Теперь мне было не до сна. Я рассказал о своих впечатлениях. Паулюс тоже был доволен своей поездкой. Мы решили, что созданы все предпосылки для успеха будущего наступления.

Было два часа ночи. Погасив свет, я улегся на походную койку. Сквозь открытое окно струился свежий ночной воздух. Бледный свет луны озарял мою комнатку. А может, это светает? Я посмотрел на часы: половина третьего. До наступления оставалось 60 минут. Меня охватило беспокойство. Я отправился к начальнику оперативного отдела. Там уже были офицеры связи оперативного отдела. По телефону снова сверили время со штабами корпусов. В этот момент явился Паулюс.

Точно в назначенный час орудийный гром нарушил тишину уходящей ночи. То была увертюра к наступлению через Дон. После массированного огневого удара наплавные средства пехотинцев и саперов были спущены на воду.

Покуривая сигарету, Паулюс сидел у стола с оперативными картами. Его лицо подергивалось. Как и все, он был взволнован. Что принесут первые донесения?

Начальник оперативного отдела направился на телефонную станцию. Он имел постоянную связь с армейским корпусом, находившимся в авангарде наступления. Нам казалось, что прошла вечность, пока он наконец вернулся. Разговоры прекратились.

— Господин генерал, получено первое донесение LI армейского корпуса, 295-я пехотная дивизия форсировала Дон и продвигается вперед. Потери незначительны. Из 76-й пехотной дивизии сообщали, что только один полк форсировал Дон. Атака второго пехотного полка была отбита с большими потерями. Многие наплавные средства вышли из строя. Командир корпуса выехал в 76-ю пехотную дивизию.

— Какие меры принял корпус, чтобы помочь полку? — спросил Паулюс.

— Донесение было передано через офицера связи. В данный момент я не знаю подробностей, но тотчас же распоряжусь, чтобы меня связали с начальником штаба корпуса.

В комнате царило смущенное молчание. Вероятно, случилось то, о чем накануне мне говорил Абрагам на крутом берегу Дона. «Если наши тяжелые орудия не подавят полностью позиции противника, переправа через реку будет стоить нам многих человеческих жертв». В комнату вошел 1-й офицер связи и доложил:

— 76-я пехотная дивизия сообщила через LI армейский корпус причины неудачи полка, наступавшего справа. Когда первая волна наступающих на две трети пересекла реку, по ним был открыт ураганный огонь из прекрасно замаскированных пулеметов и минометов. Полк понес серьезные потери. Наплавные средства потоплены. Только немногим солдатам удалось приплыть обратно. Командир корпуса приказал 295-й пехотной дивизии, атаковав противника с тыла, очистить противоположный берег перед правым крылом 76-й пехотной дивизии.

Паулюс был согласен с распоряжениями корпуса. Он приказал офицеру связи:

— Пусть корпус сообщит, когда будет повторена атака полка.

Офицеры штаба армии разошлись по местам. Вскоре пришло известие, что злополучный пехотный полк успешно возобновил наступление. Противника обошли с тыла. Таким образом, обеим дивизиям LI корпуса удалось создать на восточном берегу Дона плацдарм, который можно было быстро расширить, несмотря на сильные контратаки противника.

Тем временем саперы с лихорадочной быстротой наводили мосты. Для XIV танкового корпуса, которому предстояло пробиться к Волге, были переброшены мосты у Песковатки и Вертячего.[32]

