Дункан нахмурился:

— Объясни мне, с чего охотник вздумал стрелять в тебя, когда у него, скорее, должны были быть совершенно другие намерения по отношению к такой красивой женщине?

Она долго молчала, потом взглянула на Дункана:

— Потому что он думал — я волк. Дункан поднял брови:

— Не представляю, как он мог принять тебя за волка, Аликс. Может, он просто увидел Сторра — и промахнулся?

Что ж, видно, пришло время признаться во всем. Она пропустила Совет, где хотела показать свое умение, и ничего не рассказала Дункану. Она берегла и баюкала знание, как ребенка, храня его в тайне и предвкушая радость мгновения, когда она все скажет Дункану. Теперь оказалось, что это сложнее, чем она думала.

— Он не промахнулся, — наконец сказала Аликс, коснувшись заживающей раны.

— Он принял меня за волка, потому что я была волком.

Дункан издал невнятный недоверчивый возглас и присел у рабочего стола, вновь занявшись брошью, над которой работал уже два дня. Ожерелье, согретое теплом тела, украшало шею Аликс.

— Ты не веришь мне?

— Ты рассказываешь сказки, чэйсула.

— Я говорю правду, Дункан… я могу больше, чем просто говорить с лиир. Я еще и принимаю их облик.

Мгновение он продолжал работу. Потом, поняв, что больше она ничего не скажет, взглянул исподлобья:

— Аликс, неужели ты хочешь, чтобы я поверил…

— Лучше тебе поверить! — бросила молодая женщина. — Навряд ли я стала бы лгать в том, что так близко касается воина-Чэйсули. Я даже докажу это тебе.

Она сделала движение, словно собиралась встать, но стремительно поднявшийся Дункан мгновенно оказался рядом с ней:

— Ты никуда не пойдешь, чэйсула, пока тебе не будет лучше.

— Мне уже лучше.

— Лучше, чем сейчас, — он усмехнулся. — Думаю, этого недолго придется ждать. Аликс сел подле Аликс:

— Это шар тэл. Он — хранитель обрядов и обычаев клана, кроме того, он передает каждому новому поколению историю клана. Ты поздно пришла в клан, но ты здесь, и он расскажет тебе все, что ты должна знать, — Дункан слабо улыбнулся.

— Может быть, он также даст ответ на мой вопрос.

Шар тэл кивнул ей, затем развязал оленью шкуру — мягкую, тонко выделанную, снежно-белую. Он развернул ее, и Аликс увидела рунические знаки и извивающиеся как змеи линии. Старик постучал по шкуре пальцем:

— Твоя линия родства. Ты здесь, как и твой жехаан, как и жехаан Хэйла весь путь до Перворожденных.

— Но что это значит? — мягко спросила Аликс.

Палец старика заскользил по главной линии рун и указал на вторую линию, похожую на ветвь дерева. Аликс проследила за движением. Старик снова постучал пальцем:

— Здесь.

— Где?

Он серьезно посмотрел на нее, его желтые глаза слезились:

— Здесь. Здесь ответ.

Аликс беспомощно посмотрела на Дункана, тот хранил спокойное выражение лица пожня клана, хотя Аликс теперь хорошо знала, что он столь же порывист, как и Финн — просто лучше скрывает это.

— Если ты так мало знаешь о своем клане, тебе лучше прийти ко мне за наставлениями, — прошелестел голос шар тэла.

Аликс покорно кивнула:

— Я научусь.

Шар тэл коснулся красного, потемневшего от времени знака:

— Вот здесь, в линии рождения. Пять поколений назад Мухаар взял мэйху из Чэйсули. Кровь ее клана была так чиста, что они вели свой род по прямой от Перворожденных. Все, даже женщины, могли принимать облик лиир…

Костлявые плечи старика напряглись:

— Этот клан был уничтожен в кумаалин. Аликс не заметила сдержанной горечи его слов: она пыталась осознать их смысл. Потом ошеломленно посмотрела на шар тэла:

— Прадед Шейна..?

— Женщина, бывшая мэйхой Мухаара, подарила ему дочь. Она воспитывалась в Хомейне-Мухаар и была выдана замуж за принца из Эринны. Мухаар Шейн сперва взял в жены Эриннскую принцессу, и кровь вернулась в Хомейну.

— Значит, я Чэйсули и по отцу, и по матери, — Аликс выпрямилась. Значит, и в Шейне — кровь Чэйсули!

— Слишком мало, — покачал головой шар тэл. — Браки с иноземцами и их кровь сделали свое дело.

