— Дункан…

— Тихо, малышка. Я отнесу тебя в Обитель.

— Как ты узнал? слабым голосом спросила она.

— Лиир. Мне рассказал Кай.

— А как же… Совет?

Он крепче прижал ее к себе:

— Молчи, Аликс! Не хватало еще, чтобы ты сейчас теряла силы из-за этого.

…Дункан принес Аликс в шатер Райссы и бережно уложил на пушистое меховое одеяло. Аликс чувствовала его нежность и заботу, хотя голова у нее кружилась, а глаза застилал туман. Но, когда девушка попыталась задать ему вопрос, Дункан закрыл ей рот рукой:

— Если позволишь, маленькая, ты узнаешь, что такое искусство исцеления Чэйсули. Но решай быстрее, хочешь ли ты этого.

В ушах у Аликс звенело, кости словно стали свинцовыми, перед глазами крутились ртутные точки:

— Я пока еще не собираюсь приговаривать себя к смерти, — прошептала она, когда Дункан убрал руку. — Делай что хочешь.

Дункан сел рядом с ней на одеяло, скрестив ноги. Он не коснулся Аликс, но его глаза не отрывались от ее лица, взгляд был властным и решительным.

Внезапно Аликс почувствовала, что дрожит, она не чувствовала больше ни теплого меха, на котором лежала, ни жара крови, все еще сочившейся из раны.

Вокруг был только воздух — но, напрягшись, она почувствовала под руками землю.

Ее пальцы зарылись в землю, мягкую, как пух, земля обняла ее, окутала, проникая в мельчайшие поры ее кожи…

Аликс открыла рот, чтобы крикнуть, но голоса не было. Туман окутал ее мозг, она перестала видеть и слышать, она пыталась поднять дрожащую руку — тело больше не повиновалось ей…

Рука Дункана отбросила волосы с ее влажного лба:

— Все, маленькая, уже все. Отдохни. Тебе станет лучше, обещаю.

Постепенно к девушке начало возвращаться зрение. Она снова увидела рядом Дункана — только теперь он выглядел страшно усталым.

— Дункан…

— Тише, — мягко сказал он и осторожно провел рукой по ее раненому плечу. Все зажило, но нужно время, чтобы восстановить силы. Магия земли не возвращает всего, что утрачено.

— Что ты сделал?

— Я призвал исцеляющее прикосновение земли. Эта магия заключена в самой земле, но только Чэйсули могут управлять ею.

— Я пропущу Совет, — сказала Аликс.

— Да. Нужно время, чтобы вернулась сила. Она прикрыла глаза:

— Так даже лучше. Я не хочу видеть, как ты. будешь просить прав Малины.

— Или как Финн будет просить твоих прав? Взлетели длинные ресницы:

— Дункан… Не насмехайся надо мной. Не в этом.

— Я не насмехаюсь, — ласково сказал он. — И мне кажется, что с нас довольно, — он взял ее за руку, их пальцы переплелись. — Финн не будет требовать твоих клановых прав. Ни сегодня, ни после. Никогда.

— Ты отказал ему?

— Другой воин опередил Финна.

— Другой! — ее пальцы сжались. — Дункан…

Свободной рукой он снова прикрыл ей рот:

— Послушай, малышка, не пытайся бороться со мной, когда в этом нет необходимости, — Дункан улыбался. — Когда ты ушла, я пошел повидаться с Малиной. Я действительно собирался просить ее клановых прав в Совете. Но она обмолвилась… что Боррс был отцом ребенка, и что она это знала с самого начала. Она ничего не говорила, потому что не хотела уступать меня тебе. Я никогда не думал, что меня могут так сильно желать сразу две женщины. Но я возношу благодарение богам за их мудрость.

Аликс усмехнулась, эта мужская самоуверенность ее развеселила:

— Если Малина не будет твоей…

— …моей будешь ты, — Дункан наклонился и нежно поцеловал Аликс. — Если, конечно, ты по-прежнему этого хочешь.

— В этом нет сомнений, — прошептала она: у нее снова кружилась голова. Никаких…

Дункан вложил что-то в ее руку, сжав ее пальцы на прохладном металле.

Аликс открыла глаза, В ее руке было ожерелье, блистающее тысячами граней: внизу оно завершалось фигурой парящего ястреба, держащего в когтях мерцающий темный янтарь.

— Это обычай Чэйсули, — сказал Дункан.

