— Мне не нужно было приходить сюда. Мне не нужно было позволять Дункану увозить меня из Мухаары, — с тихим отчаяньем проговорила Аликс.

— Здесь твой дом.

— Лучше бы Кэриллон отвез меня на ферму.

— Когда ты привыкнешь, обещаю — наши обычаи не покажутся тебе столь жестокими. Аликс, ведь мы — твой народ.

Аликс смотрела в лицо женщины, видя в ней внутреннюю силу и гордость дочери Чэйсули. Девушка коснулась рукой собственного лица, ощутив под пальцами столь же высокие скулы. Кожа Аликс не было столь смуглой, волосы — такими темными, а глаза ее были цвета янтаря, не желтые, как у зверя… и все же она была — Чэйсули.

Аликс вздохнула:

— Где шатер Малины?

Глаза Райссы вспыхнули, но она ничем не выдала своего удивления:

— У ворот. Синий, с изображением лиир Боррса — горной кошки. Такой в Обители только один — ты не перепутаешь.

Аликс взяла серебряный гребень в руки, посмотрела на него, потом встретила взгляд Райссы и улыбнулась:

— Мне нужно кое-что вернуть ей. Благодарю тебя за доброту.

Райсса кивнула, и Аликс вышла из шатра.

Найдя синий шатер, Аликс откинула дверной полог. Она не удивилась, увидев здесь Дункана. Но вот Малина ее удивила.

Молодая женщина вовсе не была похожа на Чэйсули. Волосы у нее были темно-русые, а глаза голубые. Кошачьей грацией женщин Чэйсули она тоже не обладала, но тем не менее была красива.

Дункан поднялся на ноги. Аликс быстро подошла к женщине и протянула гребень:

— Это твой.

— Мой? — удивленно переспросила Малина.

Аликс не видела в ней никаких признаков беременности, под мягким зеленым платьем, украшенным янтарными бусинами и бронзовыми пряжками, живот Малины казался плоским, как у девушки.

— Он, — Аликс, не глядя, кивнула в сторону Дункана, — позволил мне воспользоваться этим гребнем, потому что у меня не было своего… тогда у меня еще были волосы, которым он был необходим, — бросила короткий взгляд на Дункана, вновь посмотрела на Малину, — но он принадлежит тебе. Так однажды сказал Дункан.

Аликс вложила в руку Малины гребень и молча покинула шатер — но не успела она сделать и пяти шагов, как ее догнал Дункан. Он осторожно взял ее за плечи и повернул к себе, ласково коснувшись рукой коротких волос:

— Чэйсула, прости меня. Я не имел права… — Я не претендую на этот титул, Дункан.

Ты уже наделил им другую.

Он поднял ее голову за подбородок — словно специально для того, чтобы увидеть ее полные слез глаза.

— Только скажи, Аликс. Все должна решить ты. Мы не будем счастливы друг без друга, ты же знаешь.

— Я не буду счастлива, если мне придется делить тебя с другой. Но, думаю, Малине нет до этого дела.

— Малина знает, что я просил, чтобы ты стала моей мэйхой.

— Она знает?..

Он пригладил ее волосы:

— У нас это делается часто, Аликс.

— Я не могу, — слезинка скатилась с ее ресниц и потекла по щеке.

— А если ты беременна? Она прикрыла глаза и уткнулась ему в грудь:

— Почему, ну, почему ты должен брать ее в жены? То, что я сделала… ты даже не представляешь, как мне было тяжело, а теперь оказывается, что все это зря! Дункан… я не знала, что мне придется бороться с женщиной и нерожденным ребенком. Я думала только о Совете.

— Прости, маленькая. Я не хотел этого.

— Они попытаются заставить меня взять в мужья Финна. Дункан замер:

— Что ты такое говоришь? С чего ты это взяла?

— Райсса рассказала мне. Я вряд ли сумею поступить по своей воле и остаться одинокой, — Аликс зябко поежилась. — Если только я не беременна.

Райсса сказала, что это все изменит.

— Да, тогда ты смогла бы жить одна с ребенком… или стать моей мэйхой.

Что ты выберешь?

Она вскинула голову:

— Я сказала, я не буду ничьей мэйхой, Дункан. Даже твоей.

— А Финн?

— Мне не нужен никто, кроме тебя.

— Я сказал, как ты можешь остаться со мной.

