А затем, спустя добрые пять минут полной тишины наконец нехотя, но всё же правоту мою признал.

Вот только не отказался от идеи уничтожения всей магии кроме трудовой, лишь отложил её до момента, когда будет уничтожена магия всех прочих, враждебных нам рас и видов.

На это, впрочем, я уже с облегчением согласился. Ибо как можно уничтожить магию тех же эльфов — я не представлял, а сами эльфы вряд ли спокойно отдадут ключи от своего могущества, да и охраняется этот секрет явно так, как нам и не снилось.

В общем, принимал я эти обязательства со стойким убеждением, что в этой жизни такого уж точно не произойдёт. Зато и товарища отказом не обидел. Тем более что, сместив фокус его внимания на нелюдей, в какой-то мере смог успокоить революционные порывы.

Не то чтобы революция была вещью однозначно плохой, нет, но прекрасно помня, скольких жертв стоила моей стране первая, с последовавшими за ней по пятам гражданской войной и интервенцией, а затем и вторая, что прошла в девяносто первом, тоже слизнув, как корова языком, десятки миллионов человек, я подобного здесь видеть не хотел. Не так, не такой ценой. Должен быть иной путь.

Почти полностью погрузившись в воду, я прикрыл глаза, постаравшись расслабиться и освободить потяжелевшую голову от лишних мыслей, и незаметно задремал.

Разбудил меня вернувшийся Вигир.

— Опять с дядь Серёжей отмечали чего? — поинтересовался он с ехидной улыбкой, дипломатично отвернувшись, когда я, ёжась, стал вылезать из полностью остывшей ванны.

— Да не пили мы, — буркнул я, слегка уязвлённый намёком. Невольно подумал, а не часто ли мы пацану плохой пример показываем распитием алкогольных напитков. — Устал просто, расслабился, уснул.

— Верю-верю, — ответил мелкий засранец с большим потенциалом.

Натянув штаны и пройдя мимо него, я уселся в кресло у камина и спросил, глядя на весьма довольного собой парня, что плюхнулся в кресло напротив:

— Что, нагулялся уже?

— Ага, — щурясь как кот, объевшийся сметаны, произнёс тот. — Кстати, я теперь прям как ты — с каждой из своей группы по очереди сижу за партой и гуляю. До вечера. А там уже и романтические поцелуи в наступающих сумерках, хотя бывает и больше…

— Так, — оборвал я его, — будь добр, избавь от подробностей.

— Ну ладно, — пожал плечами Вигир, — как хочешь.

В этот миг в окошко, в котором последним напоминанием о севшем за горизонт солнце полыхало красноватое зарево, впорхнула какая-то птичка и нахально села ко мне на подлокотник кресла.

— Ого! — выдохнул парень, разглядывая нежданную гостью. — Цвиг!

— Чего? — переспросил я.

— Цвиг. Птица такая. Редкая. Очень умная.

— И что ей у меня понадобилось? — поинтересовался я, стараясь не шевелиться и разглядывая серенькую пичужку с небольшим белым хохолком и бордовой грудкой, что, наклонив голову, поворачивала её то в одну сторону, то в другую, словно прислушиваясь к нашему диалогу.

— Без понятия. Хотя… — Вигир наклонился, присматриваясь, — думаю, сейчас узнаем.

Подойдя, он аккуратно прикоснулся к лапке спокойно сидящего на месте и не думающего улетать цвига и одним ловким и быстрым движением снял с неё не замеченный мною маленький кусочек бумаги, свёрнутый трубочкой.

— Ну-ка, прочитаем! — парень увернулся от моей руки, отбегая в сторону, и продекламировал, выхватывая глазами строчки убористого почерка: — Милый Павел, моё сердце разрывается от столь долгой разлуки…

К счастью, в следующую секунду я всё же смог поймать с хохотом скачущего от меня по чердаку шутника и отобрать записку. Подобное написать могла только одна особа, вот только нашему аватару совершенно необязательно было знать, какая именно.

— А мне мои ещё такого не присылали, — завалившись обратно в кресло, объявил Вигир, видимо, решивший, что это сделала одна из моих одногруппниц. Что ж, пусть так и думает. Меньше знает — крепче будет спать.

— Естественно, — с деланным равнодушием высказался я, параллельно читая записку. — Ты ведь что? Сунул-вынул и пошёл. А этого мало.

— А что ещё-то?

