Куинс приближается ко мне осторожными шагами, словно идет по минному полю.

— Я не хотела приезжать сюда, но...

Я поднимаю руку, заставляя ее замолчать.

— Уезжай.

Ее голос и лицо это последнее, что мне сейчас нужно в непосредственной близости.

— Кстати, ты это заслужил, — шепчет она, так что я единственный, кто слышит. — Вот что происходит, когда ты дуришь людей. В ответ они дурят тебя.

Я одариваю ее своим лучшим «хочешь умереть» взглядом в ответ.

Она приподнимает плечо и, пыхтя, объявляет:

— Я уезжаю.

Джонатан едва замечает ее, все еще погруженный в свои мысли.

Мы одинаковы: когда есть цель, которую нужно устранить, мы отключаемся от внешнего мира и теряемся в нашем внутреннем хаосе.

Он, вероятно, просчитывает свои варианты и придумывает план, как уничтожить Итана. Сообразительность и способность быстро принимать решения в условиях стресса, вот причины, по которым Джонатан такой, какой он есть на сегодняшний день.

Когда другие люди сходят с ума, Джонатан сосредоточен на поиске эффективных решений. Если он промахивается, он не зацикливается на ударе, он зацикливается на том, как больше никогда не промахнуться.

— Ты действительно не знал, что он жив? — я спрашиваю.

Ухмылка все еще кривит его губы.

— Если бы я знал, я бы не нацелился на его дочь. Интересно. Может, он прятался, наблюдая, как бы я справился с существованием его единственной наследницы.

Я бы не удивился.

Но в отличие от Джонатана, Итан с нежностью относится к Эльзе. Он не стал бы вычеркивать себя из ее жизни и заставлять ее верить, что он мертв только ради игры с Джонатаном.

Кроме того, Итан бизнесмен. Он не стал бы добровольно покидать свою империю на десять лет без причины.

Я засовываю руку в карман.

— Итан не будет терять времени и нанесёт удар сразу.

— Тогда мы нападем первыми. — он встает и застегивает пиджак. — Позвони Леви. Нам нужно организовать войну.

Эльза

Люди говорят, что одной секунды достаточно, чтобы все перевернулось с ног на голову.

В моей жизни было много подобных секунд.

Когда я стерла свои воспоминания.

Когда я впервые встретила Эйдена в школе.

Когда я чуть не утонула в бассейне.

Когда я вспомнила кое-что из своего темного, кровавого прошлого.

Однако та секунда, когда я увидела своего предположительно мертвого отца, без сомнения, стала самым ярким событием из всех.

С тех пор как он вошел в дверь, все, что я могла делать, это пялиться на него. Я даже перестала моргать, боясь, что он растворится в воздухе, как только я закрою глаза.

Папа, Нокс и я едем на заднем сиденье машины. Я не обратила внимания на то, что это за автомобиль, но он должен быть роскошным, учитывая высококачественные кожаные сиденья цвета карамели.

Наушники Нокса висят у него на шее, когда он сидит рядом с моим отцом, ни о чем не заботясь. Он улыбается как идиот, просматривая свой телефон.

Пожалуйста, скажите мне, что он сейчас не читает мемы.

Я здесь, напротив них, мои замерзшие руки зажаты между ног. Пряди мокрых волос и одежды прилипают к коже, а дрожь пробегает от головы до пальцев ног, несмотря на тепло в машине.

Все это не имеет значения.

Все мое внимание приковано к мужчине передо мной.

Папа.

Мой отец жив.

В кошмаре, который приснился мне этим утром, он тонул в луже собственной крови, крича мне, чтобы я бежала.

Как он может быть здесь сейчас?

Он смотрит на меня с теплотой, мерцающей в его глазах, специально созданных для меня.

Смутные воспоминания просачиваются обратно.

Тогда папа был строгим и помешанным на контроле. Персонал и папины друзья, одетые в черное, в которых я теперь узнаю телохранителей, дрожали при виде него. Он был из тех людей, которые командуют любой комнатой, в которой находятся.

