не учили.

Попытался было вспомнить движения руки, но поток магической силы просто утекал в пустоту, никак не складываясь в вязь заклинания.

Ещё один вопрос в копилку таких, на которые у меня не имелось ответа.

На въезде, пройдя сквозь массивные ворота, я показал кольцо, снявшее у стражи все вопросы, и коротко кивнул вышедшему мне навстречу из караулки инквизитору.

Прогулка по лесу, пожалуй, дала ещё и возможность взвешенно оценить и понять всё происходящее со мной.

Первое, что грызло меня, это даже не то, что Элеонора так явно показала свои предпочтения, а скорее безотчётная обида, что кто-то оказался лучше. Ведь именно моя уникальность грела мне самолюбие весь прошлый год. Ну как же, первый адепт проклятий сильного пола с удивительной для мужчины силой дара! Приятно? Конечно же приятно! Несмотря на все неурядицы, это пусть и чуть-чуть, но поддерживало меня, ведь, по сути, я хоть в чём-то оказался не просто первым — хотя и первым тоже, — но единственным и неповторимым.

А теперь появился другой, который моложе, сильнее и единственный и неповторимый настолько, что мне с ним даже близко не стать. Вот отчего мне было больше всего горько и обидно. Потому как что бы я ни делал, он всегда будет лучше.

Нет, даже трёх часов мне не хватило, чтобы принять этот факт, разве что удалось в какой-то мере смириться с его неизбежностью. С другой стороны — тут я кривовато усмехнулся своим мыслям, — я всё ещё уникален своей связкой: инквизитор и маг проклятий. Плюс броня у меня, от которой высшие вампиры в обморок валятся, и вообще, я взрослый и умудрённый опытом, а он — просто молокосос.

Вот под такие усиленно повторяемые мысли я, слегка воспряв духом, и вернулся в академию.

Зачисление уже давно окончилось, и студенты разбрелись кто куда по территории, распределившись в группки по интересам. Я поглядывал на расположившихся на парковых газонах парней и девчонок, что весело что-то обсуждали, и вдруг заметил в отдалении группу в чёрных мантиях, как-то подозрительно кучкующуюся.

Приблизившись, я вдруг узнал в них девчат с моей группы. А вот они меня не замечали, потому что сосредоточенно слушали что-то с жаром вещающую им Эльзу, стоявшую в центре.

— Ну и что, что наш мастер не аватар?! — услышал я. — Он никогда и не называл себя им! Будем честны, девочки, нам просто хотелось так думать, и вины Павла никакой в этом нет!

— Но что теперь? — спросила ещё одна из моих вассалок, Игрисс, по-моему. — Остальные курсы уже делят меж собой новенького.

— Пусть делят. У нас есть Павел. Тем более что кое-кто благодаря ему уже претендует на мастера.

— Не все, — возразила ей снова Игрисс, — и он сейчас инквизитор. Кто знает, будет ли нам теперь от этого вассалитета польза.

Часть девчонок негромко, но одобрительно зашумела.

— Какие же вы всё-таки… — презрительно процедила Эльза, очевидно, не найдя других аргументов.

Я тихонько развернулся и пошёл обратно. Настроение снова начало портиться.

Этот новенький не просто отобрал у меня звание уникального ведьмака, не только переключил на себя всё внимание Элеоноры, он ещё, до кучи, и девчонок моих себе пригрести хочет!

Кстати, возможно, мне показалось, но, повзрослев на год — хотя сам я не видел их всего месяца четыре, чуть меньше даже, — они как-то слегка похорошели, что ли, и оформились. Хотя, может, я просто к ним настолько привык, что почти не обращаю внимания на их недостатки?

Но это была еще не последняя капля, вишенкой на торте оказалась вывернувшая прямо на меня из-за угла корпуса Ниике — уже в ученической мантии кафедры воздуха и со стайкой таких же воздушниц-второкурсниц. Увидев меня, она сначала побледнела, затем покраснела, а спутя секунду и вовсе под недоумёнными взглядами одногрупниц унеслась прочь, влекомая локально возникшим вихрем.