В боях за Одер 1-й Украинский фронт Конева 23 января вышел к реке между Оппельном и Олау, распространил к 28 января боевые действия на север вплоть до подступов к Бреслау и захватил плацдарм в районе Штейнау. Только северное крыло было задержано действиями немецких корпусов генералов Неринга и фон Заукена и пока несколько отставало, задержавшись в районе Калиша. Оба немецких корпуса согласно приказу с боями отошли на Одер. Неринг достиг Одера первым и смог еще создать предмостное укрепление в районе Глогау на восточном берегу. Заукен следовал вплотную за ним. Гитлер и Шёрнер надеялись силами обоих этих корпусов, весьма ослабленных тяжелыми боями и перенесенными трудностями, сдержать удар русских войск через Одер хотя бы ниже Бреслау. Корпуса получили приказ ликвидировать русский плацдарм у Штейнау. Неринг получил задачу атаковать плацдарм с фронта на западном берегу, а Заукен, – оставаясь на восточном берегу, повернуть на юг и атаковать русских в районе Штейнау с тыла. Тщетно оба генерала пытались отказаться от выполнения этих задач, поскольку они выходили далеко за пределы возможностей их потрепанных соединений.
Отступавшему под сильным давлением противника Заукену не удалось решить невыполнимую задачу, а именно, прорваться через боевые порядки противника по восточному берегу Одера к Глогау. Между Глогау и Штейнау он был отброшен и прижат к Одеру. Неринг также не дошел до Штейнау, но успел навести понтонный мост через реку Одер и помог Заукену в самый тяжелый момент перебраться со своими храбрыми соединениями на западный берег.
В начале февраля под натиском русских, наступавших с захваченных ими к тому времени плацдармов, рухнула оборона на Одере между Бригом и Глогау. Бреслау и Глогау были окружены, группа армий, вводя в бой постепенно прибывавшие новые силы и удерживая Оппельн, медленно отходила на юго-запад и запад. В начале марта фронт стабилизировался на рубеже Ратибор, Оппельн, Штригау, Гёрлиц и далее на север по реке Нейсе до Одера. Так как контрударом, проведенным из района Гёрлица в восточном направлении, все же не удалось удержать район севернее Гёрлица и Лаубана, группа армий лишилась своей последней железнодорожной коммуникации, соединявшей Центральную Германию с Силезией и, прижатая к Судетам, должна была довольствоваться мелкими железнодорожными ветками, подходившими сюда из Чехии.
Началась длительная ожесточенная борьба за окруженный Бреслау. Население, не успевшее эвакуироваться, не щадя своей жизни поддерживало войска. Гарнизон и жители города боролись в твердой уверенности, что их дело – выстоять в этом имеющем решающее значение пункте обороны Германии, пока предстоящее немецкое наступление не изменит коренным образом обстановку и не освободит их. Геббельс, не преминувший использовать сражение за Бреслау, подобно сражению за Ахен, в качестве символа национальной стойкости, не жалел никаких, слов, которые могли еще поднять дух защитников. В лице фанатичного гаулейтера Ганке он нашел себе усердного помощника. Был воскрешен в памяти 1813 г. и «Воззвание к моему народу», рожденное в Бреслау{52}. Студентов университета призывали доказать, что они достойны своих славных предков. По городу, как и по всей Германии, ходили распространяемые пропагандой слухи о противоречиях в лагере западных держав и скором распаде их союза с русскими; много говорили и о новом «чудодейственном» оружии, предсказывали грандиозное наступление в Силезии и Померании, которое должно было якобы нанести сокрушительный удар по вторгшимся на территорию страны русским армиям. Да и тот факт, что немецкий фронт на целые недели стабилизировался между Штреленом и Штригау и орудийная канонада доносилась до окруженного города все с одного и того же расстояния, все время поддерживал надежды защитников и укреплял в них волю к борьбе. В город по воздуху перебрасывались даже подкрепления. Не приходится удивляться, что здесь, как и по всей Германии, войска и население, как утопающий за соломинку, цеплялись за веру в обещанный им перелом в обстановке. Никто не мог и предполагать, что все это были чисто пропагандистские трюки, лишенные какой бы то ни было реальной почвы и представляющие собою лишь отчаянные попытки оттянуть неминуемую катастрофу. Только в день общей капитуляции 7 мая последние храбрые защитники Бреслау сложили оружие, оставшись, в противоположность сбежавшему гаулейтеру, до конца верными силезской столице.
