Какую бы историю Элиот ни придумала теперь, ее можно будет сверить с генетическими данными. Новая диагностическая машина тоже выдавала изображение курсора в виде песочных часов. Нескончаемый песок сыпался уже большую часть дня, струился и сейчас, когда Прия подняла с машины халат. Результаты скоро будут — должны быть, судя по количеству кредитов, которые она отдала за процессор. Хотя кто знает, что значит скоро в месте, где нет времени…

— Кажется, я погубила чай, — мрачно сообщила Имоджен. — В нем ведь ничего не должно плавать, верно?

— Обычно я процеживаю, — сказала Прия, направляясь в кухонный угол. Кастрюлька в руках Имоджен смотрелась как настоящий шедевр: молока она налила слишком много, поэтому оно сбежало, а потом подгорело на донышке. И специй недостаточно, хотя частички еще плавают сверху. Бедные дорогущие смеси. Действительно, погубила.

— Это что такое?

— Я не знаю… — Подбородок у исторички задрожал. — Прости, Прия. Я старалась.

Они все старались. И все едва сдерживают слезы. Все ведут себя так, словно пустота на самом деле дотянулась до них, отобрав что-то важное. Прия еще раз посмотрела на кастрюльку и решила спасти то, что можно. Им сейчас лучше подержать в руках что-нибудь горячее, а не пустоту.

Она разлила чай на пятерых, добавив две новые чашки — одну для Элиот и одну взамен разбившейся. Дверь в ванную оставалась закрытой. Прия поймала себя на мысли, что боится того момента, когда она откроется. Да, ей хотелось ответов, она нуждалась в них, но из-за этой двери не могло появиться ничего хорошего.

Весь мир перевернулся.

Взгляд ее перемещался по одной и той же траектории: дверь в ванную — Фар — песочные часы. Закрытые халатом, неподвижные, со струйкой песка. Закрытые, неподвижные… есть результат! Звякнул звонок, курсор погас, Прия поставила кастрюльку с остатками чая, едва не разлив, и поспешила в лазарет.

Экран приветствовал ее заставкой программы: АРХИВЫ ПРЕДКОВ — КОРНИ НА КОНЧИКАХ ТВОИХ ПАЛЬЦЕВ и рисунком, изображавшим дерево. (Кто-то из разработчиков наверняка воображал себя умником.) Прия в нетерпении пролистала страницу. В этом формате читать результаты оказалось легче, чем в исходном анализе ДНК, — родословные линии выводились от показателей с наибольшим процентом, налагались на данные переписи населения и гаплогруппы,[9] растянувшиеся на поколения.

На этот раз никаких «соответствий не найдено». У ближайших родственников содержалось до 50 % ее ДНК — потрясающий результат, означающий, что она не из такого уж отдаленного будущего, как они думали. Один из ближайших родственников — родители, сестра или брат — жил во времени Центрального, и как только Прия откроет его профиль, тотчас узнает, кто это.

Настало время отдернуть завесу…

Взгляд на Ганешу. Молитва. Клик.

Профиль заполнил экран; на передней странице размещалась фотография. Прия не стала читать имя и дату рождения под снимком, потому что лицо, набранное пикселями на экране, не нуждалось в удостоверении. Совсем недавно Прия видела его своими глазами. Лицо оказалось более чем знакомым, но это было совершенно невозможно.

Со снимка на нее смотрела Эмпра Маккарти.

Считывание выполнено на 99 %. Помни об Эмпре Маккарти.

Обхватив голову руками, Элиот сидела на опущенной крышке стульчака. Несмотря на онемение от заживляющего спрея, правая ладонь сильно болела, пальцы тряслись, потому что конец ее мира оказался слишком близко. Только что она во второй раз встретилась с Угасанием лицом к лицу и оказалась недостаточно подготовленной — ногти обломаны, грудь сдавило. Никакое изощренное иностранное ругательство, никакая вечеринка не помогут восстановиться после такой встречи.

— Еще один процент. — Губы словно затянуло паутиной, и даже шепот давался с трудом. — Все, что тебе остается, дождаться ста процентов. Тогда ты будешь уверена.

