Печи на замковой кухне полыхали еще до рассвета. Эстев лично следил за растопщиками, нещадно бранясь и стегая нагайкой вздумавших отлынивать. Многие рецепты требовали точных температур, и он не позволит совершить ошибку ни себе, ни окружающим. За педантичность его часто называли Протектором Половника, однако жаловаться было грех. Работники пекарни Соле получали солидные барыши на зависть прочим в Ильфесе, а слава о ее пирогах и пирожных распространилась уже далеко за пределы города.

Эстева называли толстяком и трусливым рохлей за то, что он не преуспевал ни в одном из дел, достойных благородных господ. На лошади Эстев держался как мешок с мукой, рапира в его руках выглядела не страшней вилки, он спотыкался на ровномместе и заметно заикался, стоило заговорить с прелестной дамой. Однако в своем искусстве он был смелым экспериментатором, первооткрывателем и кудесником тайной магии тонких вкусов и ароматов. Несмотря на то, что династия Соле ни одно поколение занималась кулинарным делом, именно он вывел это ремесло на особый уровень. Пекарня его семьи некогда преуспевала в Леаке и, возможно, до сих пор ограничивалась бы этим городом, если бы Эстев не вступил в права наследования и не пожелал перебраться в Ильфесу. Соле гордился проделанной им работой куда больше, чем требовали приличия.

Ильфеса… На семейном совете многочисленная родня воспротивилась его решению. Клоака Побережья Собаки, где по улицам вместе с честным народ ходили нелюди: свирепые авольдасты и богомерзкие вакшами, — где процветала абсолютно легальная гильдия убийц, в районе Угольного Порта, словно насекомые, копошились люди, не имеющие понятия о чести, и был целый город мертвых, где по ночам тебя могли погубить златоглазые твари. Однако Эстев видел нечто иное: огромные возможности, рынки, изобилующие товарами со всего побережья, фабрики, работающие на змеином молоке и, самое главное, обитель Черной Маски. Как-никак, именно в Ильфесе Благой сверг Царя-Дракона, утопив его трон в свинцовых водах бухты, и выгнал за стены захватчиков-нолхиан, отдав бразды правления в руки людей. Там Он лишился мирского имени и возложил на лицо маску, став бессмертным владыкой и единственным достойным почитания богом в одном лице. Еще ребенком Эстев вычитал это в Книге Благодати и уже тогда вдохновился доктриной Черной Маски и верой в силу человеческой воли. Соле мечтал стать протектором, верным рыцарем бога-человека, лишенным лица и имени, чтобы хранить Закон Благодати, и то, что он не годился на эту роль, было первым в его жизни настоящим разочарованием. Тогда он посвятил все свое рвение семейному делу, мечтая однажды хоть отдаленно соприкоснуться со священной для него личностью.

Переезд и последующие два года были тяжелыми. Местная гильдия пекарей долго не желал признавать Соле, продажи шли не очень, вдобавок ко всему жаркий приморский климат доводил до изнеможения, но в итоге все лишения стоили того. На третий год после переезда его дела стали невероятно успешными. Настолько, что Эстев позволил себе печи на змеином молоке и особняк в районе Благодати. Однако все это меркло по сравнению с предстоящим вечером. Ему выпала великая честь готовить при дворе Черной Маски к празднику его Восшествия. Ровно три тысячи лет назад Его Благость освободил Ильфесу и весь обозримый мир от Царя-Дракона. К этому Эстев шел всю свою жизнь.

— Живче! Живче! — прикрикнул он, вытерев пот со лба.

Жара на кухне стояла самая невообразимая, поэтому Эстев позволил себе небольшой перерыв. Поднявшись с кипящих жаром кухонь, он прошел по широкому служебному коридору и высунулся в ближайшее окно. Отсюда открывался волшебный вид на город, глубоко врезавшуюся в берег чашу бухты, в которой стояли величественный парусники, и реку, поделившую Ильфесу на две неравные половины. Уже темнело, и на арочных мостах загорались фонарики. Цепи огоньков, словно луговые светлячки, подсвечивали извилистые кварталы, и только район Угольного Порта оставался черным и мрачным, словно гниль на глянцевом плоде. Серый дымок фабрик уступал сизой пелене домовых печей.

