— Даже если ценой стала жизнь твоей матери и твои воспоминания?

— Это психическое заболевание. Это не твоя и не моя вина.

Я киваю один раз.

Сомневаюсь, что она действительно верит в это, но оставляю это без внимания. У нас впереди все будущее, чтобы вернуться к этому.

— Как думаешь, кто меня спас? — спрашивает она.

— Я не знаю. В то время я уже был без сознания.

Она прикусывает нижнюю губу, как делает, когда погружена в глубокие раздумья.

Я наклоняюсь и целую ее, заставляя покраснеть.

— Я помню, как мама нажала на курок, но не помню, чтобы слышала твой голос, — размышляет она. — Тогда.. Кто-то поднял меня и... — она задыхается. — О, Боже мой! Там был кто-то еще.

Эльза

Прошлое

Я перемещаюсь.

Земля уходит у меня из-под ног, и кто-то держит меня в своих объятиях.

Папочка?

Нет, папе нужна помощь.

Здесь темно. Я не могу открыть глаза. Не могу говорить.

Я могу только оставаться неподвижной, когда кто-то несет меня. Слабое шарканье шагов единственное, что я слышу.

— С тобой все будет в порядке. Ты наследие Стил.

Голос доносится издалека, почти из другой комнаты. Или, может, из другого места?

Моя голова откидывается на руку, несущую меня.

Папочка. Спасите и папу тоже.

Благополучно ли Серые Глаза ушли?

Я хочу задать эти вопросы и многое другое, но мой рот не двигается. Ничто не движется.

Тихий стон доносится до меня с пола. Этот звук такой навязчивый и болезненный, что пронзает насквозь.

Ма?

Мне кажется?

Звук раздается снова, как вой зимой.

На этот раз тот, кто несёт меня, останавливается и оборачивается.

— Ты бы просто не умерла, не так ли? — голос звучит неодобрительно, почти сердито. — Ты не заслуживаешь такой жизни, Эбигейл, и мы оба это знаем. Сегодня все закончится.

И вот так просто он уходит. Всхлипы становятся все тише и тише, чем дальше он уходит. Мы оставляем маму. Зачем?

Я то погружаюсь в темноту, то выныриваю из нее, будто мы играем в прятки.

Человек шагает все дальше и дальше.

Я хочу позвать папочку или маму, но не могу.

Когда я думаю, что он никогда не остановится, он останавливается и кладет меня на что-то мягкое.

— Отвезите ее в больницу. Позвоните Блэр и Джексону Куинн, а затем наблюдайте издалека. Не вмешивайтесь, только убедитесь, что она в безопасности.

Папа. Папочка. Спасите папу.

— Сожгите весь особняк дотла, — уверенным тоном произносит голос.

— Есть ли внутри кто-нибудь из выживших? — спрашивает кто-то другой.

— Нет, — произносит голос. — Мы уезжаем. Сейчас же.

Папочка.

Папа все еще там.

И мама тоже.

Мои глаза слегка приоткрываются. Двое мужчин забираются на заднее сиденье черного фургона. Один из них доктор Шепард, личный врач папы.

Он склоняется над телом в окровавленной белой рубашке.

Это папочка.

Не оставляй меня.

Другой мужчина сидит по другую сторону от папы и внимательно наблюдает за ним.

— Сожги это, — говорит он человеку в черном, стоящему возле фургона.

Мужчина что-то говорит ему в руку, и особняк загорается.

Я смотрю на мужчину рядом с папой затуманенными глазами. Он наблюдает за тем, как пламя пожирает дом, с нейтральным выражением лица, будто внутри никого нет. Человек хнычет и просит о помощи.

— Поехали, — командует он, и фургон уносится вниз по дороге, а за ним следуют другие черные машины.

Его голос.

Это он.

Тот, который сказал моей маме, что она не заслуживает этой жизни и что она закончится сегодня.

Тот, кто сейчас сжигает мою маму внутри.

Тот, кто забирает папочку, как небеса забрали Илая.

Тот, у кого нет эмоций, когда он все это делает.

