Аликс отодвинулась подальше, прижавшись спиной к стене. Услышав какой-то звук, человек выронил кролика, одним движением вырвал из ножен нож и привстал на одном колене, готовый к нападению.

Однако когда он понял, что перед ним женщина, в его карих глазах вспыхнуло изумление. Он тихо выругался и, спрятав нож, присел на корточки, стараясь не испугать ее:

— Госпожа, я не причиню вам зла. Если вы ищете здесь убежища, вы, должно быть, тоже скрываетесь от солдат Беллэма.

— Скрываюсь?.. Он кивнул:

— Да. От войны, — нахмурился. — Конечно же, госпожа слышала о войне.

— Слышала, — она разглядывала его старый потрескавшийся кожаный доспех и грязную, когда-то бывшую алой тунику с черным гербовым львом Мухаара. На его доспехах, похоже, запеклась кровь.

Аликс охватило недоброе предчувствие.

— Меня зовут Оран, — сказал человек, проведя рукой по свалявшимся тусклым волосам. — Я солдат Хомейны.

Настал ее черед сдвинуть брови: .

— Тогда почему ты здесь ? Разве ты не должен быть со своим господином?

— Мой господин убит. Кеуф Атвийский, вонючий приспешник Беллэма, перебил нас, как собак. Это было двадцать дней назад, — его глаза сузились от ярости. Была ночь — темная, безлунная. Мы спали, измотанные трехдневной битвой.

Атвийские солдаты прокрались к нам, и к рассвету наше войско было уничтожено.

Аликс облизнула пересохшие губы:

— Где это было, Оран? В Мухааре?

Он рассмеялся:

— Не-ет… скажешь тоже, в Мухааре! Я не из шикарной гвардии Мухаара. Я простой солдат, у которого когда-то была ферма на землях принца Фергуса, брата Мухаара.

— Фергус… — Аликс села на колени. — Значит, ты бился в войске Фергуса?

— Да. Мы были в семи днях езды от Мухаары, — Оран прочистил горло и сплюнул, отвернувшись от Аликс, вытер губы и снова посмотрел на нее. — Принц Фергус был убит.

— Почему же ты не остался? — требовательно спросила она. — Почему покинул своего господина?

— Меня тошнит от всего этого. Я родился не для того, чтобы убивать людей, как диких зверей, и не для того, чтобы сдохнуть по приказу труса, который прячется в безопасности за заколдованными стенами Хомейны-Мухаар, — Оран снова сплюнул. — У Шейна есть Стражи, госпожа, это такие колдовские штучки, которые не позволяют Айлини войти во дворец. С ним-то ничего не станется, забери его демоны, а тысячи людей умирают во имя Мухаара!

Аликс стиснула кулаки:

— А Кэриллон? Что с принцем?

Губы Орана дернулись в горькой усмешке:

— Кэриллон — пленник самого Кеуфа.

— Пленник?!

— Да. Я видел, как он уложил двоих, пытавшихся схватить его, он дрался как демон, но сыну Кеуфа удалось обезоружить его. Тори, атвийский принц, взял меч Кэриллона, а его самого отвел к своему отцу, — Оран остро взглянул на нее. Они убьют его, госпожа, или отведут к Беллэму в Мухаару.

— Нет… — упавшим голосом проговорила Аликс.

Оран пожал плечами:

— Такова, видно, его доля. Он наследник Мухаара и ценный пленник. Кеуф будет держать его у себя, пока не отдаст в руки Беллэма. Или Тинстара.

Аликс прикрыла глаза, пытаясь справиться с собой, ей вспоминались ласковые голубые глаза Кэриллона, его упрямое лицо… Его улыбка — он всегда улыбался, когда смотрел на нее…

Оран пошевелился, и Аликс подняла веки. Солдат усмехнулся, показав желтые гнилые зубы, и, вытащив деревянную шпильку, скалывавшую мешок, рассыпал его содержимое по полу.

На камни Звонким потоком потекли украшения — броши, кольца из золота и серебра тонкой работы, сверкающие драгоценными камнями, медный браслет…

Оран потрогал свои сокровища пальцем:

— Солиндские, госпожа. Красивые, верно?

Аликс нахмурилась:

— Откуда они у тебя? Он хрипло рассмеялся:

— От тех, кому эти побрякушки уже не нужны.

Она отшатнулась:

— Ты украл их… снял с… с мертвых?

— А как еще прожить бедному солдату? Я не из этих ваших богатых господинчиков — таких, как Кэриллон, я не из Мухаарской знати, рожденной для золота и шелков. Как я еще могу получить такие вещички?

