Рука Финна сжалась, едва не сломав ей челюсть.

— А кто в этом виноват, мэйха? — он повернул ее голову, заставив смотреть на Кэриллона. — Гляди, да получше! Ты видишь перед собой наследника того, кто прогнал нас с нашей родной земли — земли, принадлежащей нам по праву с древних времен — превратив воинов в преступников, отказав нам во всем, что было нашим по праву. И если уж ты называешь нас зверями, подумай — не Шейн ли создал этих зверей?

— Он — твой сюзерен! — прошипел сквозь зубы Кэриллон.

— Нет, — холодно ответил Финн, — Шейн Хомейнский — наш палач, а не сюзерен.

— Он казнит по заслугам!

— Каким заслугам?

Глаза Кэриллона сузились:

— Воин Чэйсули — ленник моего дяди Мухаара — похитил дочь короля, — он улыбнулся с ледяной яростью, разгневанный не меньше, чем Чэйсули. — Но, похоже, у вас это в обычае. Разве ты сейчас не крадешь?

Финн ответил ему не менее холодной усмешкой:

— Может, и так, мой господинчик, да только она — не королевская дочь. О ней только мать с отцом и будут горевать… погорюют, да и перестанут.

— Моя мать мертва, — гневно проговорила Аликс — тут же пожалев, что заговорила вообще. Она осторожно набрала в грудь воздуха, стараясь, чтобы ее слова прозвучали как можно спокойнее:

— Если я по доброй воле пойду с тобой, ты отпустишь Кэриллона?

Финн снова рассмеялся — на этот раз мягко, почти ласково:

— Нет, мэйха, я этого не сделаю. Он — то оружие, которого недоставало Чэйсули все эти двадцать пять лет кумаалин, хотя родился после того, как началось Истребление. Мы его используем.

Аликс встретилась глазами с Кэриллоном, спорить было бесполезно. Они оба промолчали.

— Пошли, — сказал Финн. — В лесу нас ждут люди и кони. Нам пора уходить отсюда.

Кэриллон осторожно поднялся на ноги, придерживая раненую руку. Он был выше черноволосого воина, но перед его яростной гордостью словно бы стал меньше ростом.

— Твой меч, принц, — неожиданно тихо проговорил Финн. — Возьми меч и вложи его в ножны.

— Хотел бы я, чтобы ножнами ему послужила твоя плоть!..

— Верно, — согласился Финн. — Ты не был бы мужчиной, если бы не желал этого.

Аликс почувствовала, как напрягся Финн — словно бы настороженно прислушивался к чему-то внутри себя или к какому-то шороху, неслышному ни ей, ни Кэриллону.

— Подними меч, Кэриллон Хомейнский, в конце концов, он пока еще твой.

Кэриллон наклонился и поднял меч, не отводя настороженного взгляда от волка. Когда он неловким движением вложил клинок в ножны, в рукояти ярко полыхнул рубин.

Финн пристально взглянул на оружие и странно улыбнулся:

— Меч Хэйла.

Кэриллон взглянул угрюмо:

— Мой дядя одарил меня этим мечом в прошлом году. До того клинок принадлежал ему. О чем ты, собственно, говоришь?

Чэйсули ответил не сразу. Аликс бросила на него острый взгляд. На лице воина появилось отстраненное выражение, даже его звериные желтые глаза вроде бы потускнели:

— Задолго до того, как этот меч стал мечом Мухаара, он был мечом Чэйсули.

Его сделал Хэйл и поднес своему сюзерену — тому, кому он дал кровную клятву верности, — он глубоко вздохнул. — И пророчество Перворожденных говорит, что однажды он снова будет в руках Мухаара-Чэйсули.

— Лжешь!

Финн издевательски ухмыльнулся:

— Я временами могу лгать, но Пророчество — нет. Пойдем, господин мой, и позволь Моему лиир проводить тебя к твоему коню. Идем же.

Кэриллон, и без того ни на минуту не забывавший о своем молчаливом и опасном страже, медленно и осторожно пошел вперед. Аликс не осталось ничего иного, кроме как следовать за ним.

В лесу их поджидали еще три воина Чэйсули, один из них держал в поводу коня Кэриллона. Аликс бросила быстрый взгляд на принца, пытаясь угадать его мысли, и увидела, что он побледнел и до хруста стиснул зубы. Казалось, единственным его желанием сейчас было держаться как можно дальше от Чэйсули.

Финн проговорил что-то на непонятном певучем языке, которого Аликс не знала, и один из воинов, подошел к Кэриллону, держа в поводу коня — чужого, в его собственном принцу отказали, и румянец, заливший его лицо, без слов говорил о том, как оскорблен Кэриллон.