Дядя Агнус.

Эльза

Настоящее

Я вскакиваю на ноги, мое сердце злобно колотится в груди.

Агнус.

Дядя Агнус.

Это он стоит за пожаром и убийством мамы. Ну, она застрелилась, но не была ещё мертва. Он сжег особняк, зная, что она находилась в нем.

Все это время он был рядом с моим отцом и не спускал с меня глаз.

Для чего?

Все это совершенно ненормально.

Эйден поднимается и накидывает мой пиджак мне на плечо.

— Что такое? Вспомнила что-нибудь важное?

Мои глаза впиваются в его темные, и дыхание немного успокаивается.

— Это был Агнус. Он спас меня и папу, но убил маму.

Между его бровями пролегает хмурая складка.

— Твоя мать уже была мертва.

— Нет! Я слышала ее всхлипы, и он тоже, когда выносил меня из подвала, но знаешь, что он сделал? Он просто ушел. Он хотел ее смерти, Эйден. Он сжег особняк, пока она была в нем. — я дрожу, все тело охвачено каким-то шоком и гневом одновременно. — Он убил ее.. Он убил мою мать.

— Успокойся, Эльза. — Эйден гладит меня по руке, его голос сильный, но успокаивающий.

— Я не могу успокоиться! Он убил маму, Эйден!

— Она застрелилась, — выдавливает он, держась за терпение, которым не владеет. — Она хотела умереть.

— То, что ты хотел ее смерти, не значит, что она хотела умереть

Его левый глаз дергается, и я сожалею о своих словах, как только произношу их. Что, черт возьми, со мной не так?

Мама монстр в глазах Эйдена. Для меня она тоже была монстром, но я продолжаю цепляться за тот факт, что в какой-то момент она была моей мамой. Милой, заботливой и с ослепительной улыбкой.

— Мне... мне жаль, Эйден. Я не имела в виду...

— Я никогда не хотел ее смерти. Я только хотел, чтобы она оставила меня в покое, черт возьми. — он расправляет плечи. — Тебе было бы без нее. Она застрелила тебя и твоего отца. Что еще тебе нужно, чтобы отпустить ее?

Мои губы дрожат, и я борюсь с желанием ударить его и закричать на него.

Я этого не делаю, потому что он прав.

Ма была не в порядке, но, может, я тоже, если не могу полностью возненавидеть ее.

Как только мы вернемся, мне нужно будет поговорить с доктором Ханом.

Что, если я в конце концов стану такой же, как она? Что, если моя травма завладеет моей жизнью, как ее травма завладела ее жизнью?

Дверь со щелчком открывается.

Мы с Эйденом встаём бок о бок, когда новоприбывший входит в подвал. Мои руки сжимаются в кулаки по обе стороны от меня.

Агнус.

Оставаясь у двери, он засовывает обе руки в карманы.

Теперь он выглядит другим, более чудовищным и злобным.

Агнус, правая рука отца, опекун Нокса и Тил, наш спаситель, но также убийца.

Это знание делает его черты более резкими, молодыми и жесткими.

Его волосы зачесаны назад, а бледно-голубые глаза кажутся безмятежными. Уверенными. Точно так же, как когда он приказал своим людям сжечь особняк, пока мама хныкала в нем.

Я направляюсь к нему, но Эйден берет меня за руку, защищая.

Агнус достает сигарету из пачки, но держит ее между большим и указательным пальцами, не прикуривая.

Должно быть, это и есть источник запаха сигарет в подвале.

— Как ты узнал, что мы будем здесь? — я спрашиваю.

— Я получаю прямое уведомление, когда эта дверь открывается.

— Папа знает об этом?

— Ему не нужно знать. — Агнус делает паузу. — Пока. — мысль о том, что папа доверяет ему, обжигает горло, как кислота. — Полагаю, теперь ты помнишь, — продолжает Агнус. — Я сказал Итану, что ты вспомнишь, если приедешь сюда, но он упрям, когда дело доходит до эмоций.

— Ты убил мою мать, — выдыхаю я, мое лицо загорается пламенем.