– Успокойся, – махнул рукой Фардос. – Банги оказался не промах. Уцепился за хвост зверя и, скорее всего, уже посмеивается над нами на берегу.

– Так нам-то что делать? – не понял Хейграст. – Тростник рубить?

– Теперь уже нет, – обернулся Фардос. – Ваш пес сделал в трясине просеку. Здесь мелко. Но медлить не следует. Шабры могут приплыть на шум.

Дан оглянулся. Сдвинутая Аенором джанка покачивалась в тростниках. Над головой кружились встревоженные птицы.

– Я не шучу, парень, – донесся голос валли. – Поспешим.

Охая и проклиная пса за помятые внутренности, Баюл ждал друзей на берегу. Вымазанный в грязи Аенор носился из стороны в сторону. На узкой полоске каменистой, поросшей жестким кустарником осыпи он легко мог покалечить кого-то из спутников, поэтому Хейграст поспешил прикрикнуть на пса. Аенор немедленно развалился на колючей траве, вывалив огромный язык.

– Куда дальше? – Нари скользнул взглядом по вздымающемуся в дюжине шагов обрыву. – Тут шею можно сломать. Что-то я и у водопада лестницы не заметил!

– Лестницы не будет, – прошептал Фардос, улыбаясь. – Только тропа.

– И где же она? – в недоумении оглянулся нари.

– Недалеко, – успокоил его валли. – День пути. Или два.

– Это все испытания? – простонал Баюл. – Что-то я тогда не понимаю, отчего в Индаине говорят, что зайти в Вечный лес – это верная смерть? Где стража, страшные звери, магия?

– Мы еще не вошли в Вечный лес, – заметил Фардос. – Подожди.

Если бы не ручьи, которые то и дело попадались на косогоре, следующие два дня показались бы Дану сущим кошмаром. Лица друзей опухли, каждую ночь из топи поднимались тучи кровососов, которые словно старались отомстить путникам за все мыслимые и немыслимые прегрешения. Фардос смазывал опухшие физиономии мазями, снимал зуд, но и только. В первую же ночь Баюл попробовал колдовать, но гнус мгновенно облепил пальцы банги, и карлик бросил бессмысленные попытки. Хейграст обреченно посматривал по сторонам, нужной травы не было. Только пса эти огорчения не занимали, он носился взад и вперед, сгоняя накопившийся жир и оставляя на колючих ветвях кустарника клочья свалявшейся шерсти. К счастью, у первого же ручья путники задержались, чтобы привести себя в порядок, очистить одежду. В дальнейшем они только блаженно опускали в холодные струи зудящие лица. Наконец, взобравшись на очередную осыпь, Фардос торжественно объявил:

– А вот и тропа!

– Да, – разочарованно протянул Хейграст. – Могли бы забраться где-нибудь поближе к Индасу! Уж за пару дней точно бы вскарабкались.

Вдоль выветренного откоса скал тянулась узкая стежка, которую вначале Дан принял всего лишь за складку обрыва. Порой она исчезала вовсе, скрываясь в зарослях плюща, порой петляла вверх и вниз.

– Вскарабкаться можно где угодно, – кивнул Фардос. – Но в гости к друзьям лучше заходить через дверь, а не в окно или дымоход.

– Порог у этой двери что-то высоковат, – недовольно пробурчал Баюл.

– Смотри-ка! – оживился Дан. – А пес так не думает!

Аенор подошел к краю тропы, принюхался и, прижимаясь левым боком к камню, осторожно двинулся вверх.

– Сейчас заберется на обрыв, выберет самую прекрасную полянку и обязательно нагадит! – проворчал Баюл. – Пошли, чего теперь думать?

– Она здесь, – прошептал Фардос, облизал мгновенно пересохшие губы и двинулся вслед за псом.

– Кто здесь? – не понял нари. – Эй! Баюл, Дан, не медлите! Я пойду последним. Кто это «она», Фардос?

– Ее зовут Ай, – обернулся валли. – Она хозяйка Вечного леса.

– Ай, – проворчал Баюл. – Странное имя. Короткое. У меня, впрочем, тоже не слишком длинное. А вот у одного банги, моего ровесника, имя было из дюжины букв, чем он несказанно гордился. Правда, за те годы, что я покинул Гранитный город, оно выветрилось у меня из памяти. Нет, конечно, половину букв я еще могу вспомнить, а уж вторую – никак!

– Баюл! – раздраженно прикрикнул на него Хейграст. – Помолчи хоть немного!

