— Не нужно бояться меня, Аликс. Ведь я твоя бабушка.

Голос Аликс дрожал:

— Но я полукровка…

Маленькая женщина печально улыбнулась:

— У меня не будет ни детей, ни внуков. Пусть же хоть дочь Линдир станет моей дочерью — на время.

Девушка склонила голову, внезапно ощутив острую жалость. Она услышала, как Лорсилла приказывает приготовить ванну и одежду, потом королева рассмеялась:

— Ты была крестьянской девчонкой, Аликс. Но теперь, девочка моя, уж раз ты решила предъявить свои права на наследие, в котором отказал тебе Шейн, я сделаю из тебя настоящую принцессу.

— Но… я Чэйсули…

Лицо Лорсиллы приобрело напряженное, почти жесткое выражение:

— Это неважно. Ты — внучка Шейна, вот все, что имеет для меня значение.

А для него? подумала Аликс. Что важно для самого Мухаара?.. Что нужно ему…

Аликс предстала перед Мухааром в шелках и бархате, в блеске золота и драгоценных камней. Темно-коричневая роскошная ткань шелестела при каждом шаге, израненные ноги были обуты в изящные туфельки. В волосах, уложенных в сложную прическу, мерцали жемчуга и гранаты, недавно проколотые уши болели, но поблескивающие в них и, кажется, еле слышно звенящие драгоценные серьги были столь чудесны, что заставляли девушку забыть о боли.

Деревенская девчонка исчезла, перед Мухааром Хомейны стояла совсем другая Аликс. Она изменилась — и не знала, сможет ли когда-нибудь стать прежней.

Стоявший рядом с ней в приемном покое Кэриллон прямо-таки лучился от гордости: он был абсолютно уверен в себе. Но одного взгляда было довольно, чтобы понять: царит здесь все же Шейн.

— Господин мой, — тихо сказал Кэриллон, — это Аликс. Дочь Линдир.

Мухаар стоял на небольшом мраморном возвышении в глубине зала. Позади него был резной трон на львиных лапах, изукрашенный бронзой и серебром: в дерево спинки врезаны золотые руны, само дерево отполировано до блеска. В воздухе витал запах воска и теплой пыли. Сам Шейн был в золотом и черном, на лице его читались жестокая гордыня и надменность.

Услышав слова Кэриллона, он прищурил серые глаза. Аликс смотрела на него, стараясь думать о том, что он — ее дед, а не властитель Хомейны. Не помогало.

Чело государя венчал широкий обруч, усеянный бриллиантами и изумрудами, перехватывавший седеющие темные волосы. Небольшая бородка не скрывала ни твердо очерченного подбородка, ни жесткой линии тонких губ.

Этому человеку неведомы прощение и милосердие, поняла Аликс. Она гордо вскинула голову и сжала зубы. Кэриллон отступил на шаг, словно давая ей право говорить самой за себя, но ей уже не было страшно.

Непокорная и своевольная не менее, чем ее мать — для Шейна это открытие было подобно удару молнии.

— Я не вижу в тебе ничего от Линдир, — спокойно сказал Мухаар, совладав с собой. — Я вижу только отродье оборотней.

— И о чем это говорит моему государю? Так же спокойно и чуть отстранение:

— Это говорит мне о том, что тебе не место здесь. Это говорит мне о предательстве, чародействе и проклятии Чэйсули.

— Но это значит, что вы признаете — я могу быть дочерью Линдир, господин мой.

На мгновение серые глаза затуманились. Он мог бы отречься от нее — здесь и сейчас, не признать ее права. Но для этого Мухаар Шейн был слишком горд.

— Кэриллон сказал, что эта дочь — ты, — после долгого молчания заговорил Мухаар. — Сказал и то, что тебя вырастил и воспитал Торрин. Потому, если хочешь, ты можешь называть себя дочерью Линдир, но это ничего не даст тебе. Я не признаю тебя.

— Я и не ожидала этого.

Он поднял брови:

— Не ожидала? В это трудно поверить.

Аликс, старалась ничем не выдать своего волнения.

— Я пришла, потому что хотела видеть человека, который способен обречь на смерть ребенка и проклясть целый народ. Я пришла, чтобы посмотреть на человека, начавшего кумаалин.

— Не произноси при мне слов оборотней, девчонка. Я не желаю, чтобы они звучали здесь.

— Когда-то здесь неплохо принимали этих оборотней.