— И до нас дошла слава о боевых конях Хомейны, — коротко пояснил Финн. Мы не дадим тебе возможности так легко ускользнуть от нас. Возьми пока вот этого.

Кэриллон молча принял поводья и осторожно, с видимым усилием взобрался в седло. Финн несколько мгновений смотрел на него снизу вверх, потом подошел, без лишних слов оторвал длинную полосу ткани от зеленого шерстяного плаща принца и подал ему:

— Перевяжи-ка рану, дружок. Я не собираюсь потерять тебя так быстро и так глупо.

Кэриллон молча перевязал руку, потом угрюмо улыбнулся, взглянув на желтоглазого воина:

— Когда у меня будет время, оборотень, я посмотрю, какого цвета кровь у тебя.

Финн рассмеялся, ничего не ответив, и повернулся к Аликс:

— Что ж, мэйха, для тебя у нас коня нет, но мой двоих выдержит. Обещаю, если мы поедем вместе, ты долго не забудешь этой дороги.

Аликс, одновременно разъяренная и испуганная, могла только молча смотреть на него. Смуглое лицо Финна дернулось в насмешливой ухмылке, он принял у воина поводья и указал ей на странное подобие седла на спине коня. Оно было непохоже на Хомейнские седла — широкие, с высокой лукой, предназначенные для боя — хотя явно служило той же цели. Аликс мгновение поколебалась, потом поставила босую ногу в кожаное стремя и взобралась в седло. Прежде чем она успела что-либо возразить, Финн взлетел на круп коня позади нее и подхватил поводья так, что его руки словно бы ограждали девушку с обеих сторон:

— Видишь, мэйха ? Тебе будет нелегко избавиться от меня!

Что ж, она сделала для этого все, что могла. Ехали они долго, Аликс успела устать до полусмерти — она всю дорогу сидела невероятно прямо, стараясь избежать прикосновений Финна. Действительно, эту дорогу ей суждено было запомнить надолго — в этом Финн был прав. Она уже отчаялась, когда Чэйсули наконец остановил коня.

С изумлением смотрела Аликс на раскинувшийся перед ней лагерь, затаившийся в густом лесу. Зеленые. коричневые, серые и серовато-голубые полотняные шатры сливались с сумерками, будучи почти неразличимы среди высоких деревьев, подлеска и наваленных грудами валунов — только на узкой прогалине горели небольшие костерки.

Аликс снова выпрямилась и оглянулась, стараясь разглядеть Кэриллона среди черноволосых и желтоглазых воинов Чэйсули, но Финн не позволил ей даже этого.

Его левая рука властно охватила ее талию, он наклонился вперед, прижимаясь к девушке, у которой уже не было сил даже отстраниться:

— С твоим принцем-малышом ничего не Случится, он скоро поправится. Сейчас ему немножко больно, но это пройдет, — его голос упал до заговорщического шепота. — Или я сделаю так, чтобы все прошло.

Она сделала вид, что не обращает на него внимания, чувствуя, как в ней медленно нарастает гнев:

— Почему ты спустил на него своего волка?

— Он обнажил меч Хэйла, мэйха. Нет сомнений в том, что он знает, как его использовать — даже против Чэйсули, — Финн приглушенно рассмеялся. — Может статься, именно против Чэйсули. Но нас и так слишком мало. Моя смерть не была бы нам во благо.

— Ты спустил на него зверя!

— Сторр — не зверь, он мой лиир. И он сделал это, чтобы Кэриллон не был убит — потому что иначе я взял бы его жизнь, чтобы сохранить свою.

Аликс посмотрела на волка, тихо и терпеливо стоявшего рядом:

— Твой… лиир? Что ты такое говоришь?

— Этот волк — мой лиир. Тебе не понять — ведь ты не Чэйсули. Хомейнского слова, обозначающего такие узы, просто не существует, — она почувствовала, как Финн пожал плечами. — Сторр — часть меня, как и я — часть его.

— Оборотень… — невольно прошептала она.

— Чэйсули, — шепотом поправил ее Финн.

— И что, каждый волк — такой же… лиир?

— Нет. Я связан только со Сторром: он избран древними богами, чтобы быть моим лиир, избран с самого своего рождения. У каждого воина только один лиир, но это может быть любой зверь или птица, — Финн вытащил из волос Аликс застрявший в них листок, и она снова напряженно замерла. — Это слишком ново для тебя, мэйха, чтобы ты сразу поняла все. Так что лучше и не пытайся.