Подобная сложная обстановка возникла и на нескольких участках фронта группы армий «Север», где наступающие русские войска также поставили перед собой широкие задачи. Прорывы между озером Ильмень и Ленинградом должны были заставить 18-ю армию отказаться от окружения Ленинграда и, кроме того, дать возможность русским обойти эту армию с юга. Наступление вдоль замерзшей реки Ловать и через юго-восточную часть озера Ильмень преследовало двойную цель. Ударом на Старую Руссу в обход озера Ильмень с юга нужно было оказать помощь группировке, которая продвинулась за Волхов севернее озера Ильмень. Одновременно силы, наступающие восточнее Старой Руссы в южном направлении, стремились установить связь с северным крылом русских армий, которые в районе Осташкова прорвались на Холм. Этот удар, наносившийся с юга и севера, должен был отрезать и уничтожить два армейских корпуса 16-й армии, расположенные между Валдайской возвышенностью и озером Ильмень. Если бы все эти замыслы удалось осуществить, то группа армий «Север» была бы разгромлена. Однако непоколебимая стойкость немецких войск и гибкость управления ими, проявленная командирами соединений, частей и подразделений, которые даже в самых трудных положениях превосходили в этом своих противников, не только не дали русским возможность полностью осуществить свой план, но в конце концов и сорвали его.
18– я армия отбила атаки превосходящих сил противника и удержала фронт от Шлиссельбурга до Волхова, который обеспечивал тыл соединений, действовавших против Ленинграда. Но севернее озера Ильмень русские продвинулись за Волхов. Контратаки, которые проводились западнее реки с севера и юга, сузили ширину прорыва русских до нескольких километров. Несмотря на это, противник, прорвавшийся западнее Волхова, захватил район радиусом 25 км и стремился непрерывными атаками расширить его во все стороны. Лишь весной удалось воспрепятствовать снабжению этой группировки через Волхов и затем уничтожить ее. Прорыв у юго-восточного берега озера Ильмень был перехвачен в западном направлении еще в районе Старой Руссы, но имел полный успех в южном направлении. Крупные силы русских, которым 16-я армия почти ничего не могла противопоставить, проложили себе путь на юг западнее долины реки Ловать и вместе с силами, продвигавшимися из района города Холм на север, 8 февраля окружили шесть дивизий 2-го и 10-го армейских корпусов, образовав демянский котел.
Около 100 тыс. человек, минимальная суточная потребность которых в продовольствии, боеприпасах и горючем составляла примерно 200 т, теперь оказались в окружении, и их в течение нескольких месяцев пришлось снабжать только по воздуху.
Русские действовали здесь так же, как раньше против 9-й армии: они упорно стремились к тому, чтобы непрерывными атаками с введением крупных сил сжать кольцо окружения и уничтожить находившиеся в нем войска.
Несмотря на сокращение нормы продовольствия наполовину, предельную физическую нагрузку, вызванную низкой температурой, доходившей до 50° ниже нуля, и непрерывные атаки противника, которому в нескольких местах удалось прорвать растянутые до предела боевые порядки немецких войск и вести бои уже внутри котла, окруженные дивизии выдерживали натиск противника. Они отступили совсем немного. С целью освободить окруженные дивизии немецкие войска начали наступление из района юго-западнее Старой Руссы и в ходе боев, длившихся несколько недель, пробились до западной оконечности котла через упорно обороняемый противником 40-километровый коридор. 20 апреля связь с окруженными дивизиями была восстановлена.
Город Холм, также окруженный и снабжаемый по воздуху, держался в течение нескольких месяцев, пожалуй, в еще более трудном положении, являясь единственным немецким опорным пунктом между демянским котлом и Великими Луками.