– Обязательно, – огрызнулся банги. – Правда, для этого надо бы занять чем-нибудь рот. Не помешали бы жаркое, свежеиспеченная лепешка и соус из земляных орехов. Да и про кувшин хорошего вина я никогда не скажу, что он лишний!

Дан карабкался за Баюлом, вполуха слушал его бормотанье и думал, что еще немного – и он окажется в том самом заповедном Вечном лесу, о котором слышал столько сказок и присказок, когда в доме старого Трука прислуживал изрядно набравшимся вина охотникам. Хотя теперь, после всего что ему довелось пережить вместе с Сашем, Лукусом, Хейграстом, Баюлом, разве может его удивить хоть что-то? Только одно. Чернота, которая осталась у горизонта на юге, именно теперь впервые не давила мальчишке на сердце. Что-то поддерживало его. Словно кто-то подхватил под локоть и помогает идти. Дан даже оглянулся, вцепившись в свисающие над тропинкой пряди каменного плюща. Во все стороны до горизонта простиралась топь. Уже с половины подъема становилось ясно, что тростниковый лес окружает ленту Индаса широкой, но не бесконечной полосой. А дальше – на запад, на юг, на восток – буро-зелеными разводами тянулась трясина.

– Не медли, – поторопил мальчишку Хейграст. – Смотри-ка, пес уже почти наверху. Да не верти головой, поднимайся!

Дан поправил мешок на плечах и, наклонившись, поспешил вверх. Из-под сапог карабкающегося перед ним Баюла сыпались мелкие камешки, но вот уже болотная вонь стала ослабевать, по щеке пробежал свежий ветерок, стебли плюща сменились коричневыми корнями деревьев. Дан забрался на очередной уступ, сделал еще один шаг и оказался наверху. Лучи Алателя, проникая сквозь кроны древних деревьев, играли на мягкой траве. В ветвях щебетали птицы. Аромат невидимых цветов спускался к земле и плыл невесомых облаком.

– Стойте, – услышал Дан голос Фардоса.

Мальчишка оглянулся. Валли, сбросив мешок и закрыв глаза, сидел в густой траве. Баюл, кряхтя, усаживался рядом.

– Дальше идти нельзя, – проговорил Фардос и, не открывая глаз, протянул руку вперед. – Она здесь. Она сама выйдет к нам.

– А где наш пес? – поинтересовался Хейграст, опускаясь в траву возле Дана.

– Пес не нуждается в разрешении, – ответил Фардос. – Для зверя не существует границ.

– Сказал бы ты это жителям окраин Индаина, у которых кабаны вытаптывают огороды, – пробурчал Баюл, откидываясь на спину.

– В Вечном лесу кабаны не вытаптывают огороды, – спокойно ответил валли.

– Может, ты еще скажешь, что здесь есть огороды? – удивился Баюл.

– Были… – прошептал Фардос. – Много лет назад были. Огороды. Сады. Священные рощи. Хрустальные родники…

Дан слушал шепот валли и всматривался вперед, туда, где меж затененных кронами толстых стволов дальние деревья словно танцевали в ярко освещенных прогалах. Лучи Алателя, переплетаясь с тенями ветвей, клубились странным искрящимся туманом. И вот уже шум легкого ветра слился с щебетанием птиц и превратился в прозрачную мелодию. Невидимый музыкант выдувал из легкой тростниковой дудочки удивительные трели. Музыка то замирала, то усиливалась. В какое-то мгновение Дану почудилось, что ее источник кружится вокруг них, взлетает, поднимается между кронами и вновь опускается, приближается и еле слышно звучит прямо в ушах. Мальчишка зачарованно моргнул, поднял руку и смахнул с лица паутину теплых лучей. У ближайшего ствола стояла девчонка. Точнее, она показалась девчонкой Дану. Хозяйка Вечного леса оставалась юной, как только что проклюнувшийся из почвы побег, но все в ее облике говорило о лигах и лигах прожитых лет. Длинные черные волосы, падающие на легкое серое платье, сверкали искрами зелени, которая могла сойти за зелень древности на медных браслетах плежских танцовщиц. Тонкие руки напоминали ветви молодых эрнов, но в них же угадывались изгибы корней лесных великанов. Глаза смотрели с улыбкой, но в их глубине таился холод источников, из которых никому не удавалось сделать ни глотка. Хозяйка отняла от губ тонкую дудочку и негромко сказала: