Пятьдесят процентов добычи – это куда как интереснее. Ведь от профессора пока не получится отделаться. Ну а дальше – будем посмотреть. Ведь будущее – оно еще не наступило. Может случиться и так, что в финале останется действительно один победитель. Один белокурый господин со стальным взглядом серых глаз. И целая гора высоколиквидного счастья, ради которого стоит рискнуть.

Погасив кривую ухмылку Ганс шагнул в ярко освещенный зал, прикрыл за собой тяжелую дверь и задал любимый вопрос, выделив ключевое “нас”:

– Как у нас дела, профессор?

Корабль стоял на якоре, лениво покачиваясь на невысоких пологих волнах. Внизу сквозь кристально чистую воду лениво шевелился ковер из водорослей, обступая цепочку маленьких серых невзрачных куполов.

– Это стоянка их охотников. Место безопасное. Для настоящих зубаток тут мелковато, они предпочитают более глубокие места. А вот их молодняк часто на мелководье мелькает. В заросли не лезут, там других паразитов хватает, кто готов в бок вцепиться. А вот у поверхности стаями ходят, чтобы быстро атаковать любого, кто на глаза попадется и не успеет куда-нибудь спрятаться.

– То есть мне придется от кучи агрессивных рыб отбиваться?

– Нет, это вряд ли. Во-первых, молодь зубаток все же ночная рыба, днем они редко где попадаются. Во-вторых, эти гады терпеть не могут запах жмыха, который остается после перегонки самогона. Если кровь где почуяли, то не отгонишь. Но если просто в воду эту гадость высыпать, то уже через пять минут ни одной рыбины в пределах мили не найдешь. А мы уже целую бочку вывалили. Так что, про зубаток я бы не беспокоился, – Ностро довольно почесал брюхо и поправил любимую старую латанную майку. Инструктаж водяного – дело не хитрое. Главное, это ведь ему туда лезть, не капитану. Так что причин для волнения не видать.

Каппа еще раз заглянул за борт и ткнул пальцем в непонятное шевеление рядом с дальним куполом:

– А это еще кто?

– Угри. Тупая башка, маленький рот, жирный хвост. Вкусные... Тритоны их как деликатесы разводят. Сидят обычно в водорослях, просто так не достанешь. Наверное, на остатки жмыха вылезли. Им это – как угощение.

– Ага. Большие, толстые, съедобные. И кто на них любит охотиться?

Капитан посмотрел на трубку, которую баюкал в руках, и с толикой сомнения ответил:

– Любая рыба, кто жрет других.

– То есть мы выманили толпу угрей на пустое место, чтобы на бесплатный обед приплыла толпа тех же зубаток. Я правильно понимаю?

– Так ведь день. И запах...

Вздохнув, Виталий нацепил на ноги короткие жесткие ласты, затем натянул на глаза лупоглазые очки и проверил, крепко ли сидит на носу прищепка. Все же снаряжение у местных водяных для походов под воду – как в каменном веке. Но где наша не пропадала. Подцепив коробку с дыхательными пластинами, Каппа затянул широкие ремни, проверил трубку с грубым загубником и прогундосил:

– Знаешь, кэп, ты меня раньше не обманывал. Надеюсь, что и в этот раз все будет как сказано. Потому что если меня сожрут вместе с угрями, буду остаток твоей жизни приходить каждую ночь в кошмарах и ругать страшными словами.

Итак, можно отправляться. На поясе ножны с двумя широкими ножами. На запястьях хитрые наручи с выдвигающимися лезвиями. Вместо глубиномера с борта вниз спущена веревка с узлами. На пяти и десяти метрах прицеплены люминисцентные фонари, чтобы хотя бы примерно представлять, на какой глубине находишься. Но Каппа ниже десятки лезть и не собирался. Странный чужой аппарат для подводных работ стабильно фильтровал воздух из воды как раз где-то до тридцати метров, потом начинались сложности из-за маленького размера пластин. Да и рассчитать декомпрессионную таблицу для неизвестной газовой смеси и непонятных глубин – та еще задачка. Поэтому – просто спускаемся максимум на десяточку, осматриваемся и пытаемся познакомиться с аборигенами. Как говорили знающие люди, в таких крохотных охотничьих деревнях обычно один-два хвостатых бойца должны болтаться. Им надо крупных хищников отваживать от тех же угрей, по мелочи водоросли пропалывать и подсаживать на поврежденные штормами места. Ну и добычу потихоньку складировать и забирать домой с очередной сменой. Поэтому крохотные невысокие купола – это как раз домики на одного, максимум двух тритонов. А так же склады, хранилища для корма и разной хозяйственной мелочевки.