— А я сказала — нет, — она отступила от Дункана на шаг и печально улыбнулась. — Быть может, Финн еще заставит меня…

— Аликс…

— Дункан, я знаю, что не могу понять многого в Чэйсули. Но и во мне есть то, чего не понимаете вы. И не проси меня больше быть твоей мэйхой — я ею не буду. Никогда.

Аликс ждала ответа, но Дункан молчал с каким-то отстраненным выражением лица, и ей ничего другого не оставалось, кроме как, развернувшись, пойти прочь.

Тяжесть принятого решения легла на плечи Аликс. Она чувствовала, что нужна Дункану не меньше, чем он ей, но врожденная гордость Чэйсули не позволит ему идти за ней.

А моя гордость не позволит мне принять его предложение, с каким-то ожесточением подумала она.

Она заново обдумала все. При мысли о том, чтобы стать мэйхой, ее передернуло от отвращения. Даже ради любимого человека — а может быть, именно из-за него, — она не могла преступить обычай Хомейны.

Если он не будет моим до конца, он не будет моим вообще.

Но эти мысли не приносили успокоения. Постепенно ей вновь начали слышаться голоса. Они отличались от голосов говорящих друг с другом Чэйсули: Аликс не слышала, а чувствовала их в своем мозгу.

Девушка коснулась лба, словно это прикосновение могло помочь ей понять, что с ней — но ответа не было. Голоса были похожи на голоса Кая и Сторра, но отличались от них по тембру.

Аликс резко остановилась и огляделась, пытаясь понять, кто так мучает ее, но никто, казалось, не обращал на нее внимания. Как она уже знала, у Чэйсули не принято проявлять чувств внешне — в этом они сильно отличались от хомэйнов.

Никто ничего не говорил ей — но нестройный хор голосов по-прежнему звучал в ее мозгу, сводя с ума.

Лиирэн, не сопротивляйся так сильно, прозвучал в ней ласковый голос Сторра.

Аликс открыла глаза и увидела перед собой волка. Она опустилась на колени, зарывшись пальцами в густой мех волка.

Сторр, скажи, это наказание, да? Это проклятие Чэйсули?

Это дар богов, лиирэн. Он просто слишком нов для тебя.

Аликс взглянула вверх — над нею скользнула крылатая тень. Кай описал в воздухе круг, взлетая и ныряя в струях воздуха.

Лиирэн, сказал он, ты должна научиться владеть тем, что даровано тебе по праву крови.

Владеть?! удивленно воскликнула она. Идем с нами, мягко промолвил Сторр.

Идем с нами, лиирэн, и мы научим тебя.

Они увели ее из Обители к старому дубу, расколотому молнией. Выжженное дупло было достаточно большим, чтобы девушка могла поместиться в нем, и, забравшись в него, Аликс свернулась в комочек, словно младенец в материнской утробе. Сторр улегся у ее ног, а Кай устроился на сучке над головой Аликс.

— Что же я должна узнать? — спросила девушка вслух.

Принимать, ответил Кай. Не восставать против твоей толмооры.

— Ты — лиир Дункана, — обвиняюще заметила Аликс. — Ты подтвердишь любое его слово.

Я — его лиир, но я — еще и я сам. Я не пес, лиирэн, который подчиняется слову хозяина со слепой преданностью. Я — лиир, нас выбирают боги, не люди.

Мы. — не эхо тех, с кем мы связаны, подтвердил Сторр, иначе я обладал бы всеми недостатками своего лиир.

Аликс мягко рассмеялась и протянула руку, чтобы погладить серебристый мех Сторра:

— У тебя нет недостатков Финна, ни одного.

Значит, ты выслушаешь нас ?

Она опустила руку:

— Да.

Кай запахнулся в крылья, удобнее устраиваясь на ветке. В тебе Древняя Кровь, лиирэн. Она давно исчезла из клана. Ты вернешь ее нам.

— Родив детей.

Верно, согласился Кай, как же еще женщина может подарить миру новую жизнь?

Аликс нахмурилась, разглядывая свои босые ноги.

Глаза Сторра сверкнули. Ты хочешь иметь детей, лиирэн, сказал он. Тебе просто не все равно, от кого будут эти дети.

— Да! — крикнула она, — Да, в этом ты прав!

Мы не можем сказать тебе, кого выбрать, спокойно сказал Кай, казалось, не обративший внимания на ее вспышку, это должна решить ты сама. Но мы можем помочь тебе принять твою толмоору и те дары, которыми наделили тебя боги.