Но именно так люди реагируют на травмы. Все увеличивается, становится больше и страшнее, чем есть на самом деле.

Подвал на самом деле размером с комнату, возможно, от трех до четырех метров в длину.

Автоматический свет освещает темно-серые стены и пол. В углу нет цепей. Папа, наверное, избавился от них. Их место занимает уборная.

Кроме этого, подвал пуст. Ни стены, ни пол не были отремонтированы; они выглядят точно так, как я их помню.

Хотя сейчас здесь чисто и нет запаха мочи и рвоты.

Воздух содержит запах остаточной влажности и сигарет. Кто спускается сюда покурить?

— Что-нибудь возвращается?

Вопрос Эйдена отвлекает меня от наблюдений.

Я качаю головой и захожу внутрь. Дверь закрывается.

Стоя посередине, я внимательно изучаю свое окружение, пытаясь запечатлеть что-нибудь в памяти. Это место переполнено воспоминаниями, но это не все, чем они являются для меня. Это драгоценные частички моего детства. Я была неполноценна с тех пор, как стерла их.

Эйден отпускает мою руку, и я чувствую пустоту прежде, чем успеваю ее увидеть. Он целеустремленно шагает в угол и останавливается перед стеной.

Дрожь пробегает у меня по спине и проникает в душу.

Даже несмотря на то, что он смотрит в сторону, я почти вижу маленького мальчика, прикованного цепью к углу, голодного, жаждущего и истекающего кровью.

Боже. Не думаю, что смогу это сделать. Меня так и подмывает схватить его и убежать отсюда.

Я хочу защитить его.

На самом деле, я хотела защитить его с того самого момента, как впервые увидела.

Подхожу к нему на нетвердых ногах и обнимаю его сзади за талию.

Его тепло проникает прямо в мое испорченное сердце. Я кладу щеку на его напряженную спину, полную рубцов и шрамов. На сильную спину, которая никогда не сгибалась.

Приступ слез почти берет верх. Если я поддамся этому и этим разрушительным эмоциям, то буду рыдать до воскресенья.

Я не стану той девушкой.

Я стану семилетней Эльзой, которая принесла Эйдену еду и убедилась, что с ним все в порядке.

Я стану сильной.

— Мы можем это сделать, Эйден. Мы многим обязаны себе.

Его рука обхватывает мою.

— Мне все равно, пока ты со мной.

Мы на мгновение замолкаем. Он не двигается, чтобы обернуться, и я не пытаюсь отстраниться от него.

— Расскажи мне, что случилось той ночью, — бормочу я.

— Той ночью?

— В ночь пожара. В ту ночь, когда я потеряла тебя. — я прерывисто выдыхаю. — Я хочу услышать это от тебя.

Эйден

Прошлое

Эльза не появилась.

Я ждал весь день, но ее и след простыл.

Цепи звенят у меня за спиной, когда я прохаживаюсь по подвалу.

Я смотрю на стрелу, которую она нарисовала на руке, но она начинает исчезать. Я хочу сохранить ее. Каждый раз, видя ее, я вспоминаю сосредоточенное выражение ее лица, когда она рисовала. Морщинка между ее бровями. Подергивание ее носа.

Может, она больше не придет.

Может, красная женщина причинила ей боль.

Я спасу тебя. Ее мягкий голос эхом отдается в моей голове. Я обещаю.

Я ускоряю шаг. Она обещала не оставлять меня здесь, и я знаю, что она этого не сделает.

Я сажусь обратно, мой взгляд прикован к двери.

Рана болит, и мне жарко. Пот покрывает висок и спину. Не знаю, то ли из-за раны, то ли из-за погоды.

Моя голова упирается в холодную стену, глаза закрываются. Одну секунду. Я останусь в таком состоянии еще секунду.

Я качаю головой.

Что, если Эльза придет, когда я засну?

Она может прийти прямо сейчас..

Или сейчас..

Должно быть, я заснул, потому что кто-то трясет меня за плечи. Я напрягаюсь, думая о красной женщине.

Нет.

Ее руки не мягкие и не маленькие. От нее не пахнет сахарной ватой и Maltesers.

В тот момент, когда я с усилием открываю веки, меня приветствует ухмыляющееся лицо Эльзы. У нее начинает расти отсутствующий зуб.