А что, если парень — не тот? Сможет ли она перейти к объекту «Восемь»? «Девять»? «Десять»? «Двадцать»? Сможет ли дальше рисовать брови карандашом, которому уже пора дать название «Все мои друзья снова мертвы», пока жизнь будет наваливать вокруг груды стонущих костей?

Начать с чистого лица? Ха. Как будто она может что-то переписать. На ее листах уже не осталось места для новых увечий. Хотя интерфейс Элиот исправно загрузил запись задания в Александрии. Объект «Семь», 16 декабря 48 года до нашей эры. Буквы ярлыка выглядели слишком аккуратными для такого мерзкого события.

Запустить файл? — спросила Вера.

Элиот не хотела просматривать запись, но без этого было не обойтись. Она уже забыла большую часть своего бегства от Угасания, как, впрочем, и Фар, как забудут остальные. Только Решетка сохраняла эти последние, роковые секунды, и когда «Инвиктус» приземлится где-то во времени — в любом времени, — Угасание пожрет и эти воспоминания. Если Элиот не переживет сейчас заново переход в небытие Эмпры Маккарти, то забудет о нем. Хотя, по правде говоря, забыть гораздо легче. Ее так и подмывало выделить этот эпизод из записей на накопителе, нажать «удалить» и — плевать на приказы агента Аккермана. Конечно, она будет вспоминать тех, кого встречала раньше, но когда Угасание коснется ее, это уже не будет иметь значения.

Ничего не будет.

Элиот всхлипнула: вода, кругом вода. Вера повторила вопрос текстом и предельно вежливым тоном; рыдания недоступны для понимания программой интерфейса. Элиот пробовала действовать похожим образом: отстраненно, бесстрастно, механически, но человеческое брало верх.

Она подняла взгляд и увидела свое отражение в зеркале. Сквозь слезы и на таком расстоянии все выглядело искаженно, просто лицо в пятнах в обрамлении ванной комнаты. Как можно формировать судьбы миллионов — а агент Аккерман ожидает от нее именно этого, — если она даже собственное отражение заполнить не в силах? Только брови оставались якорями спасения в этом жалком состоянии; послание, спрятанное под ними, осталось нетронутым слезами. Загадай желание. И исполни его.

— Я стараюсь, — прохрипела Элиот.

Считывание выполнено на 100 %.

Помни об Эмпре Маккарти. Вера изменила вопрос. Хочешь посмотреть результаты сканирования для получения подтверждения эмиссии контрсигнатуры?

Настроение резко пошло вверх, но она тут же пожалела об этом — больнее будет падать, а она, в конце концов, всего лишь человек, всего лишь девушка, изо всех сил старающаяся спасти мир, и ее миссия продолжается, что бы там ни ждало впереди.

— Карту, Вера.

Я компьютер. У меня нет физических рук, чтобы исполнить такое задание.

— Это из блек… не обращай внимания. Покажи мне результаты. Пожалуйста.

Подтверждение: катализатор Угасания. Объект «Семь» полностью соответствует этому статусу.

Объект «Семь». Именно этот парень из всех кандидатов во всех вселенных. Солара — и остальные кузины — сказали бы, что ей повезло из-за счастливого числа, семерки, но Элиот не верила в везение. Лучший прием в споре с судьбой — взять ее за горло.

Она знала, что последует дальше. Она семь жизней готовилась к этому.

Приказ о нейтрализации подтвержден.

Элиот залезла в обернутую вокруг запястья карманную вселенную и принялась рыться в платьях, париках и инструментах в поисках нужного предмета. Вот он! Сталь такая холодная, что пальцы на рукоятке онемели. Ей не хотелось это делать, особенно на глазах у Имоджен.

Не хотелось, но надо.

Элиот повернулась к двери и достала оружие.

Безвременье клубилось над Фаром, смешиваясь с ароматом обжигающего чая. Члены его экипажа о чем-то разговаривали, но гул в голове мешал разобрать слова. Перегрузка отключила ощущения, застывшие на уровне статического шума. Он почти не чувствовал, что бахрома шерстяного одеяла покалывает шею. Не видел, как открылась дверь, ведущая в ванную. Но пронзительный крик Прии прорвался в сознание — только потому, что казался неуместным.