Напоследок адъютант, заговорщицки понизив голос, сообщил, что адмирал включил нового командира «Стрельца» в списки на представление к ордену святой Анны. «Делаете карьеру, дружище, рад за вас!» Но к своему удивлению, Сережа обнаружил, что известие, которое раньше вызвало бы у него бурю восторга, оставило его равнодушным. Перед глазами стояли залитая кровью боевая рубка, люди, растерзанные осколками и дрожащие руки Веселаго. И, тем не менее - он уже не мичманец, всего год, как выпустившийся из Корпуса. Теперь он лейтенант, командир и полноправный хозяин боевого корабля - и скоро ему снова вести монитор в бой. Вот удивятся однокашники, Карлуша Греве и Венечка Остелецкий! Им, небось, такое и не снится…

Кроме официальных бумаг – приказов о производстве в очередной чин и о назначении командиром «Стрельца», - Сережа получил в штабе тощую пачку писем корреспонденции, пересланных из Гельсингфорса. Прикинув, что у него есть часа два с половиной перед визитом в управление порта (длинный список необходимого для ремонта был завизирован у нового командира отряда вице-адмирала Брюммера), Сережа решил перекусить. Возвращаться на монитор смысла не имело; во время аврала стол в кают-компании не накрывали, офицеры довольствовались бутербродами и чаем, которые вестовые разносили по местам работ, или наскоро перехватывали чего-нибудь в буфетной. Так что он счел возможным позволить себе небольшое послабление: устроился под парусиновым навесом летней кофейни в двух кварталах от Морского штаба, заказал легкий завтрак, кофе и - дань ушедшей юности! – меренги. Сделал крошечный глоток ароматного, обжигающего напитка, он зажмурился от удовольствия и вскрыл первый конверт.

«…первым призом, взятым в Индийском океане после того, как «Крейсер» покинул воды Красного моря, стал парусник «Исаак Ньютон», шедший из Рангуна с грузом ценной древесины. И это оказалось только начало – и нескольких часов не прошло, как нам попалась бригантина «Скорпион», шедшая из Манилы с грузом сигар, листового табака и копры.

Табак и сигары стали для нас самой желанной добычей; впредь решено было выдавать их вместо табака, запасенного еще во время ремонта в Североамериканских Штатах. Оба судна, признанные законными призами согласно военно-морскому праву, мы сожгли, сняв команды.

После этого «Крейсер» повернул на север, и по пути нам все чаще стали попадаться грузовые суда, по большей части парусные. Почти все - с британским фрахтом, так что копра, табак, сахар, чай, кофе, гуттаперча, тик, камфара и прочие ценные грузы вместо лондонских и ливерпульских доков попадали в бездонные кладовые Нептуна. Думается мне, морской царь распорядится ими лучше, чем прежние владельцы.

На одном из призов, чайном клипере, следовавшем из Вусунга, нашлись относительно свежие номера шанхайских и европейских газет. Из них мы и узнали, что планы Адмиралтейства по развязыванию крейсерской войны на британских торговых путях увенчались, по крайней мере, частичным успехом. Не в последнюю очередь это произошло из-за того, что военные суда, предназначенные защищать торговлю в Индийском океане, частично отозваны в Метрополию и на Средиземноморский театр, а оставшиеся заняты охранением идущих в Карачи транспортов с войсками и военными грузами. Дело в том, что сразу после объявления войны, Россия создала на основе Закавказского корпуса армию для вторжения в Индию через афганские перевалы и хребты Гиндукуша. При всей кажущейся авантюрности этого начинания, оно до колик перепугало британский кабинет, и в Лондоне немедленно завопили о том, чтобы удвоить, утроить численность войск в Индии. Туземные части, называемые сипаями ненадежны, (ты, верно, помнишь о восстании этих сипаев, случившихся вскоре после несчастной для нас Крымской кампании), так что войска, хочешь – не хочешь, а приходится везти из Метрополии.