— А как же поговорить? — покосился я на скривившегося аватара, сворачивая бумажку обратно в трубочку. — А поинтересоваться чувствами? Узнать, что девушка любит, о чём мечтает?

— Скукота… — протянул парень.

— Ну вот как перестанет это быть для тебя скукой, тогда и записки подобные получать начнёшь.

— Не больно-то и хотелось, — отмахнулся Вигир.

Между тем я, подойдя к камину, бросил послание в магический огонь, проследив, чтобы то полностью сгорело. На память я не жаловался, поэтому прекрасно запомнил указанный адрес: «Постоялый двор «Три сосны» у восточных ворот, спросить Керрика». Как и приписку: «Ни в коем случае не демонстрируй, что ты инквизитор».

Для встреч инкогнито напоминание, пожалуй, было не лишним.

Искомый постоялый двор я нашёл быстро и, бросив взгляд по сторонам, дабы убедиться в отсутствии слежки, быстро дёрнул на себя заскрипевшую дверь, входя внутрь.

Не обращая внимания на сидевших, как был, в запахнутом тяжёлом плаще с глубоко надвинутым капюшоном, прошёл к хозяину постоялого двора, что поднялся со стула и сейчас дожидался меня за стойкой.

Полноватый и добродушный на вид, он, тем не менее, весьма цепким взглядом пробежался по моей закутанной фигуре, но затем, чуть отведя взгляд, заулыбался и, подцепив пальцем кармашек жилетки, поинтересовался:

— Чего изволите, господин?

На всякий случай изменив голос, я хрипло, подражая Боярскому, прокаркал:

— Керрика ищу… — еле удержавшись, чтобы не добавить «каналья», настолько вошёл в роль.

Взгляд толстяка на секунду вновь заострился, но по прошествии той он всё так же благодушно сообщил:

— Третий этаж, направо, пятая комната по левой стороне, — а затем принялся скучающе протирать стойку тряпкой, достав её откуда-то снизу.

Чуть кивнув, я поднялся по широкой лестнице и, отсчитав нужное количество комнат, стукнул пару раз по тёмному от времени дереву.

— Кто? — спросил из-за двери приглушённый голос.

— Я, — был мой ответ, поскольку ничего лучше в голову не пришло.

Впрочем, этого хватило. Дверь приоткрылась, и протянутая из темноты тонкая девичья ручка на удивление сильно схватила меня за плащ, чтобы буквально втянуть внутрь, тут же захлопывая проём за моей спиной.

Металлически звякнул засов, и, откинув капюшон с головы, Ниике впилась в мои губы долгим поцелуем.

— Я скучала, — произнесла она, когда отстранилась, продолжая, однако, держать ладошки на моих плечах.

— Я тоже, — с нежностью ответил я, также в свою очередь придерживая девушку. Правда, мои руки рефлекторно приобняли её немного в другом месте, за весьма приятные выпуклости пониже спины.

Я ощутил, как изнутри пробиваются задавленные долгом и необходимостью чувства, но на время постарался отодвинуть в сторону все противоречия и, подхватив девушку в бесформенном, скрывающем фигуру балахоне, пересёк комнату, приземляясь на кровать и усаживая её к себе на колени. Огляделся.

Постоялый двор был так себе, ну или третий этаж предполагался для клиентов попроще. Минимум мебели, отсутствие каких-либо ковров — даже захудалого половичка не завезли, — а единственный в комнате кусок ткани изображал занавеску на небольшом квадратном оконце. Кровать, судя по ощущениям, была вырублена из единого куска дерева, что, правда, имело одно неоспоримое преимущество — она не скрипела.

— Ты извини, что тут так неприглядно, — смущённо сказала Ниике. — Я спрашивала, где есть тихое место, чтобы можно было встретиться тайно, и мне посоветовали это. Сильно светить деньгами перед местным хозяином я побоялась и попросила самый дешёвый номер.

— Неважно.

Я снова поцеловал её в губы, одну руку продолжая держать на упругой попке, а второй плавно поднимаясь по укрытому грубой тканью телу.

Когда моя ладонь под чуть хриплый стон девушки остановилась на небольшой, но крепкой груди, принимаясь ту сжимать и мять, я вдруг почувствовал, как мой… гм… «красный богатырь» стал напрягаться, натягивая штаны и упираясь сквозь все слои ткани в сидящую на мне девушку.