Одной лишь непоколебимой стойкости немецких войск, которая в эту зиму превзошла всякие ожидания, конечно, было недостаточно, чтобы сорвать планы русских. Точно так же, как и Гитлер при нападении на Советский Союз, теперь русское командование переоценило свои силы и недооценило силу сопротивления войск противника. Смелый план уничтожить две немецкие группы армий превышал возможности ослабевших русских армий и привел к дроблению сил. Упрямое и негибкое преследование поставленных перед собой целей посредством все новых и новых ожесточенных атак в одних и тех же местах во всех отношениях существенно облегчило немецкому командованию задачу сломить натиск противника. Русские не упустили случая извлечь правильные уроки из своих относительных неудач. Уже зимой 1942/43 г. их прорывы стали более опасными и успешными.
Однако для дальнейшего ведения боевых действий исход этой зимней кампании имел гибельные последствия, которые в дальнейшем могли повлиять на провал не только Восточного фронта.
В обстановке, сложившейся ранней зимой 1941/42 г., в качестве временной меры по психологическим соображениям могли быть использованы принципы «ни шагу назад» и «удерживать любой ценой». Но мог ли быть осуществлен организованный отход, этого сейчас нельзя доказать. Возможно, только благодаря жестоким мерам Гитлера удалось предотвратить превращение оперативной неудачи в моральное поражение. Немецкий солдат после всех совершенных им героических усилий, после испытаний, выдержанных в обстановке, противоречащей всяким тактическим принципам, и после успешного отражения натиска противника, имеющего двадцатикратное превосходство в силах, проникся верой в самого себя и в превосходство своего командования, которая у него постоянно сохранялась и которой единственно можно объяснять успехи в обороне в последующие годы.
Однако командование вступило на опасный путь, когда оно из этой временной меры, обеспечившей успех только в борьбе против пока еще негибких действий русского командования и его ослабленного военного инструмента, сделало панацею от всех бед, когда на место гибкого и ответственного руководства, искусных действий с использованием пространства и попеременной сменой наступления и обороны, в чем всегда заключалась сила немецкого командования, был поставлен схематизм упрямого продвижения вперед. Под давлением Гитлера немецкое командование все больше склонялось к этому схематизму. Гитлер почти совершенно отвергал отвод войск как оперативное средство, необходимое для того, чтобы восстановить свободу действий или сэкономить силы. Мнительный и недоверчивый Гитлер оставлял право принимать всякое, даже малейшее тактическое решение только за высшей инстанцией. Город Холм стал впоследствии образцом для многих «крепостей», о которые должны были разбиваться все атаки противника. Удавшееся снабжение демянского котла воздушным путем привело к тому, что такой же эксперимент был повторен под Сталинградом в совершенно других условиях.
С тех пор как немцы под Москвой впервые потеряли инициативу, после того как были испытаны первые поражения, в их стратегии появились прямо-таки патологические черты. Это было связано с особенностями характера Гитлера, которые, конечно, не могут быть исчерпывающе изложены в нескольких кратких замечаниях, но они оказали такое решающее влияние на ход войны, что о них нельзя не говорить. Гитлер с 1933 г. не знал неудач. Мысль о том, что такое положение может когда-нибудь кончиться, что чужая воля окажется сильнее, чем его, была непостижимой и невыносимой для этого человека, который постепенно сжился с мифом о своей непогрешимости, «сомнамбулически» следовал своей интуиции и которого льстивая пропаганда (с его ведома или нет, неизвестно) подняла до «величайшего полководца всех времен». Веру в себя он должен был сохранять несмотря ни на что; только так он мог сохранить и силу внушения, необходимую, чтобы поддерживать у других веру в свое величие. Всякая добровольная уступка была для него равносильна потере власти и престижа, подчинению чужой силе, следовательно, никаких уступок не могло быть. Если еще так много людей и техники приносилось в жертву ради бесполезного сопротивления, то это вина других. Для него гораздо чувствительнее было бы собственное моральное поражение. Не будет ошибкой искать в этом болезненно эгоцентрическом настроении Гитлера ключ к пониманию его руководства операциями в последующие годы.
