Телега покачивалась на дороге, шум города остался позади. Впереди бросали тень покрытые лесом горы и пестрые ленты водопада. Итиар долго прислушивалась к отдаленному рокоту воды и улыбалась. Увидев это, Адлин сказал:

— Это Даринкины Власы рокочут. Когда близко подойдем, шум будет стоять такой, что крику не услышишь.

— Почему так называется? — спросила девушка.

— Грят, жила когда-то красивая девка, Даринка, с волосами как серебро, да обрезала их, чтобы спасти ейного мужика, — Адлин хлестнул пахучих зверей. — Ну и спасла, а водопад в честь этого назвали.

Ондатра предоставил себе Итиар с волосами цвета рыбьей чешуи, длинными, словно ручей. Струи красивыми волнами спадали вдоль тела. Он захотел увидеть ее, одетую в одну лишь воду.

— В моих краях женщине обрезать волосы равносильно позору, — задумчиво сказала девушка, — но сказка все равно красивая…

Она снова прильнула к Ондатре и, кажется, прикорнула. Молодой охотник наслаждался видами огромных травяных океанов и лесов, пока отдаленный гул не превратился в оглушительный рокот. Итиар проснулась, испуганно водя головой из стороны в стороны.

— Это вода, — успокоил ее Ондатра, сказав это прямо в ухо, чтобы услышала.

Она сжалась в комок, и ему пришлось укутать ее в свою накидку. Телега преодолела мост через реку и принялась взбираться в гору. Гул стал постепенно стихать, и когда он снова превратился в отдаленный ласковый шепот, Итиар, наконец, успокоилась. Ондатра вспомнил, как плыл против бурного течения прямо наверх, какая вода была мощная и холодная. Сейчас путешествие было спокойным и неспешным, а телега напоминала барку, покачивающуюся на плавных волнах.

Когда небо стало темнеть, Адлин сказал:

— На ночь остановимся на одной полянке. Место хорошее, тихое.

Быстро наступили сумерки. Ондатра прекрасно видел в темноте, для него мир просто потерял цвета, став разных оттенков серого. Адлин зажег огонь в висящем на веревке шарике, который болтался над ним, бросая неровный свет на дорогу. Наконец, телега свернула куда-то в сторону и встала. Адлин выдал пару промасленных тряпиц:

— Вот. Поешьте. Потерпите, скоро разведу огонь.

Ондатра не чувствовал холода, но Итиар дрожала и куталась в накидку. Адлин собрал сооружение из сучьев, полил едко пахнущей жидкостью, и быстро занялся огонь. Молодой охотник помог девушке устроиться и развернуть тряпицу с едой. Понюхав свою порцию, поморщился. Сильно пахло солью, словно ему протянули целую горсть. Есть это было невозможно, но Итиар с удовольствием уплетала, отламывая маслянистые кусочки и заедая хлебом. Вскоре к ним присоединился Адлин.

— Ты не ешь? — он кивнул на кулек, отложенный Ондатрой.

— Он предпочитает сырую, — хихикнула Итиар, и глаза хозяина повозки округлились.

— Прости, нет пока сырой, но в Озерном или на обратном пути — сколько хошь.

Двуногая рыба быстро легла спать и захрапела. Огонь еще не успел дотлеть. Итиар и Ондатра долго лежали, завернувшись в покрывало. Положив голову ему на плечо, она шепнула:

— Столько впечатлений за один день… И воздух здесь такой вкусный, что, кажется, можно захмелеть.

— Подозди, — ответил он, — на озере вкусней.

Она быстро обмякла и засопела, а Ондатра долго не мог заснуть. Глядел на мигающие огонечки небесного океана и думал о том, как же ему нравится, когда Итиар вот так лежит рядом, головой на плече. Он попытался представить вместо нее девушку племени и не смог. Никто бы сейчас не смог быть на месте Итиар.

Они встали с первым светом. Быстро собрали все вещи, Адлин возился с животными. Ондатра почувствовал обычное сосущее чувство в груди. Голодный красный зверь просил крови, но пока это просто причиняло неудобство, не более того. Адлин говорил, что уже вечером они прибудут в поселение людей на берегу озера, там можно будет отправиться на охоту.

В этот раз Адлин был говорлив и весел, много рассказывал о себе, своей семье и бесконечных кровных связях. Итиар охотно ему отвечала, а Ондатра только слушал.

— Ой, я и рад время от времени из дому свалить, — говорил Адлин. — Я жену, конечно, люблю, но орет больно громко и все мелкие в нее, оручие.

— Сколько у тебя детей? — спросила Итиар.