Алчность горела в его глазах, он разглядывал Аликс, словно обыскивал ее на шее у нее поблескивало золотое ожерелье, дар Дункана, из ушей свисали топазовые капли серег.

— Значит, — сказала она, глубоко вдохнув, — ты убьешь меня, чтобы забрать мои украшения?

Он ухмыльнулся.

— Зачем же убивать, госпожа. Просто отдай их мне, — он задумчиво потрогал нижнюю губу. — Я никогда не видел таких, как ты. Ты, видно, любовница кого-нибудь из господ?

Оскорбительные слова почему-то не задели ее. Впрочем, Оран, похоже, вообще не считал это оскорблением, да и Чэйсули изменили взгляд Аликс на подобные вещи.

— Нет.

— Тогда откуда у тебя такое? Внезапно ее осенило. Она спокойно взглянула на Орана:

— Мне подарил это мой чэйсул. Оран нахмурился:

— Говори по-хомейнски, женщина. Что ты сказала?

— Мой муж, Оран. Он сделал для меня эти вещи.

Человек усмехнулся:

— Значит, может сделать и новые. Послушай, госпожа, отдай-ка ты это мне, и разойдемся по-хорошему.

— Нет. И неразумно хомэйну желать того, что сделано Чэйсули.

— Чэйсули? — его брови взлетели вверх. — Ты живешь среди оборотней?

— Я сама — одна из них. На мгновение в глазах Орана мелькнул страх, но жадность, как видно, победила:

— Оборотни приговорены к смерти Мухааром. Я должен убить тебя, а тогда все, что у тебя есть, все равно будет моим.

Это разозлило ее настолько, что она даже не стала скрывать гнева:

— Сомневаюсь, что тебе это удастся. Его рука метнулась к ножу:

— Думаешь, не удастся, ведьма? Не пугай меня вашим колдовством, я не такой глупец, как ты думаешь. Только воины могут менять облик, так что ты не страшна. Он усмехнулся и поднял нож:

— Ну, что ты теперь скажешь, ведьма?

Аликс не сказала ничего. Теперь Оран закрывал своим телом выход из пещеры и медленно двигался к молодой женщине.

— Не делай этого, — вкрадчиво предупредила она.

Оран беззвучно рассмеялся, протянул руку к ожерелью…

И, отшатнувшись, рухнул на спину с криком ужаса. Нож выпал из разжавшихся пальцев, волчица оскалилась и одним прыжком перелетела через вжавшегося в пол человека. Аликс услышала, как он взвизгнул от ужаса — но мгновением позже она уже скрылась в темноте леса.

Там, остановившись, она задрала морду к небу и послала во тьму ночи торжествующий вой.

Серебряная в лунном свете волчица выскользнула из-за деревьев и вошла в лагерь Чэйсули. Она оглядела спящих там и тут людей, мыслью успокоила лиир, чтобы они не поднимали тревоги, и проскользнула к костру. Только Кай, сидевший на дереве, сказал какое-то слово своему лиир.

Дункан перевернулся на спину и сел, его движение разбудило Финна, и они одновременно поднялись на ноги, бесшумно вынув ножи, пристально следя за волчицей.

Поняв, что они приняли ее за дикого зверя, Аликс тихонько рассмеялась про себя. А Дункан-то назвал меня беспомощной… Дункан настороженно следил за волчицей, Финн бесшумно подошел ближе, Аликс подумала было притвориться, что нападает на него, но решила, что он, скорее всего, убьет ее — а это вовсе не входило в ее планы. И она приняла человеческий облик. Дункан удивленно моргнул, потом нахмурился. Финн рассмеялся:

— Да, рухо, я недооценил тебя. Велика, видно, твоя сила, если твоя чэйсула не может расстаться с тобой и на два дня.

Аликс внезапно почувствовала, что замерзла и устала — последние часы отняли у нее слишком много сил. Не обращая внимания на мужчин, она подошла к огню и, опустившись на колени, принялась греть озябшие руки над раскаленными углями.

Дункан молча убрал нож. Финн снова рассмеялся и, подойдя к Аликс, набросил ей на плечи свое одеяло.

— Вот так-то будет лучше, рухолла, — насмешливо промолвил он. — Видишь если Дункан способен позволить тебе замерзнуть до смерти, по крайней мере, этого не позволю я.

Она ответила Финну гневным взглядом и поплотнее закуталась в одеяло. Тот пожал плечами и сел на прежнее место, скрестив ноги.