Почти совершенно были уничтожены силы противника, оборонявшиеся перед северными армиями, 4-я танковая и 4-я полевая армии после прорыва в районе Рославля повернули на север, 9-я армия, сковав противника с фронта, окружила его с севера, в то время как 3-я танковая армия ударила ему в тыл. 7 октября головные части обеих охватывающих танковых армий встретились в тылу противника восточнее Вязьмы и замкнули кольцо окружения. К 13 октября этот котел был очищен. В сводке германского верховного командования сообщалось, что русские потеряли шестьдесят семь стрелковых, шесть кавалерийских и семь танковых дивизий – 663 тыс. пленными, 1242 танка и 5412 орудий.

Это был новый потрясающий успех. Но оправдывал ли он многообещающее заявление от 9 октября начальника имперского управления информации о том, что «исход войны решен и с Россией покончено»? Являлось ли это только пропагандой или действительно таково было убеждение верховного командования?

Группа армий, используя широкие бреши, пробитые во фронте противника, быстро продвигалась вперед и к середине октября достигла рубежа Мценск, Калуга, Бородино, Калинин, то есть прошла теперь две трети своего пути до Москвы. Столице противника, казалось, угрожала смертельная опасность. Миллион жителей покинули город, правительство переехало в Куйбышев – город на Волге, в 900 км восточнее Москвы. Только Сталин остался в Москве с небольшим правительственным аппаратом. Заводские рабочие лихорадочно строили укрепления вокруг Москвы, чтобы обеспечить оборону города на дальних подступах.

Обороной дальних подступов к Москве руководил Жуков, впоследствии один из испытаннейших полководцев Советского Союза.

Может быть, после победы под Брянском и Вязьмой ударная сила немецких армий была бы еще достаточной, если бы в середине октября сильные снегопады с дождями не помешали стремительному преследованию. Временно наступившее улучшение погоды и проводившееся всеми силами улучшение дорог еще делали возможным достижение небольших успехов: на юге 2-я танковая армия подошла вплотную к Туле, в центре были достигнуты Алексин, Можайск и Волоколамск. Затем наступил период полной распутицы. Двигаться по дорогам стало невозможно, грязь прилипала к ногам, к копытам животных, колесам повозок и автомашин. Даже так называемые шоссе стали непроезжими. Наступление остановилось. Русские выиграли время, чтобы усовершенствовать оборону, пополнить свои войска и подтянуть резервы. Перед высшим командованием опять стоял самый важный вопрос, следует ли брать на себя ответственность и из последних сил стремиться к цели операции, находившейся уже в непосредственной близости. Из всех высших войсковых командиров только командующий группой армий «Центр» решительно высказался за продолжение наступления на Москву: он надеялся сломить последнее сопротивление русских. Главное командование сухопутных сил также не хотело отказываться от последней попытки довести операцию до успешного конца, и, таким образом, было приказано начать наступление 17 ноября в шаткой надежде сломить последнее сопротивление противника и в расчете на то, что небольшие морозы будут благоприятствовать действиям войск, 2-я танковая армия должна была окружить Москву с юга и юго-востока, 3-я и 4-я танковые армии – с севера и северо-востока, 4-я полевая армия – вести фронтальное наступление, в то время как 2-я полевая и 9-я танковая армии получили задачу обеспечивать фланги наступающих армий, первая – на юге, вторая – на севере. И действительно, вначале слабый мороз и сверкающий под яркими лучами солнца иней поднимали дух солдат, идущих, как им казалось, в последнее наступление, и благоприятствовали продвижению. Но уже в ближайшие дни погода резко изменилась, а к концу месяца ударили морозы, доходившие до тридцати и больше градусов ниже нуля. Снег и туман ограничивали поддержку со стороны ослабленной авиации: она вынуждена была направить значительную часть своих сил под командованием фельдмаршала Кессельринга в Сицилию, потому что Роммель потерпел тяжелое поражение в Северной Африке и нуждался в срочной помощи.