— Пятеро, — вздохнул он. — Да ты не подумай чего, люблю их, пострелов… А у тебя? Муж али жених?

Итиар спрятала лицо под капюшоном:

— Нет…

— Надо же! Мне показалось, что у такой красавицы уж точно должен быть ухажер… А у тебя, господин акула? — спросил он

— Нет, — ответил Ондатра. — Мы не заводить… зена.

Адлин осекся, словно не ожидал, но расспрашивать об особенностях взаимоотношений в племени не стал… Итиар так и осталась накинутым на лицо капюшоном. Ондатра задумался над ее реакцией, но расспрашивать при Адлине ему не хотелось.

Повозка поднималась все выше и выше в горы. Стало прохладней и туманней. Итиар зябко ежилась в накидку, Ондатра старался согреть ее своим теплом.

— Это, значит, Каменные Клинки, — рассказывал Адлин. — Горы так называются. Все вниз спускаются, где земля плодородная, теплей, да города большие есть. За каменной стеной не страшны ни бандиты, ни звери.

— За каменной стеной свои бандиты, — сказал Ондатра, вспоминая Поморников и скользкий ехидный взгляд их главаря, не сулящий ничего хорошего.

— Так-то оно так, — ответил Адлин, — да человеку все равно не понять, пока он сам не увидит…

К вечеру дорога перестала карабкаться вверх.

— Уже скоро, — сказал хозяин повозки, и правда, издали Ондатра заметил дымок жилых нор.

Сладко пахло холодной озерной водой. Кричали сонные цапли, вставая на крыло, и, несмотря на голод по крови, Ондатра чувствовал себя очень хорошо. В сумерках телега въехала между деревянных человечьих гнезд, остановившись возле одного, большого.

— Переночуем на конюшне, — сказал Адлин. — У нас с хозяином уговор. Завтра я весь день буду занят, так что гуляйте… Только людей не пужайте, они к акулам не привыкшие…

От запаха зверей и желтой сухой травы свербило в носу. Ондатра подождал, пока совсем не стемнеет, чтобы окунуться в ночное озеро. Как же давно он не плавал! Жабры с жадностью вдыхали вкусную черную воду. Отплыв далеко от берега, он резвился, словно морской котик, попутно охотясь на рыбу. Вернувшись, мокрый и счастливый, он уснул без задних ног, а засветло снова направился к озеру. На этот раз Ондатра плавал медленно, наслаждаясь каждым движением и каждым прекрасным мгновением занимающегося рассвета. Когда небо начало приобретать желтые и розовые оттенки, он вернулся на конюшню с уловом.

— Потрогай, — сказал молодой охотник проснувшейся Итиар.

Девушка протянула руку и с визгом отдернула, коснувшись холодной рыбьей кожи. Ондатра издал трель смеха:

— Не бойся. Я поймал ее для тебя. Она больщая.

Девушка снова протянула подрагивающую ладонь, аккуратно провела по гладкой вытянутой морде и ряду шипов на спине.

— И правда большая, — шепнула она, а Ондатра никак не мог отвести глаз от ее пальца, скользящего по спине рыбы.

— Ох ты, Всеблагой, — воскликнул Адлин, вышедший из-за телеги. — Да это ж стерлядь. Где вы ее взяли?

— Я поймать, — гордо ответил Ондатра. — Для Итиар.

— Мне столько одной не съесть, — растеряно ответила девушка. — Ты не обидишься, если я поделюсь ею?

— Она твоя, делать с ней, тьто хотьещь, — ответил молодой охотник. — Это мой дар.

Внутри у него все трепетало от осознания того, что он сделал. Так начинался брачный ритуал его племени. Самец приносит самке лучшую рыбу, какую может поймать, и если она принимает дар, то, значит, проявляет благосклонность. Итиар ничего не знала об их обычаях. Как ему трактовать ее ответ?

— Я хочу разделить эту рыбу с тобой и Адлином, — сказала она, коснувшись его руки.

— Тогда ее надо приготовить, — вклинился хозяин телеги. Посмотрел на молодого охотника. — Не всю. Я помню, ты любишь сырую. Решено. Вечером будем пировать.

Подождав, пока Итиар позавтракает, Ондатра потянул ее на прогулку. Прочь от запахов гнилого дерева и дыма, далеко вдоль песчаного берега у кромки леса. Гул и кутерьма поселения постепенно остались позади. Слева тянулось озеро, и, казалось, оно подобно океану без берегов, такое оно было большое. Волны тихо плескались о песок, пахло водорослями, чирикали просыпающиеся птицы. Итиар куталась в накидку: