– Ты уверен, что сможешь идти? – с сомнением покачал головой Леганд.

– Я поддержу тебя, – с готовностью вскочил Саш.

– Нет! – решительно мотнул головой Тиир. – Я пойду сам. Буду идти сколько смогу. Если не сделаю дальше ни шага, устроим привал. Все готовы? Правда, мешок я пока нести не сумею. Да и оружия у меня больше нет. И твой меч, Линга, пришел в негодность? В Селенгаре умерли бы со смеху, узнав, что за воины собираются штурмовать Башню страха. Старик, который не убил в своей жизни ни одного элбана. Однорукий принц без войска и оружия. Прекрасная дева с кривым луком и поясным клинком поверженного колдуна… Единственное наше преимущество перед врагом – это молодой парень с чудесным мечом.

– Пусть смеются, – без тени улыбки ответил Леганд. – Почему-то мне кажется, что нечасто по этой земле шло столь сильное войско!

– Увидим. – Принц сдвинул брови и, пошатываясь, пошел к выходу из ущелья.

Едва путники выбрались на равнину, Саш невольно вспомнил Дару в тот день, когда он впервые пришел в себя. Именно тогда, несмотря на крайнюю слабость, он сумел приглядеться к освобожденной земле и поразиться странному несовпадению смерти, пропитавшей каждую ее частичку, и жизни, пробивающейся между этими частичками. Гиблый лес, пространство которого бурым покрывалом раскинулось вниз от горловины ущелья, тоже возвращался к жизни, только делал он это неохотно. И тут и там поднималась свежая, зеленая трава, но ей приходилось труднее, чем в пробудившейся к жизни Даре. Здесь ей противостояли отравленные, но еще живые растения. Ползли по земле уродливые пряди колючего бурьяна, горбатились корявыми стволами деревья, топорщились непроходимые заросли серых кустов, таились под синими щитами шляпок смертельно ядовитые грибы.

– Эта земля больна, – отрешенно бормотала Линга. – Деревья, трава, кустарники не враги нам, они молят о помощи. Они страдают. Тот, кто пил их соки, кажется, насытился, но его жертвам уже никогда не стать прежними.

– Насытился, говоришь? – Тиир закашлялся и ткнул подобранной суковатой палкой в ближайшее дерево. – Ты видишь, куда направлены ветви, в какую сторону изогнулся ствол? Они все, вплоть до последней травинки, тянутся к своему властелину. Не скоро свежая зелень задушит этих уродцев.

– Не вини деревья, что выросли там, куда ветер занес их семена, – мрачно буркнул Саш.

– Не вини ветер, который дует, повинуясь приказаниям светила, – продолжил Тиир. – Не вини светило, которое всего лишь ищет разрывы в облаках. Не вини облака, которые несет ветер. А между тем земля наполняется ядом, а воины ищут оправдания и оправдываются.

– Не так, Тиир, – не согласился Саш.

– Надеюсь, – кивнул принц и, тяжело опустившись на каменную тумбу, торчащую из бурелома, вытер лоб. – Иначе нас здесь не было бы. Ослабел я. Еще только полдень, а я уже вымотался. Отдохну немного, и пойдем дальше. Будем идти до темноты, пока можно различать дорогу!

– Нет здесь дороги, – тоскливо заметил Леганд. – Как вышли из ущелья, она скрылась под отложениями породы. Чем дальше мы идем, тем больше я поражаюсь, что врата Дьерга уцелели! Горные перевалы изменились вокруг нас, а врата стоят, словно высечены только что.

– Знаете, чего не хватает в этих зарослях? – Линга переломила о колено сухую ветку. – Горячего ктара. Запаха горячего ктара!

– Неужели у тебя остался толченый орех? – Леганд достал огниво.

– Толченого нет, а дюжина целых ядрышек найдется, – улыбнулась Линга, стараясь расшевелить Тиира. – Что пьют в Дье-Лиа, когда сердце начинает тосковать, когда усталость хватает за плечи и колени?

– Вино? – попытался пожать плечами принц и тут же поморщился от боли. – Жгучее, прозрачное вино, что получают из горной репы. Но его не выпьешь много, к тому же оно не приносит пользы, если пить его без меры. Дарджинки собирают на южных склонах Мглистых гор терпкую ягоду. Сушат ее под лучами Раммы, а долгой зимой заваривают кипятком и пьют. Если в доме запас сушеной ягоды не переводится, ее пьют каждый день. Она помогает от кашля, от усталости, но главное, не дает выпасть зубам и волосам, что бывает, если всю зиму питаться одной солониной или репой.