— Воин предлагает женщине в дар ожерелье как знак союза, и если она принимает его, они считаются вступившими в брак.

— А что те клановые права, о которых ты говоришь?

Дункан улыбнулся:

— Я попрошу их в Совете, но если мы немного опередим события, это не страшно. Если ты этого хочешь.

Дрожащие пальцы Аликс скользнули по фигурке ястреба к янтарю:

— Я должна спросить, Дункан.

— Спрашивай.

— Ты сказал, что у твоего народа верность не слишком в чести… Он снова улыбнулся:

— Я так и думал, что ты спросишь об этом. Маленькая моя, тебе не нужно больше бояться. Хотя верно, что Чэйсули не всегда верны одной женщине, это не значит, что по-другому мы не можем. Я уважаю твои хомэйнские идеалы, чэйсула. Я не собираюсь давать тебе ни малейшего повода изгнать меня из твоего сердца.

Она снова закрыла глаза — на этот раз чтобы скрыть слезы:

— Дункан… если это та толмоора, о которой ты говорил… мне кажется, я буду верно следовать ей.

Он наклонился к ней и поцеловал ее в лоб:

— Тише. Сейчас я должен покинуть тебя, меня ждет Совет, но я вернусь.

Отдохни, чэйсула, хорошо?

Ей хотелось удержать Дункана, но она не сделала этого. Когда он ушел, Райсса склонилась над ней и укрыла ее мягким одеялом.

— Теперь ты видишь его силу, Аликс. Кумаалин Шейна изменила его жизнь, но и сделала его воином.

Аликс казалось, что она медленно плывет куда-то по тихим волнам:

— Ты говоришь о нем так, будто знаешь его дольше многих. Райсса улыбнулась:

— Так оно и есть. Я носила его под сердцем.

Аликс широко распахнула глаза:

— Ты — мать Дункана ?

— И Финна.

— Ты не говорила… — растерянно сказала Аликс и задумалась. — Впрочем, они тоже.

— Не было. нужды. Но разве я не слушала тебя, когда ты жаловалась на Финна, в душе томясь по Дункану?

— Госпожа, ты пристыдила меня, — Аликс опустила веки. — Я говорила о твоем сыне то, чего не должна слышать ни одна мать.

Райсса весело рассмеялась:

— Я знаю все недостатки Финна, малышка. И ты обманываешь себя, если думаешь, что у Дункана их нет.

— Я не видела ни одного, — отчетливо проговорила Аликс.

Женщина снова рассмеялась и пригладила короткие волосы Аликс:

— Только потому, что ты не позволяла себе видеть их. Разве не из-за его ревности ты потеряла свои прекрасные волосы?

Аликс улыбнулась в ответ:

— Может, это и недостаток, но его я могу простить.

— Теперь отдохни, маленькая, — ласково сказала Райсса. — Он вернется к тебе.

Аликс в последний раз попыталась вырваться из объятий усталости:

— Я дочь Хэйла, госпожа. Как ты можешь быть такой доброй к дочери того, кто оставил тебя ради другой?

— Это неважно, Аликс. Все это в прошлом.

— Я знаю, как умеет ненавидеть Финн, — тихо промолвила Аликс. — Я не хочу, чтобы ты ненавидела меня так же.

— Хэйл был воином Чэйсули. Он вел себя так, как считал нужным, и по праву.

Для нас это закон, Аликс, и я всегда рада видеть тебя в моем шатре. Если с тобой ко мне вернется что-то от Хэйла, я буду рада.

— Райсса… — Тише. Если хочешь, мы поговорим об этом в другой раз. Может, ты что-то захочешь узнать о своем жехаане.

Аликс медленно скользила в сон — но и во сне она чувствовала себя счастливой от сознания того, что она все же стала женщиной Дункана.

Она еще успела подумать о тех чарах, которыми, видно, была наделена Линдир, раз могла так приворожить мужчину.

Может, и в ней, в Аликс, было что-то этих чар…

Два дна спустя Аликс устроили в шатре Дункана. Она сидела на ложе, под спину ей подложили свернутые шкуры. Ей было странно находиться в доме Дункана, сознавая, что теперь это и ее дом, но когда он приходил и был с ней, Аликс понимала только одно: что она — счастливейшая на свете женщина.

— Мне лучше, Дункан, — ласково сказала она.

Его взгляд был почти суров:

— Тогда объясни мне, как ты получила рану от стрелы.

Аликс рассмеялась:

— Это был молодой охотник. Элласиец, должно быть.