В первые дни декабря было приказано начать последнее наступление. 2-я танковая армия, стремившаяся из района южнее Тулы выйти к Оке на участке Рязань, Коломна, не смогла захватить Тулу и после чрезвычайно тяжелых боев застряла в районе Венева и южнее. Двум танковым армиям, наступавшим с задачей обойти Москву с севера, удалось продвинуться в районе Клина за железную дорогу, ведущую к Москве. Их южный фланг отделяли от столицы противника всего 34 км; передовые части дошли до Красной Поляны и Дмитрова и создали плацдарм на восточном берегу канала Москва – Волга. Наступавшая в центре 4-я армия несколько потеснила противника, вышла в район Голицино в 40 км к западу Москвы и готовилась прорвать оборону русских. Но со дня на день росли трудности войск, не имевших зимнего снаряжения. Обмороженных было больше, чем пострадавших от огня противника; боевой состав частей непрерывно сокращался. Моторы можно было заводить только с невероятным трудом.

4 декабря была предпринята отчаянная попытка еще раз бросить армии в наступление. После захвата небольших участков соединения 4-й армии на следующий день отошли на свои исходные позиции; 2-я танковая армия также прекратила свое наступление после того, как ей не удалось захватить Тулу, которая была у нее как бельмо на глазу.

Ни один приказ не мог уже двинуть вперед эти войска, которые ценою нечеловеческих усилий сделали все возможное и вынесли невыразимо тяжелые испытания. После того как все просьбы командующих не переутомлять войска ни к чему не привели, упрямая натура Гитлера была, наконец, сломлена, и 6 декабря был дан приказ прекратить наступление. Войска должны были удерживать захваченные позиции. Наступление на Москву провалилось, цель «победить Советский Союз путем быстротечной военной операции» не удалась. Более того, русские ввели далеко не все свои силы, чтобы остановить немецкое наступление. Теперь они видели, что пришло время самим нанести удар.

Не успел Гитлер подумать о далеко идущих последствиях неудачного похода на Советский Союз, как на немецкую армию, сражавшуюся [276 – Схема 19] с большим перенапряжением всех своих сил и не подготовленную морально и материально к ведению маневренной войны в зимних условиях, Обрушилось русское контрнаступление. Сила удара русских и размах этого контрнаступления были таковы, что поколебали фронт на значительном протяжении и едва не привели к непоправимой катастрофе. Русские войска, действовавшие против группы армий «Центр», ожидали, по-видимому, только того, что у наступающего противника иссякнут последние силы, чтобы, подведя резервы, перейти в контрнаступление. Гитлер быстро понял, что в связи с изменением положения на фронте наряду с военной проблемой возникла еще более важная психологическая проблема. Создалась угроза того, что командование и войска под влиянием русской зимы и вполне понятного разочарования в быстром исходе войны не выдержат морально и физически. Немецким войскам грозила судьба великой армии Наполеона. Многие представители высшего командования надеялись предотвратить опасность, которую они заметили уже несколько недель тому назад, только немедленным отводом армий и сокращением линии фронта.

С оперативной точки зрения эта мысль была, несомненно, правильной. Тем не менее Гитлер выступил против нее со всей энергией своего неукротимого характера. Он не мог ее принять из опасений уронить свой престиж; он боялся также – и не без оснований, – что такой большой отход вызовет упадок морально-боевого духа армии. Наконец, не было никакой гарантии, что удастся своевременно остановить отходящие войска.

Германская сухопутная армия переживала кризис, и Гитлер считал, что только он один сумеет его преодолеть. Поэтому он решил удовлетворить ходатайство об отставке главнокомандующего сухопутными силами фельдмаршала фон Браухича, физические и духовные силы которого иссякали и с которым он потерял всякий контакт в области деловых и личных отношений. 19 декабря Гитлер возглавил сухопутную армию. Последствия этого решения оказались гибельными для дальнейшего ведения войны и для самой сухопутной армии. Однако в тот момент решение Гитлера было единственно возможным и обещало успех. Он привел армию к Москве, он один обладал силой внушения, необходимой, чтобы воодушевить армию. Он пользовался полным доверием войск. Поэтому его решение вызвало энтузиазм. Даже те представители высшего командования, которые критически относились к его руководству прошедшими операциями, понимали моральное значение этого решения Гитлера.