Операции наших рейдеров в Атлантике и здесь, в Индийском океане, произвели панику среди судовладельцев и фрахтовщиков. Газеты наперебой твердят о невиданном росте страховых премий; на Королевский Флот со всех сторон сыплются обвинения в неспособности защитить морскую торговлю, этот становой хребет Британской Империи. Стремясь пресечь учиненный нами разбой, англичане перебросили в Красное море и в Персидский залив корабли Китайской станции, базировавшиеся на Сингапур; об этом тоже сообщают газеты, особенно шанхайские и гонконгские. Вот и отлично, вот и спасибо господам репортерам - вместо того, чтобы искать встреч с броненосными калошами Её Величества, "Крейсер" отправится туда, откуда оно явились, в воды, омывающие Молуккский полуостров, где полно беспечных британских торговцев и прочих заманчивых целей.

С удовольствием ознакомились мы с подробным описанием фиаско, что претерпела британская Средиземноморская эскадра при попытке форсировать Босфор. В кают-компании только об этом и говорят, и я (без сомнения, как и ты, друг мой), искренне завидую нашему дорогому Венечке, которому посчастливилось оказаться в центре событий. Надеюсь, он жив и не понес какого-либо ущерба в этой баталии...»

Сережа посмотрел на дату. Ну, разумеется, на «Крейсере» не успели получить сведений о вторжении британской эскадры в Финский залив, да и о боевых действиях на Босфоре и Дарданеллах Греве и его сослуживцы узнали лишь по прошествии нескольких недель…

Юноша повертел в руках конверт. Письмо отправлено в начале марта из турецкого порта Басра, что само по себе удивительно: Басра - крупнейший порт багдадского вилайета Османской империи, с которой Россия находится в состоянии войны. Впрочем, кроме замысловатого, с арабской вязью штампа, конверт украшали многочисленные штемпели с надписями на французском, испанском и еще бог знает каких языках. Бегло просмотрев письмо, Сережа понял, в чем тут дело: не желая обнаруживать свое присутствие заходом в порт, «Крейсер» передал частную корреспонденцию на встреченный в море французский пакетбот, следовавший в Порт-Суэц с заходом в Басру. Из Порт-Суэца письма отправились почему-то в Аргентину, в Буэнос-Айрес, оттуда - во Францию, в Тулон, потом в нейтральную Швецию и наконец, в Россию. Сережа вздохнул, представив себе огромный, в тысячи миль, путь, проделанный этим конвертом, прежде чем попасть к нему в руки.

«….на «Крейсере» набралось так много народу из числа команд и пассажиров призов, что необходимость избавиться от них сделалась самой насущной. Гражданских, по большей части пассажиров, а так же моряков наций, не принимавших участия в войне, мы сдаем на встречные французские и голландские суда. Офицеров же и матросов британского торгового флота, которые могли бы пополнить ряды Ройял Нэви, отпускать мы никак не могли. Надо было срочно что-то предпринимать, поскольку планировался, ни много ни мало, набег на Сингапур, и капитан не желал иметь на борту эдакую обузу. И удача нам улыбнулась: к югу от Цейлона был взят очередной приз: парусно-паровой барк «Окленд», следовавший из Австралии в Европу с грузом австралийского угля, ценной древесины и эвкалиптового масла. Судно оказалось чудо, как хорошо; особенно новехонькая английская паровая машина тройного расширения, благодаря которой оно на полных парах могло посостязаться в скорости даже с «Крейсером». Из такого ходока мог получиться отличный рейдер, а потому решено было не топить его, а, пересадив на борт пленных, отправить во Владивосток, благо угля и прочих припасов на «Окленде» хватило бы на два таких перехода. Сказано-сделано; теперь наш трофей с экипажем из двух десятков наших матросов под командой штурманского офицера, следует в кильватере за «Крейсером». Наша цель, Сингапур, приближается с каждым оборотом винтов; скоро «Окленд» покинет нас и проследует Молуккским проливом, мимо Борнео и далее, во Владивосток. Нас же ждет лихое дело, и помоги нам Никола-угодник вырваться живыми из логова британского льва, куда мы собираемся забраться – и, желательно, оставить на клыках поменьше клочьев наших собственных шкур…»