Войска Жукова, взломав немецкий фронт на Висле, неудержимо продолжали продвигаться к среднему течению реки Одер. Лежавшая на пути крепость Познань не явилась для них препятствием. Они без труда сумели окружить ее и обойти с севера и с юга. 22 января первые русские танки уже появились на восточных подступах к крепости, гарнизон которой был совершенно недостаточен для успешной обороны и сковывания значительных сил противника. Несколькими днями позже русские армии, наступая широким фронтом, обтекли Познань, намереваясь выйти к Кюстрину и Франкфурту. 25 января кольцо вокруг Познани сомкнулось. В городе, населенном главным образом поляками, оставалось считанное количество немцев, польское население пряталось по домам и подвалам. Ядро гарнизона, в который входили ландверные тирольские стрелки, остатки разбитых частей и летчики, составляли 2 тыс. курсантов местного военного училища. Они бросились в бой с той же непреклонной верой в победу Германии, с тем же свойственным юности задором и воодушевлением, как и за несколько месяцев до этого их товарищи в Меце. Когда после упорного и самоотверженного сопротивления к 16 февраля в руках немцев остался лишь узкий участок на восточном берегу Варты, командующий гарнизоном под личную ответственность разрешил двум тысячам еще сохранивших силы защитников города предпринять попытку вырваться из окружения. Многим из них действительно удалось пробиться в северо-восточном направлении. Остатки гарнизона капитулировали десятью днями позже.
Русское наступление посеяло хаос между Вислой в районе Торунь и Одером восточнее Франкфурта. Для наведения порядка срочно требовалась наряду со свежими силами твердая рука хорошего организатора. Остатки 9-й армии, командование которой вместо отозванного генерала фон Лютвица принял на себя генерал Буссе, имели задачу, получив подкрепления, остановить продвижение войск Жукова по возможности еще восточнее Одера. На границе Восточной Померании управление Штеттинского корпусного округа организовало импровизированную оборону, использовав для этой цели запасные части, сводные подразделения гарнизонов, курсантов училищ, отряды полиции и фольксштурма. Генерал-полковник Вейс с остатками 2-й армии пытался установить и поддерживать непосредственную связь с этим импровизированным фронтом. Чтобы обеспечить единое управление всеми этими силами, Гудериан 22 января предложил Гитлеру использовать штаб ставшей на Балканах бесполезной группы армий «Юго-Восток» под командованием фельдмаршала фон Вейхса. Гитлер резко отклонил кандидатуру Вейхса. В обстановке, справиться с которой мог бы, вероятно, только опытный командующий со сработавшимся штабом, Гитлер решил прибегнуть к помощи Гиммлера, представившего за последние недели боев на Реине весьма сомнительные доказательства своих, кстати, отнюдь и не предполагавшихся в нем военных способностей. Гиммлеру предстояло вместе со штабом, который он должен был сам лично сформировать, принять на себя командование новой группой армий «Висла». Испытывая величайшее недоверие к высшему командному составу и генеральному штабу – недоверие, новую пищу которому дали события под Варшавой, – Гитлер остановился на кандидатуре Гиммлера, полагая, что последний в качестве командующего армией резерва и шефа войск СС и полиции вернее и скорее других сколотит какие-то еще имевшиеся в стране силы и сможет отстоять почти не укрепленный район. В штаб Гиммлера были переведены несколько офицеров генерального штаба сухопутных сил, чтобы обеспечить ему хотя бы техническую сторону работы. Начальника своего штаба, не имевшего для такой должности ни достаточных знаний, ни опыта, Гиммлер подыскал из числа собственных подчиненных.
