— Чего тебе? — откликнулся я.

Парень немного замялся, но, чуть покраснев, всё-таки продолжил:

— Я про то, что меня… со мной… в общем, когда старшие студентки схватили меня в парке, они хотели со мной…

— Переспать, — подсказал я нейтральное обозначение тех событий. Ну не изнасилованием же называть, умаляя мужское достоинство?

— Да, — облегчённо выдохнул тот. — В общем, я хотел спросить: это нормально?

— Нет, конечно, — фыркнул я, понимая опасения парня, — ничего нормального тут нет, и если подобное попробует повториться, мы тут же это пресечём, можешь не волноваться.

— Да нет, тут такое дело… — Вигир ещё больше покраснел. — А если… ну, если я сам такого хочу?

Глушаков хрюкнул, покашливанием маскируя смех, а я выдал озадаченное:

— Хм… — не зная, что и ответить.

— Просто я ещё ни разу ни с кем, — зачастил паренёк, — а одногруппницы говорят, что тут это всё не запрещено, что мы уже считаемся совершеннолетними, да и про тебя, дядь Паш, говорили, что ты в первый же год в своей группе всех…

Серёга хрюкнул снова, и теперь уже покраснел я сам. Это же надо, какие слухи до сих пор бродят по академии. Хотя чему удивляться? Глупо было считать что они так легко заглохнут. Ещё и прозвище мне наверняка прилепят со временем, когда размер моих гипотетических постельных подвигов вырастет до совсем уж неприличных высот. Какой-нибудь «мегапихарь» или «супертрахарь».

— Врут, — отводя глаза, буркнул я, — не было ничего такого. Но так-то да, твои одногруппницы правы: с момента поступления в академию вы все считаетесь совершеннолетними и, соответственно, можете при желании заниматься… ммм… любовью, — произнёс я неловко под саркастическим взглядом Сергея.

— А с несколькими сразу можно? — уточнил Вигир.

И что тут отвечать?

— Ну, если они не против… — я кашлянул и поинтересовался в ответ: — А что, тебе так те старшекурсницы понравились, что ты с ними хочешь продолжить начатое?

— Нет! — воскликнул парень со смесью ужаса и отвращения на лице. — Конечно же нет! Просто ко мне тут с группы несколько девчонок подходили, предлагали… — он покраснел ещё сильней и, потупив глазки, тихо добавил: — И не только предлагали, одна мне на лекции рукой под партой такое делала…

— Так, — взял инициативу в свои руки Глушаков, — раз такое дело, давай-ка я тебе пару заклинаний покажу. Одно накладываешь до, другое — после.

— Куда накладываешь? — переспросил аватар.

— А прямо на него, — кивнул Сергей тому на область паха, — во избежании интересных последствий, — и уселся поудобнее, готовясь делиться премудростями.

— А мне ты такого не показывал, — медленно произнёс я, прекрасно понимая, что за заклинания трудовик имел в виду. Первое — противозачаточное, второе — дезинфицирующее, вот как пить дать.

— Упущение, однако, — усмехнулся трудовик, бросив быстрый взгляд на меня. — И как только половина твоих не залетела да сам ты на конец не подхватил чего…

— Ну ты, Юрьич, хоть бы не подкалывал! — возмутился я.

— Шучу-шучу, — поднял тот руки вверх. — В общем, смотрите. Сперва из нейтральной силы обязательно формируешь вот такую вязь, — Глушаков медленно начертил пальцем в воздухе рисунок, — после чего говоришь… — и он вдруг фыркнул, словно лошадь какая.

— Чего-чего? — хором переспросили мы.

— Ч-д-ф-р-и, — выделяя каждую букву, произнёс Сергей. — Это активатор заклятья.

— А второе?

— А второе — вот так…

Ещё где-то час мы практиковались в отработке заклятий, пока наконец Глушаков не скомандовал отбой.

Начиная с седьмого уровня каменные стены сменились выдолбленными в голой скале ходами и коридорами. Заметно потеплело, и, что самое неприятное, нежить, лихо рассыпающуюся под автоматными очередями, сменили какие-то непонятные создания, словно слепленные из пластилина и почти не пробивающиеся огнём. Пришлось убрать за спину автомат и, вооружившись дрыном побольше, идти в рукопашную.

Впрочем, один плюс имелся: в отличие от нежити, на этих магия проклятий вполне себе действовала. По крайней мере, удавалось сбивать прицел тварям, пытающимся плеваться какой-то дрянью издалека.

С чавкающим звуком двуручный молот влепился в покатую голову очередного существа, вбивая ту в тело по самые плечи. Пинком я отбросил от себя ещё подрыгивающую конечностями тушу и устало облокотился на ручку глухо стукнувшего о пол оружия.

Глаза заливал пот, а руки казались чугунными несмотря на всю ту магию, что дарила мне инквизиторская броня. Устало оглядевшись, я дождался, когда Глушаков добьёт второго противника, и поднял массивное забрало шлема, после чего, сняв перчатку, куском ткани обтёр лицо. Полностью снимать защиту с головы я опасался — не ровен час выползет откуда очередной стрелок.

— Тяжеловато идёт, — произнёс со вздохом, ни к кому конкретно не обращаясь и наблюдая, как Вигир разочарованно бродит по окрестностям. Местный противник нас ни бронёй, ни оружием не баловал, будучи абсолютно голым и предпочитающим рукопашную, так что замашки махрового Плюшкина у аватара оставались неудовлетворёнными.

— Ты внутри не проверял? — крикнул я ему, разочарованно разглядывающему раздутые, словно бесформенные мешки с картошкой, и абсолютно голые трупы.

— Где внутри? — прокричал он мне в ответ.

— Ну пузо вскрой ему да посмотри, — я пнул в заколыхавшийся живот своего противника с разможжёной головой. Намёка на половые органы у них, кстати, тоже не было, что указывало на насквозь магическое происхождение.

— Бе… — послышалось от парня, представившего, похоже, каким «интересным» занятием будет ковыряние в кишках неведомой твари.

Но, пересилив себя, он таки вытащил фламберг и принялся пилить им поперёк живота существа, стараясь разрезать упругую и толстую шкуру. Вот, кстати, почему мой выбор упал именно на молот. Чем дырявить с трудом поддающийся покров, проще вдарить посильней, превратив всё внутри в однородную кашу, мигом делая тушку необитаемой.

— Не хочет! — разочарованно воскликнул парень после примерно минуты извращений с двуручником.

— Пилите, студент, пилите, — подбодрил того Сергей, присаживаясь на ближайший камень, после чего подмигнул мне. И не успел я спросить, к чему было последнее, как вопрос решился сам собой, поскольку Вигир всё же смог взрезать надутое пузо.

Не знаю, что там, в этом пузе, такого было, но рвануло знатно, окатив парня, застывшего от неожиданности статуей, с ног до головы какой-то бурой жижей. Отвратный запах выплеснувшихся потрохов долетел даже до нас, а Вигир, на шатающихся ногах отбежал на пару десятков метров в сторону, после чего упав на колени и сорвав шлем, бурно проблевался.

— Ты знал, — обвиняюще произнёс я, на что Глушаков кивнул, посмеиваясь, да поинтересовался риторически:

— А ты думал, чего я им исключительно в голову или по конечностям мечу?

— И зачем? — сочувственно глядя на облепленного тошнотворной субстанцией парня, извергающего остатки еды, спросил я. — Жёсткая какая-то шутка вышла.

— Ну, он же хотел найти чего-нибудь, а у этих тварей как раз в животе и части доспехов, и бижутерия кой-какая попадаются.

В это время Вигир, бледный до синевы и вонючий, кое-как подполз к нам на карачках и полным внутренней боли взглядом посмотрев на нас, с трудом вопросил то же, что и я чуть ранее:

— Зачем?!

— А ты погляди, — не став ничего объяснять, сказал ему Сергей, тыкая пальцем в сторону трупа с разорванным пузом. — Видишь, блестит? У них в пузе всегда что-нибудь найти можно, даже оружие.

Повернувшись туда, парень бросил долгий, очень долгий взгляд на залитые жижей останки, и я буквально почувствовал нешуточной силы борьбу, развернувшуюся внутри молодого мага, прямо-таки эпическое противостояние добра со злом, в нашем случае представленными банальной жадностью и естественным чувством брезгливости.

Я, честно сказать, даже не знаю, что победило бы в моём случае — больно уж отвратно всё это выглядело и пахло. Но я — не он.