Саш быстро собрался и вышел наружу. Туман уже рассеивался, но невидимой пеленой наползал новый туман. Запах еще не пролитой, но уже намеченной к истечению крови, становился все гуще и гуще. Плевались за спиной Саша наемники, морщился Баюл, пытаясь почесать пикой себе спину. Серые воины стояли вокруг основания холма стеной. За ними застыли полдюжины колдунов ари в высоких шапках.

– Идете за мной, – глухо бросил Лидд. – Стоять будете там, где оставлю. Сражаться только в двух случаях: если я прикажу или если вас будут убивать. Впрочем, во втором случае кто как может. Слушать только меня! Я для вас и Бангорд, и демон, и самый страшный колдун, и палач! Понятно?

– Прозрачней хрусталя! – ответил дрожащим голосом Свач.

– Идемте, – скомандовал Лидд и двинулся в обход холма.

Он остановил «отребье» на каменистом языке породы, спускающейся с холма в сторону Ургаина. Притихший город, затянутый туманом противоположный берег были как на ладони. Саш нервно провел рукой над плечом, оглянулся на наемников. Три неполных дюжины воинов, уцелевших только потому, что кто-то должен был уцелеть. Те, кто оказались чуть-чуть быстрее, умнее, сильнее, везучей остальных. Впрочем, Саблу не хватило только ума.

– Чего уставился? – зло бросил Свач. – Вперед смотри, парень! Никак салмы колдовать начали? Они бы еще цветочками холм засадили!

Саш обернулся и заметил в расползающемся тумане крону величественного дерева. Оно стояло в низине в двух ли от «отребья», но даже отсюда казалось огромным. Куда там его сестрам в Утонье и Заводье, если даже на таком расстоянии пряный запах белых цветов заползал в ноздри!

– Только еще цветочной вони перед смертью не хватало! – недовольно пробурчал банги за спиной.

– Как воевать-то будем? – Свач шагнул к Сашу. – Что-то я не понял, кто на кого нападать должен. У нас вроде силы побольше будет, но я, кроме оборонных построений, ничего не вижу. Никакой подготовки к штурму с нашей стороны! Так и салмы за валом укрылись! Ты все с Лиддом шепчешься, может, и подскажешь что.

Саш оглянулся, прищурившись, посмотрел в серые глаза везучего анга. Вроде ни силы особенной, ни умения, как же он умудрялся выживать во всех передрягах? Секира в руке, меч за поясом, амулетов вроде бы еще больше стало. Кто научил долговязого, худого анга сражаться, как сражается лесной зверь?

– Одно тебе скажу, Свач, время пришло.

– Куда оно пришло? – плюнул тот. – Где переговорщики? Войну-то хоть кто-нибудь объявлял?

– На мост! На мост смотрите! – прошипел вдруг Баюл.

Трое всадников пересекли мост. Средний – в роскошных одеждах и двое латников в боевом облачении. Ни мечей, ни топоров, ни луков, ничего из оружия не удалось разглядеть Сашу. Вельможа что-то сжимал в поднятой над головой руке, остальные держались на полконя сзади. Поблескивали в первых лучах Алателя серые латы. Трепетало на ветру знамя с черным кругом. Вот уже послы достигли конца моста и, не останавливаясь у позиций салмских лучников, направили лошадей вдоль реки.

– О чем переговариваться с этими уродами? – прошипел кто-то из толпы наемников. – Кровь всем выпустить!

– Да и кому переговариваться? – добавил второй. – Ни один из князей Дарджи не выжил! Судя по цветам, за главного у послов советник Альмы? Сайрс его имя. Видели бы вы его вблизи, зубы как у тростникового кота! Говорят, лучший воин из раддов. Самого Эрдвиза в фехтовании и борьбе наставлял! Ерунда это, а не посольство. Бангорд еще своего слова не сказал!

«Бангорд еще своего слова не сказал», – отпечаталось в голове Саша. Злоба, которая струилась вокруг него как горячий воздух над раскаленными камнями в жаркий день, обожгла затылок, но ни к холму, ни к говорившим поворачивать голову он не стал. Вгляделся в три маленьких фигурки, напрягся, стараясь их рассмотреть, но понял только, что навстречу им выехали такие же три всадника. Только одеты они были иначе. Один нари в серых доспехах со знаменем с силуэтом голубого орла, средний – вельможа в королевских одеяниях, а третий – воин в салмских доспехах со знаменем с силуэтом оленя. «Кажется, нари – Мантисс, вельможа мне незнаком, если не Даргон, тогда только Луин, а третий – Инокс», – прошептал под нос Саш, отчего-то не удивляясь, что может рассмотреть лица на таком расстоянии.