В серых Шейна глазах вспыхнула ярость, сдерживаемая только могучим усилием воли:

— Я был обманут. Их чары сильны. Но я заставлю их заплатить за это!

Аликс вскинула голову с той же надменностью, что и Шейн:

— Неужели то, что сделала Линдир, стоит уничтожения целого народа, мой государь? Или вы хотите быть не лучше Беллэма Солиндского, который стремится уничтожить гордость этой земли и тем самым подчинить ее себе?

Глаза в глаза — долгий, бесконечный взгляд.

— Ты Чэйсули, — жестко бросил Мухаар. — Ты подлежишь уничтожению… как и все они.

— Значит, вы прикажете убить меня?

— Чэйсули приговорены к смерти. Кэриллон подошел ближе к Аликс:

— То, что сделала Линдир, было давно, и лучше было бы забыть об этом.

Однажды вы уже изгнали Аликс, государь. Не делайте же этого снова.

— Это не твое дело, Кэриллон! — слова Шейна хлестали, как плеть. — Покинь этот зал.

— Нет, — Я приказываю тебе.

— Нет, господин мой.

Шейн стиснул руки на золотом поясе:

— Чэйсули взяли тебя в плен и натравили на тебя волка. Эта девчонка — одна из них. Как ты можешь мешать мне?..

— Аликс — моя племянница, государь. Моя родня по крови. Я не потерплю, чтобы кто-либо обращался с ней так — даже если это будешь ты.

Мухаар стиснул зубы — дыхание со свистом вырывалось из его горла, в гневе он шагнул с возвышения:

— Ты не смеешь говорить со мной так! Я твой сюзерен, Кэриллон, я сделал тебя моим наследником. Ты заставляешь меня думать, что Чэйсули околдовали тебя, чтобы привлечь на свою сторону. Значит ли это, что я должен лишить тебя права наследования?

Аликс бросила на Кэриллона острый взгляд, тот побледнел и стиснул зубы:

— Мой господин, вы можете делать все, что вам угодно, но, думаю, бессмысленно лишать права наследования единственного возможного наследника трона. Или вы забыли, сколько лет провели в бесплодных надеждах?..

— Кэриллон!..

— Ты сделал меня своим наследником, — твердо сказал тот. — Но это не значит, что я утратил все человеческие чувства.

— Убирайся отсюда! Аликс шагнула вперед:

— Чтобы вы могли разобраться со мной наедине, господин мой Мухаар? Чтобы никто не помешал вам приказать увести меня и казнить на алтаре вашей гордыни?

Лицо Шейна побелело:

— Не смей распускать язык, ведьма! Ты будешь делать то, что прикажу я!

Аликс не успела ответить — в ее мозгу внезапно раздался звенящий золотом голос. Она ошеломленно посмотрела на Мухаара. Голос явно принадлежал Каю.

Я здесь, лиирэн. Если этот человек слишком много возомнит о себе, мы ему кое-что покажем вдвоем.

Кай! беззвучно вскрикнула она.

Я здесь ради тебя, лиирэн. Этот зазнавшийся господин ничем не сможет повредить тебе.

Аликс улыбнулась:

— Кай… Кэриллон напрягся:

— Аликс, что ты говоришь?

Она не обратила на него внимания — твердо посмотрела на Мухаара и заговорила спокойно, с вновь обретенной уверенностью. В ней росло ощущение собственной силы:

— Государь мой, ваша власть основана на крови и страданиях Чэйсули. Вы же обязан им большим, чем смеете признаться даже себе самому.

— Я выдворю их из этих земель! — прорычал Шейн, лицо его подергивалось. Они — демоны! Колдуны! Служители темных богов… хуже Айлини! Я уничтожу их!

— А с ними и сердце Хомейны! — крикнула девушка. — Подобный глупец… глупец не достоин быть государем!..

Шейн поднял руку и шагнул вперед — Аликс не дрогнула, она ощутила растущую в глубине ее сознания силу — и ястреб откликнулся на ее призыв, золотой стрелой ворвавшись в окно прежде, чем Мухаар успел ударить девушку.

Свечи замигали от ветра, поднятого крыльями лиир, несколько светильников погасли, по стенам метнулись странные крылатые тени.

Шейн обернулся, почувствовав движение воздуха, поднятая было рука безвольно упала, он, оцепенев, уставился на птицу и только издал странный горловой звук, когда Кай едва не задел его лицо крылом.