Я спряталась в своей комнате и не видела мальчика с серыми глазами.

Я скучаю по нему.

Я отсчитывала часы до того момента, когда смогу снова увидеть его, посидеть рядом с ним и послушать, как он говорит всю ночь.

Хотя он почти ничего не говорит. Мне всегда приходится говорить, потому что он обычно молчит.

Держа фонарик подмышкой, я медленно открываю дверь в подвал.

На моих губах появляется улыбка.

— Я пришла! — нет ответа. — Серые Глаза?

Я тащу сумку за собой, закрывая дверь.

Скрип преследует в тишине. Это немного пугает.

Всякий раз, когда я вхожу, гремят цепи, когда он встаёт мне навстречу.

Я направляю свет в угол. Звук волочащейся сумки со скрежетом обрывается.

Он лежит в углу, закрыв лицо обеими руками.

Но дело не в этом, нет.

Красное сочится по его коже и стекает на пол.

Красное, как кровь. Так много крови.

— Серые Глаза!

Я бегу к нему, сердце бьется так быстро, словно хочет вырваться из груди. Как только я оказываюсь на расстоянии вытянутой руки, я приседаю перед ним, мои губы дрожат.

Он не двигается.

Почему он не двигается?

— Серые Глаза... — я трясу его дрожащими руками, он весь потный и холодный. — Проснись. Я принесла тебе Maltesers и твой любимый сэндвич с сыром и ветчиной. Я принесла тебе сок и все остальное.

Фонарик падает на пол, когда я наклоняюсь ближе к его лицу.

Слезы заливают щеки, и я чувствую привкус соли.

— Серые Глаза.. п-пожалуйста, не уходи. Не оставляй меня, как Илай.. не оставляй меня.

— Я... не оставлю.

— Серые Глаза!

Его веки медленно приоткрываются, но он не встает. Его глаза черные в темноте. Как будто из него вынули все эмоции.

Его лицо кажется бледным, а губы сухими и потрескавшимися. Кровь слиплась вокруг его рук. Такой беспорядок. Мне нужно все исправить, пока эти монстры не пришли сюда.

Папа говорит, что акулы чуют кровь издалека, и думаю, что эти монстры тоже. Они почуют кровь Серых Глаз, а затем нападут на него.

Я бегу обратно к своей сумке и шаркаю ею по грязному полу. Пот стекает по моему виску и носу от усилий.

Тяжело дыша, я осматриваю сумку. Здесь есть салфетки и вода. Поскольку Серым Глазам всегда больно, я украла ватные шарики и бутылочку, которую папа использует для промывания моих ран. Он сказал, что рану нужно промыть, прежде чем ее перевязывать.

Я вытираю липкую кровь сухими салфетками. Кровь отвратительна, знаете ли.

На боковой стороне его руки, около локтя, зияет глубокая рана.

Должно быть, это очень больно.

Меня охватывает желание заплакать, в носу покалывает, глаза горят, но я не плачу. Я должна быть сильной ради него.

— Будет больно.

Прикусив губу, я выливаю жидкость на его рану.

Он всхлипывает, наблюдая за мной с полузакрытыми глазами.

— Мне жаль, что это причиняет боль. Мне так жаль.

Слезы текут по моим щекам, даже когда я говорю им не делать этого.

То, что он не плачет, не должно означать, что ему не больно. Я плачу по нему, а не по себе.

Используя ватные шарики и бинт, я обматываю ими рану так плотно, как только могу. Папа говорил, что она должна быть плотно обвязана и чистой, чтобы туда не проникли микробы.

— К-кто это с тобой сделал? — я спрашиваю. — Эти монстры? — он кивает один раз. — Я спасу тебя. Я о-обещаю.

Его другая рука обхватывает мою руку и тянет вниз. Я ложусь рядом с ним, его раненая рука остается безвольной, между нами.

— Оставайся в таком положении, — шепчет он.

Мои губы дрожат, а в носу покалывает, когда я смотрю на него и плачу. Я плачу, кажется, целую вечность. Мои слезы превращаются в икоту, а затем в громкие рыдания.

Это некрасиво, сопли и слезы покрывают мое лицо, но я не могу остановиться.

Это так больно.