– Умерь свою разговорчивость, – попросил Леганд, когда наконец из кучи сухих веток пополз язычок дыма. – Да слезь с камня, никому еще не приносило пользы сидение на камнях, тем более холодных… Подожди-ка!

– Странный камешек! – заметил Саш, устраивая над огнем котелок с водой.

– Это не камешек, – прошептал Леганд. – Дьерг под нами! На глубине пять дюжин локтей!

– Здесь? – с сомнением топнул ногой Тиир. – Пять дюжин локтей? Откуда такая точность?

– Высота колонн, что стояли парами через варм локтей вдоль главной улицы Дьерга, пять дюжин локтей, – отрешенно прошептал Леганд. – Ты сидишь на капители одной из колонн. В дюжине локтей должна быть ее соседка, но чудо, что сохранилась и эта!

– А если это только осколок колонны? – спросил Саш.

– Не знаю, – задумался Леганд. – Там, – махнул он рукой на юг, – там был центр города. Площадь собраний! Величественные здания окружали ее, а посередине площади стояла башня Аллона высотой в варм локтей! День ходьбы от врат Дьерга до центра города… Вот таким был величественный Дьерг! И ничего не осталось…

– Теперь в той стороне Башня страха, – бросил Тиир. – Хотя, возможно, при ее строительстве и использовались камни из стен древнего города. Только было это так давно, что и преданий не сохранилось. В Дарджи считают, что Башня страха была всегда. Верят, что она дарована богами, чтобы жизнь не была легкой, потому что легкая жизнь – это словно суп без соли. Хотя, по мне, лучше есть суп без соли, чем знать, что где-то чудовища пожирают детей твоего народа!

Принц разгоряченно дернул обрубком руки, скривился от боли и тут же зашелся в тяжелом кашле.

– Успокойся. – Саш положил ладони на виски Тииру и благодарно кивнул Линге, которая привычно взялась помогать ему. – Идем мы не слишком быстро, но, думаю, уже завтра доберемся до того места, где раньше был центр Дьерга. А там уж поищем и Башню страха, которая страшной мне уже вовсе не кажется.

– Что там? – спросил принц, обернувшись к югу. – Зло?

– И зло тоже, – кивнул Саш. – И смерть. Но не наша.

Вскоре над котелком поднялся запах ктара.

– Посмотрим, сколько волков прибежит на запах этого чудесного напитка, – попробовал пошутить Леганд.

– Ни одного, – ответил Саш. – Я не чувствую больше зверей.

В этот раз Саш ошибся. Напившись ктара, перекусив, путники прошли еще немного до наступления темноты. Саш просидел у костра до полуночи, которую Тиир определил положением лун Дье-Лиа на одной высоте над горизонтом, потом растолкал Леганда и лег спать. Утром сборы были недолгими. Саш вдруг понял, что вовсе не хочет есть, даже мысль о еде вызывала у него тошноту. «Неужели опять схватка?» – мелькнула в голове мысль.

С каждым шагом к югу деревья становились толще, узлы на серой коре грубее, ветви короче. Молодая трава пробивалась и здесь, но давалось ей это с еще большим трудом. Леганд нашел еще две колонны, одна из них поднималась из земли на четыре локтя, но следов города по-прежнему не было.

– Там должна быть площадь собраний, там! – махал Леганд руками, пробираясь сквозь колючие заросли, и вдруг остановился, запутавшись в ветвях.

– Башня Аллона?! – прошептал он изумленно.

– Башня страха! – процедил сквозь стиснутые зубы Тиир.

– Волчица!..– растерянно оглянулась Линга.

Саш шагнул вперед и увидел все сразу: и скатывающийся вниз крутой склон, и покосившиеся колонны, и то ли руины, то ли приготовленные для строительства серые камни, и Башню. Она не стояла на земле, а словно вырастала из нее, потому что нижний ряд стрельчатых окон был поглощен колючей травой до половины. К одному из окон второго ряда вела устроенная из обломков лестница. Из таких же обломков камня была выложена площадка перед дверьми, и именно на ней и стояла огромная волчица.