Несмотря на страх перед неизвестным и ссору с родней, Эстев влюбился в этот жаркий город. Закаты здесь были необычайно живописными, в прибрежных харчевнях подавали изумительную крабовую похлебку, омаров и мидий, отваренных в специях со всего света. В парках зажиточных кварталов пахло апельсиновым и лимонным цветом, и в каждой таверне наливали тсудру, кисло-сладкую лимонную настойку, и терпкую темно-красную кижару, ударявшую в голову не хуже травяного самогона. Вакшами или авольдаста он ни разу не видел, да они и не выходили за пределы обозначенных для их проживания районов. Иногда Эстев подумывал посетить Некрополь или побережье акул, чтобы своими глазами увидеть нелюдей, однако из трусости откладывал это решение на бесконечное потом. Вопреки расхожему мнению, воры и бандиты не кишели на улицах, хотя существовали кварталы, куда приличным людям заходить запрещалось, и все они располагались на правом берегу. Жизнь же Эстева протекала на левом. Ильфеса в несколько раз превышала по размеру Леак с близлежащими деревнями.

Глотнув воздуха, Эстев спустился в кухни, проверил начинку для пирогов с голубями и тесто для лимонных пирожных. Один из его помощников уже смазал формы, словно предвосхищая желания Соле. Ловкий и расторопный малый, разве что глуповат, чтобы стать правой рукой Эстева. Толстяк сдержанно похвалил его за усердие и вернулся к изучению рецепта. Все должно быть идеально. Эта церемония — важнейшая в человеческой истории. Куда там Святой Империи, поклоняющейся смехотворному птичьему богу, соседним королевствам и даже другим городам-государствам полуострова, недалеко ушедшим от варварских традиций. Черная Маска — это живое божество, воплотившее в себе победу человечества над мраком ереси, колдовства и влияния нелюдей. С тех пор, как три тысячи лет назад Его Благость поверг Царя-Дракона и выгнал нолхиан обратно в сумрак лесов, океан успел поглотить некогда могучие Оранганские острова, Святая Империя сумела захватить все Побережье Собаки, рассыпаться мозаикой разрозненных королевств и отгородиться от всего мира на острове Рубия. А что Ильфеса? Она пережила и это, и великую засуху, что превратила цветущие земли в пустыни, и нашествие авольдастов из глубин океана, с которыми до сих пор приходилось делиться землей. Эстев верил, что Ильфесу, как избранный город, защищает Закон Благодати, один из постулатов которого гласил: каждый должен находиться на своем месте и работать на общественное благо.

Румяные пироги вытащили из печей, и Эстев поручил помощникам украшение блюд узорами из соусов, кремов и паштетов, а сам удалился, чтобы принять ванную и переодеться в надушенный наряд. Он трепетал словно ребенок накануне праздника, ожидая возможной встречи с самим Черной Маской. О, как было бы чудесно услышать голос живого бога из его собственных мудрых уст. Если Его Благость пожелает лично встретиться со своим кулинаром, Эстев должен выглядеть несравненно. Предавшись сладострастным мечтаниям по этому поводу, он стегнул нагайкой глуповатого Бредли, который, как ему показалось, украсил пирог недостаточно изящно. Ничто не должно было испортить этот день.

— Сотри и переделай, — холодно приказал Эстев, указав на изъяны. — И возьми еще крема, нечего его жалеть.

— Слушаюсь, — жалко пискнул помощник, потирая место удара.

Перед выдачей пекарь строго проверил каждое изделие, придирчиво осмотрев со всех сторон. Опрятные слуги понесли их наверх на огромных серебряных подносах, а сквозь толстую каменную кладку послышалась музыка: мелодичные вибрации леаконов и флейт. До кухни доносились лишь слабые отзвуки, которые тонули в галдеже слуг, стуке ножей и посуды, гоготе перепуганных гусей и реве пламени в печах. Эстев вслушивался в звуки кухонной суеты и наслаждался ее совершенной гармонией. Все на своих местах и безупречно выполняют свою работу. Разве это не есть воплощение первого закона Всеобщей Благодати?