Итан Стил — император Стил. Безжалостный бизнесмен и неумолимый враг.

Мой отец.

Когда я была маленькой, я смотрела на него с другой точки зрения, чем все остальные. Для меня он не был безжалостным, бессердечным человеком, которого все боялись. Он был папочкой.

Просто папочкой.

Он был из тех отцов, которые не просто читали мне сказки на ночь, но и исполняли их для меня. Он щекотал меня, пока я не умерла со смеху.

Он водил меня на длинные пробежки под дождем.

Он спасал меня от монстров в озере.

Папочка никогда не хмурился, когда смотрел на меня. Когда у него был плохой день, достаточно было взглянуть на меня, и на его лице появлялась улыбка.

— Тебе удобно, принцесса? — спрашивает он тихим, но теплым голосом.

Принцесса.

Тогда я была его принцессой. Его любимой. Его наследием. Его шедевром.

Комок застрял глубоко в моем горле. Не могу говорить, даже если бы захотела, поэтому киваю.

В течение долгих минут тишина единственный язык в машине.

Я наблюдаю за морщинами на лице отца. У него острая челюсть и высокие скулы, придающие ему нетрадиционный тип мужской красоты. Издалека мы совсем не похожи, но вблизи я разделяю толщину его ресниц и форму глаз — мои просто немного больше.

Он кладет локоть на край автомобильного сиденья и опирается на него, наблюдая за мной. Мы похожи на двух раненых животных, которые не знают, как принять предложенную помощь.

Или, может, я единственная, кто так думает. В конце концов, папа точно знал, где меня найти.

— Я понимаю, что это может показаться слишком.

Папин шикарный акцент заполняет машину.

Может показаться слишком?

Он шутит? Он только что воскрес из мертвых. Конечно, есть какие-то другие слова, которые он мог бы использовать.

— Я же говорил, что она не готова.

Нокс не отрывает своего внимания от телефона.

— Это мне решать, — говорит ему Итан.

Нокс приподнимает плечо.

— Я просто сказал, папа.

Папа?

Мой взгляд падает на Нокса. Он только что назвал моего отца своим отцом?

Он примерно моего возраста, когда, черт возьми, папа успел? Он от другой женщины?

— Ты... — я прочищаю горло. — Ты мой брат?

Нокс отрывает взгляд от телефона и подмигивает.

— Приемный брат, детка.

Ох. Хорошо.

Он действительно имеет некоторое сходство с Илаем. Так вот почему папа забрал его к себе?

Хотя сомневаюсь, что папа взял бы кого-нибудь только за это; он не любит, когда кто-то лезет в его семейный пузырь. Теперь, думая об этом, забота отца о частной жизни была превыше всего остального. Вот почему он держал нас подальше от цивилизации.

Однако все это лишь предположения, основанные на том, что я помню об отце. Прошло десять лет, и он мог бы превратиться в совершенно другого человека.

— Мне больно, что ты меня не помнишь.

Нокс дуется, как ребенок, которого лишили любимой игрушки.

— Не помню тебя? — я спрашиваю.

— Да. Ты должна помнить меня после...

— Нокс.

Предупреждение в папином тоне звучит громко и ясно.

Нокс пожимает плечами и возвращается к просмотру своего телефона.

Хорошо. Это странно.

Очень странно.

Я встречаюсь с папиными карими глазами. Они такие мудрые и глубокие, что можно заблудиться там и никогда не найти выхода. Он должен использовать свой проницательный взгляд в качестве метода запугивания во время деловых встреч.

— Ты воспитывал Нокса все это время? — я стараюсь не звучать горько, но не уверена, что мне удается.

Папа бросил меня на десять лет. Все это время я думала, что он мертв и похоронен где-то, где я никогда не найду, пока он на самом деле был жив и здоров. Черт, он растил еще одного ребенка, в то время как его единственная дочь жила у родственников.

— Нет, не совсем. Мы выросли сами, — говорит Нокс.