Она наклоняется и обнимает меня за плечи. Ее радость бурлит, между нами. Даже несмотря на то, что это больно и я вот-вот упаду в обморок, ее энергия заразительна. Я не могу не улыбнуться несмотря на то, что не знаю, чему она так рада.

Разве это странно, что ее счастье делает меня счастливым?

— Папа вернулся домой! — она сияет. — Я подожду, пока мама ляжет спать, а потом расскажу ему о тебе. Он поможет тебе!

Моя улыбка исчезает.

Она хмурится.

— Разве ты не счастлив?

— Счастлив.

— Тогда почему ты выглядишь грустным?

Потому что, если ее отец поможет мне, я больше не увижу ее.

Мама ни дня не проводила без меня, а теперь, когда меня нет уже столько дней, она больше не разрешит мне выходить на улицу. Папа тоже.

Это значит, что я не увижу Эльзу в ближайшее время.

— Улыбнись.

Она кладет указательные пальцы по обе стороны от моего рта и тянет вверх.

— Ты хочешь, чтобы я ушел? — я спрашиваю.

Она отчаянно кивает.

— Не хочу видеть, как ты истекаешь кровью и мерзнешь.

— Если я уйду, то не вернусь.

— Почему нет? Ты можешь вернуться. Мы друзья. — ее нижняя губа дрожит. — Так ведь?

— Не думаю, что смогу вернуться.

— Я скажу папе, чтобы он отвез меня к тебе.

— Твоему папе не нравится мой папа.

— Мне все равно. Ты мне нравишься. Папа дает мне все, что я люблю. — ее пальцы запускаются в мои волосы. — Сегодня тебе больше не будет больно. Подожди ради меня, хорошо? — она лезет в карман своего платья, и я не удивляюсь, когда она достает маленькую пачку с Maltesers и сует мне в руку. — Я отдам их тебе. — она встает, затем снова присаживается на корточки и чмокает меня в щеку. — Подожди ради меня.

Я так и делаю.

После того, как она ушла, я сижу на грязном полу, наблюдая за дверью и Maltesers, которые она оставила в моих руках.

Я съем их, когда она вернется. Maltesers слишком сладкие, и они мне не очень нравятся, но я ей об этом не говорю. Эльза так увлечена ими, и мне нравится смотреть, как она их ест. Кроме того, ей нравится, когда я делюсь с ней шоколадными шариками.

Мои глаза закрываются, а кожа становится теплой, а затем холодной, но я не сплю. Я думаю о маме и о том, как она будет счастлива, когда я вернусь. Может, Джонатан отвезет нас куда-нибудь и сделает маму счастливой.

Дверь распахивается.

Я вскакиваю на ноги. Это не Эльза.

Красная женщина входит внутрь, сжимая в руках хлыст.

На ней длинное красное платье без рукавов. Ее золотистые волосы падают на плечи, а губы накрашены ярко-красным. Даже каблуки красные.

Как кровь.

Мама часто рассказывала мне о силе тьмы. Она говорила, что настоящие монстры выглядят красивее ангелов.

Красная женщина так же прекрасна, как ангел в нашем саду.

Я забиваюсь в угол, крепче сжимая пачку Maltesers. Звук туфель красной женщины приближается.

— Илай.. Мама вернулась.

Ее голос спокоен и темен, как зимние ночи. В такие моменты, как сейчас, мне хочется почувствовать мамино тепло и услышать ее нежные слова.

Если я притворюсь Илаем, она не сделает мне больно.

— Ты скучал по маме, Илай?

Она встаёт передо мной с безмятежной улыбкой на лице.

— Да.

Я скучаю по своей маме, по Алисии.

Она присаживается передо мной на корточки и проводит своими красными ногтями по моему лицу. По спине бегут мурашки.

— Я говорила тебе не купаться в озере. Зачем ты это сделал?

— Я... мне очень жаль.

— Ты не станешь это делать, хорошо?

Я дважды киваю.

Она улыбается и встает.

Уф. На этот раз она не рассердилась. Я уже собираюсь сесть обратно, когда она останавливается и поворачивается так резко, что я прижимаюсь к стене.

— Что это? — она визжит, указывая на мою руку.

Maltesers.