– Сейчас Сайрс предъявит поганым салмам требование стать на колени! – язвил противный голосок за спиной.

Всадники замерли в полудюжине шагов друг от друга. Сайрс взмахнул свитком и послал коня вперед. Мантисс протестующее замотал головой, выкрикнул что-то, но осекся от гневного жеста короля. Инокс предостерегающе положил руку на рукоять меча, но и он ничего не успел сделать. Сайрс приблизился к Луину, развернул коня, протянул свиток, но не дал его в протянутую руку, а мгновенно ткнул королю в горло. И еще раз в лицо, пока Мантисс срубил убийце руку, а Инокс снес всаднику голову. В короткой схватке переговорщики были зарублены, только и король повис в стременах.

– Вот и все, – холодно бросил за спиной Саша Свач. – А Бангорд-то хитер, знает, что его магия вокруг смарага не действует, убийц послал! Ведь и покрывало мрака еще по темноте его колдуны пытались прясть – ничего не вышло. А тут смотри как ловко! И короля нет, и усилий никаких. Сейчас задуют салмские трубы и сеча начнется!

Но трубы задули раддские. Забили барабаны в Ургаине и вдоль берега Маны. Заухали раддские дуделки. Задребезжали жестяные круги. Воины Бангорда праздновали убийство короля Луина.

Салмы атаковали врага молча.

– Началось! – кивнул, оглянувшись, Лидд.

Салмские мечники выкатывали на мост таран.

Когда над раскрывшим в утреннем небе крону смарагом соткалась темная пелена, Агнран только покачал головой:

– Игрушки, не колдовство это. Если демон всю свою мощь на нас направит, и смараг не поможет, вспыхнет как лучина. Но крепко ударить – значит открыться. А этого демон бояться будет. Есть у него враг, есть. Вот только как мы с тем тайным врагом справимся, я не знаю.

Дан слушал старика, обессиленно лежа на брошенном одеяле прямо в корнях огромного дерева. В голове была удивительная ясность, но все тело гудело, словно пробежала по тонким жилам река чужой крови. Измотанный Чаргос, примчавшийся восхититься творением Агнрана и побеспокоиться, что старик потратил бесценные силы, понял все, лишь взглянув на Дана.

– Нет, – валли потер покрасневшие глаза, – на сегодня, Дан, ты уже не воин. Отдыхай. Смотри и запоминай, если суждено выжить кому-нибудь в этой битве, я хотел бы, чтобы это был ты. Ну и Райба, конечно!

В отличие от Дана, Райба словно родилась заново. Ее глаза сверкали, рука то и дело поглаживала рукоять меча Хейграста, ноздри втягивали ароматы смарага. Недолго думая, она вскарабкалась по стволу священного дерева и теперь во все глаза наблюдала за позициями серых. Именно она разглядела всадников на мосту и крикнула об этом Швару. Мгновенно помчался вестовой к королевскому шатру, и, когда всадники уже поднимались по берегу мимо позиций салмов, король Луин в сопровождении Инокса и Мантисса выехал им навстречу.

Дан поднялся, зажмурился, унимая головокружение, и встал рядом с Анграном, Чаргосом и Шваром. Лицо Луина было спокойно, лица Инокса и Мантисса сосредоточены.

– Мало что получилось у Мантисса, – сказал Чаргос. – Даже его бывшие друзья оказались отравлены ядом демона. Мантисс едва спасся, после очередного разговора со старыми знакомыми его собирались зарубить на месте!

– И ты этому веришь? – осторожно произнес Швар.

– Я верю, – твердо сказал Чаргос. – А король Даргон знает это наверняка. Вот только переговорщики мне эти не нравятся, пусть даже у них нет оружия.

– И мне, – прошептал Дан.

– Двое серых мертвы, – вдруг сказал Агнран. – Их уста сомкнуты печатями. Третий жив, но он несет смерть!

– Стойте! – немедленно закричал Чаргос, потому что до места, где всадники остановились, было едва ли три варма локтей, но опоздал.

Уже предостерег короля Мантисс, получив резкий ответ. Уже протянул Луину свиток знатный воин в раддских одеждах. И когда Чаргос заорал, срывая голос, стремительным движением убийца проткнул спрятанным в свитке кинжалом горло Луину, а следующим ударом поразил ему лицо. Мантисс отрубил негодяю руку, Инокс снес голову, но всадник оставался сидеть в седле и упал, только когда нари рассек его туловище пополам. Двое его спутников даже не пытались защищаться. Они вывалились из седел как порубленные на части, ожившие тряпичные куклы.