Его большой палец вытирает слёзы у меня под глазами.

— Не плачь.

— Я не могу остановиться.

— Мне не нравится, когда ты плачешь.

Он продолжает вытирать мои слезы и заставлять их исчезать.

— Почему?

— Потому что мне больно, когда тебе больно.

— М-мне тоже. Вот почему я плачу. Не хочу, чтобы тебе причиняли боль.

— Со мной все будет хорошо, Эльза.

— Обещаешь?

Он не отвечает.

Я рывком принимаю сидячее положение, икнув и делая непроизвольные вдохи.

— О-обещаешь?

— Я не могу.

— Но почему? — кричу. — Это так больно? Я поцелую и станет легче. — наклонившись, я запечатлеваю поцелуй на его повязке сбоку. — Папа говорит, что рана заживает, когда ты ее целуешь.

Он улыбается.

Улыбка слабая и не энергичная, но он улыбается.

— Тебе нужно поесть.

Я роюсь в своей сумке и достаю бутерброд.

Мне требуется некоторое время, чтобы помочь ему сесть, прислонившись к стене. Как только он устраивается, я заворачиваю его в одеяло и кладу бутерброд между его пальцами.

— Ты должен съесть все это, чтобы поправиться.

Он жует медленно, не так, как в другие дни, когда он был голоден, что проглотил все.

Я присаживаюсь перед ним на корточки, кладу руки на колени и наблюдаю за ним. Его раненая рука безвольно лежит рядом. Повязка уродлива.

— У меня есть идея!

Я роюсь в сумке и достаю свой черный маркер. Я собиралась показать ему рисунок с домами, которые я рисовала, и спросить его, знает ли он, как их построить.

Потому что я говорила папе, что собираюсь строить дома, когда вырасту.

Серые Глаза пристально наблюдают за мной, но он ничего не говорит, когда я хватаю его за раненую руку. Прикусив губу, я кладу ее себе на колени и рисую на здоровой стороне.

Как только я заканчиваю, он изучает мой рисунок.

— Что это?

— Стрела.

— Почему стрела?

— Папа говорит, что, когда тебе плохо, ты должен держать эту энергию внутри.

— Почему внутри?

— Так, что ты можешь оставить это на потом. Плохие вещи случаются не просто так.

— Плохие вещи случаются не просто так, — повторяет он, глядя между стрелой и моим лицом, прежде чем легкая улыбка появляется на его губах.

Мне нравится эта улыбка.

Я хочу поцеловать его не для того, чтобы сделать это лучше, а потому, что я люблю его.

Поэтому я так и делаю. Я наклоняюсь и прижимаюсь губами к уголку его рта.

Эльза

Настоящее

Я не сплю. Мои волосы прилипли к лицу сбоку от пота. Сидя в постели, я подтягиваю колени к груди, как в том сне.

Только это был не сон. Это было воспоминание о том, как Эйден получил шрам.

Необузданные эмоции проникают мне под кожу, как существа из ночи, грубые и таинственные.

Татуировки.

Его татуировки со стрелками вдохновлены мои рисунком.

Он прав. Я была под его кожей так долго, точно так же, как он был под моей.

Даже несмотря на то, что я не помню всего, я отчетливо помню ту мощную связь, которую мы разделили в подвале.

Наша история началась там, нравится мне это признавать или нет.

Тогда мы были детьми, нашедшие дружбу друг в друге. Правда в том, что мы были и остаемся потерянными душами, находящими убежище друг в друге.

Я проверяю время, и оказывается, что уже немного за полночь. Достав свой телефон, я печатаю.

Эльза: Ты здесь?

Эйден отсутствовал в школе с момента сцены в бассейне три дня назад. Очевидно, Джонатану не понравилось, как он разорвал помолвку с Сильвер, и заставляет его заплатить единственным известным Джонатану способом — забрать его.

Они в какой-то деловой поездке в Китай. Эйден время от времени пишет мне, когда находит время.

Сказать, что я скучаю по нему, было бы преуменьшением и оскорблением чувств.

Как раз в тот момент, когда я подумала, что мы могли бы поговорить о наших разногласиях и поговорить по-настоящему, Джонатану пришлось вмешаться.