Настоящий город – он намного дальше и глубже. Хвостатые обычно стараются держаться где-то на границе освещенной зоны и сумрака. Метров до двадцати тянутся поля водорослей, на тридцати попадаются садки с разной живностью, а уже ближе к сорока начинаются коралловые постройки, которые собираются в многомерные сложные структуры, уходящие на глубину. Ходят слухи, что настоящий дикий жемчуг тритоны выращивают уже за сотней, в специально оборудованных трубах, где сияют люминисцентные лампы и постоянно гонится моторами свежая вода с пищевыми добавками. Но – никто из людей в живую подобное не видел, все контакты с чужаками проходят или в отдельно вынесенных крохотных деревнях или вообще в человеческих городах.

Но то, что где-то рядом должен болтаться хотя бы один земноводный охотник – это Каппе обещали со всей возможной уверенностью и капитан, и боцман. Осталось лишь его найти...

Ностро все же не обманул. Проболтавшись рядом с поверхностью минут десять, Каппа заметил чуть в стороне от пировавших угрей длинное человекоподобное тело. Бурые пятна по всей коже служили неплохим камуфляжем. Широкие руки и ноги с перепонками между пальцев, чуть вытянутая голова с выступающей вперед челюстью и огромными глазами. Двойной гребень вдоль спины. Тритон с интересом разглядывал чужака, затем осторожно помахал в ответ на приветствие. Пора знакомиться поближе.

Водолаз сумел преодолеть лишь половину пути, когда ситуация кардинально изменилась. В бок одному из толстых угрей стремительно вонзилась серая рыбина, размером с полметра. Вслед за ней на хвостатый деликатес навалились еще штук пять молодых зубаток. А потом внизу воцарился форменный ад. Целая стая стремительных морских хищников рвала добычу, дралась между собой и превратила чистую воду в мутный вспененный хаос. Мало того, Каппа успел заметить, что из этой кучи-малы отшвырнуло в сторону тритона, которому тоже существенно досталось. Выпустив с наручей лезвия, Виталий выхватил ножи и со всей возможной скоростью рванул к раненному хвостатому охотнику, наплевав на испуганно взвывший здравый смысл. Если глазастого сожрут, то аборигены запросто могут сказать, что это был не несчастный случай и идиотизм обитателей Лортано, а диверсия и хитро спланированное убийство. Какие потом переговоры, ноги бы унести. Не смотря на всю миролюбивость, за своих тритоны мстили жестоко и за кровь требовали платить лишь кровью.

Пару одуревших рыбин Каппа сумел ткнуть походя, подплыв к скрючившемуся на песке пастуху. Убрав один нож, вцепился в чужую руку и начал буксировать пострадавшего поближе к хижине, которая как раз распахнула черный провал входного лаза в их сторону. Еще трижды приходилось отмахиваться от мелких зубаток, которые периодически пытались пройти по слабому следу крови от укушенного тритона. Счастье еще, что каждый раз увернувшись от острого лезвия зубастые твари возвращались на общий пир, где свара лишь разгоралась. Но самый большой сюрприз ожидал водяного в последний момент, когда они почти добрались до серого кораллового купола.

В воде мелькнула черная тень, разрубив одним стремительным движением бурый кровавый клубок. Что-то похожее на акулу собрало свою долю, заставив шарахнуться в стороны мелюзгу. На дно сиротливо кружа начал опускаться кусок зубатки.

Не дожидаясь, когда нежданный визитер развернется и пройдет еще раз, Каппа поднажал. До заветного лаза оставалось совсем не много. А выяснять, чьим родственником является новый монстр – это все потом. Потому что Виталий прекрасно помнил, что опасной является любая акула, у которой есть зубы. А у этого пятиметрового гада зубы точно были.