23 августа 16-я танковая дивизия, а также 3-я пехотная и 60-я моторизованная дивизии перешли в наступление с донского плацдарма. Ранним утром они прорвали оборонительную линию противника и через цепь холмов севернее рубежа Малая Россошка — высота 137 — разъезд Конный пробились к Волге, которой они достигли к вечеру того же дня у Рынка севернее Сталинграда. В результате этого наступления образовался коридор длиной 60 километров и шириной 8 километров. Это произошло так быстро, что пехотные дивизии не могли поспеть за ними, не смогли помешать советским частям отсечь XIV танковый корпус. В результате ожесточенных контратак, особенно на неприкрытых флангах, корпус оказался в крайне тяжелом положении. Его пришлось снабжать с помощью самолетов и колонн грузовиков, охраняемых танками. Нагруженные ранеными машины под прикрытием танков прорвались через боевые порядки русских в направлении Дона. На плацдарме раненых сдавали и там же получали продовольствие. Конвоируемые танками машины возвращались в корпус. Однако XIV танковому корпусу не удалось с ходу захватить северную часть города. Много дней, изолированный от основных сил 6-й армии, он вел тяжелые оборонительные бои, заняв круговую оборону. Только через неделю после переброски на плацдарм новых пехотных дивизий удалось в упорных кровопролитных боях сломить сопротивление противника и восстановить связь с танковым корпусом. VIII армейский корпус прикрыл северный фланг в районе между Волгой и Доном. В приказе по армии этот участок был назван «сухопутным мостом».

Полевой штаб VIII армейского корпуса следовал непосредственно за наступающими дивизиями. Квартирмейстер со своим штабом тоже переправился через Дон и разместился в палатках невдалеке от только что наведенного моста у Песковатки. Мост ночью являлся мишенью советской авиации. Это привело к роковым последствиям для штаба снабжения. В конце августа, поздно ночью, адъютант VIII армейского корпуса доложил мне по телефону, что час назад авиабомба попала в палатку, в которой квартирмейстер собрал на совещание офицеров своего штаба. Квартирмейстер и несколько офицеров убиты, остальные тяжело или легко ранены. Корпус просит срочно дать замену, так как иначе снабжение окажется под угрозой.

Прежде чем сообщить об этом по телефону Паулюсу и Шмидту, я поручил нашим связистам соединить меня с адъютантом группы армий «Б». Не успел я информировать обоих наших генералов, как телефон зазвонил снова. Вызывали из группы армий. Дежурный офицер принял донесение и срочное требование о пополнении. Затребованные офицеры прибыли на другой день.

Но этим дело не ограничилось. Русские без передышки атаковали VIII армейский корпус. Большие потери были понесены в боях южнее Котлубани. LI армейский корпус также доносил о возраставших потерях. Он должен был прикрывать правый фланг XIV танкового корпуса, атаковать Сталинград в направлении Россошка — Гумрак. Однако корпус медленно продвигался вперед. Контратаки Красной Армии со стороны долины реки Россошки заставили корпус на много дней перейти к обороне. То же самое происходило и с 71-й пехотной дивизией; она, правда, 25 августа форсировала Дон у Калача, но тут же застряла. Не достигла своей цели и 4-я танковая армия, которая должна была овладеть южной частью Сталинграда.[33]

Советские войска сражались за каждую пядь земли. Почти неправдоподобным показалось нам донесение генерала танковых войск фон Виттерсгейма, командира XIV танкового корпуса. Пока его корпус вынужден был драться в окружении, оттуда поступали скудные известия. Теперь же генерал сообщил, что соединения Красной Армии контратакуют, опираясь на поддержку всего населения Сталинграда, проявляющего исключительное мужество. Это выражается не только в строительстве оборонительных укреплений и не только в том, что заводы и большие здания превращены в крепости. Население взялось за оружие. На поле битвы лежат убитые рабочие в своей спецодежде, нередко сжимая в окоченевших руках винтовку или пистолет. Мертвецы в рабочей одежде застыли, склонившись над рулем разбитого танка. Ничего подобного мы никогда не видели.

Генерал фон Виттерсгейм предложил командующему 6-й армии отойти от Волги. Он не верил, что удастся взять этот гигантский город. Паулюс отверг его предложение, так как оно находилось в противоречии с приказом группы армий «Б» и верховного командования. Между обоими генералами возникли серьезные разногласия. Паулюс считал, что генерал, который сомневается в окончательном успехе, не пригоден для того, чтобы командовать в этой сложной обстановке. Он предложил Главному командованию сухопутных сил сместить генерала фон Виттерсгейма и назвал в качестве его преемника генерал-лейтенанта Хубе, который командовал 16-й танковой дивизией. Это предложение было принято.