Он отбросил со лба белоснежную прядь:

— Это сделали женщины. Их кровь. Эллинда родила Линдир, которая и одарила тебя Древней Кровью, давно утраченной нами.

Дункан коснулся плеча Аликс и уложил ее назад на меха:

— Быть может у Линдир была своя толмоора, даже если сама она этого не знала. Быть может, Хэйл вовсе не оставил свой народ ради хомэйнской принцессы, а последовал велению богов, — он улыбнулся. — Если Линдир передала тебе этот дар, ты можешь вернуть его клану.

— Не понимаю.

Шар тэл вдруг улыбнулся, чем несказанно удивил Аликс:

— Время тебе узнать Пророчество. Если ты немного помолчишь, я расскажу тебе.

— Я готова.

Его глаза были сейчас мудрыми и — юными:

— Века назад Хомейна принадлежала Чэйсули. Это был дар Перворожденных, чьими отцами были древние боги. Ты слушаешь?

— Да…

— Чэйсули правили Хомейной. Они построили Хомейну-Мухаар. Чэйсули властвовали над другими народами.

— Но Мухаары — хомэйны!

— Если ты хочешь дослушать до конца, научись слушать внимательно. Само слово «Мухаар» — из языка Чэйсули. Как и название Хомейны.

Аликс неохотно кивнула.

— Айлини поднялись в Солинде и пошли на нас. Чэйсули пришлось воспользоваться дарами богов, чтобы защитить эту землю. Хомэйны, которым всегда было не по нраву это чародейство, начали страшиться нас. За сотню лет страх обратился в ненависть, а ненависть — в жестокость. И Чэйсули не могли убедить хомэйнов, что те действуют только по глупости. Мы отдали им трон, чтобы они узнали безопасность и мир, а сами принесли клятву верности роду хомэйнских Мухааров. Это произошло почти четыре сотни лет назад.

Мухаары всегда имели при себе Чэйсули как советников, и воинов Чэйсули, чтобы защищать страну — пока Хэйл не увез с собой Линдир. Ленник-Чэйсули отдавал себя и свою жизнь служению Мухаару. Такова была и служба Хэйла.

— А Шейн положил этому конец, — прошептала Аликс.

— Он начал кумаалин, — лицо шар тэла застыло. — Даже об этом тоже говорило Пророчество, но мы предпочли забыть это. Мы не могли поверить, что хомэйны когда-нибудь обратятся против нас. Мы были глупы — и расплатились за свою глупость и самонадеянность.

— Что такое Пророчество? Горечь исчезла, лицо шар тэла выражало сейчас гордость и достоинство:

— Придет день, — нараспев заговорил он, — и человек всех кровей соединит в мире четыре воюющих страны и два народа, наделенных дарами древних богов.

Аликс пристально посмотрела на старика:

— Кто?

— Пророчество не называет имени. Оно лишь показывает дорогу, чтобы мы могли следовать ею и приготовить пути тому, кто придет. Но, похоже, как раз по нужной дороге мы и идем сейчас.

— Как же следовать ей?

— В нашем клане снова появилась Древняя Кровь — ее принесла нам ты.

Пророчество говорит о Мухааре-Чэйсули, который снова, через четыре столетия, воссядет на трон Хомейны. Это время почти наступило.

— Но Кэриллон ведь будет Мухааром, — сказала Аликс с растерянностью в голосе.

— Верно. Это его толмоора — приготовить дорогу Пророчеству и сыну Пророчества.

— Толмоора Кэриллона? — с сомнением переспросила Аликс, — Но он же не доверяет Чэйсули!

Шар тэл пожал плечами:

— И это было предсказано. Дункан вздохнул:

— Именно это я и имел в виду, когда говорил с принцем в Хомейне-Мухаар, чэйсула. Кэриллон должен отвергнуть ненависть, которую внушил ему Шейн, должен увидеть, как мы нужны Хомейне. И нам пора послужить Пророчеству Перворожденных… как и было назначено в незапамятные времена. Аликс смотрела на Дункана, все еще не понимая:

— А у меня-то с этим что общего?

— Ты должна вернуть нам нашу гордость и нашу древнюю силу.

— Но…как?

Воин мягко улыбнулся:

— Родив мне ребенка.

Аликс, прикусив кончик языка, вела упорную и почти бесплодную борьбу с меховыми — до колен — сапогами. Дункан принес ей черную шкуру горной кошки, разрезал ножом на части нужной формы и отдал ей, наказав сшить пару зимних сапог. Аликс посмотрела на него в священном ужасе, надеясь, что чэйсул шутит.