Магнус, притаившись за стеной башни, закатил глаза, и устало опустил плечи:

— Глупцы! — прошептал он. — Псаре под хвост, они снова всё разрушили! Проклятье не отпускает нас!

Ральф притащил её в княжескую купальню, где посередине стоял огромный чан с дымящейся водой, где было тепло и влажно, где была масса пузырьков с жидким мылом, мочалок и широких льняных полотенец.

— Ведь ты любишь играть с водой, так значит вымой меня! — насмешливо процедил князь.

— Великий князь не маленький, он может выкупаться и сам, я тебе не служанка, — насупившись, не глядя на него, бесцветным голосом проговорила Мэг.

— Служанка? Напротив, я оказал тебе честь, раньше этим всегда занималась Сирена, она заботливо отмывала моё тело, покрывшееся пылью после долгих скитаний. Теперь это сделаешь ты, так же ревностно и старательно. — Он не сводил с неё своих горящих зеленых, таких опасных в этот момент глаз.

— Вот её и зови! Зови свою жену, пусть она здесь плещется вместе с тобой, а в нашем договоре ваше величие нет такого пункта. Ведь меня привезли сюда с другой целью? — иронично и жёстко произнесла Мэг, упрямо поднимая голову. — Сделай как всегда своё великое мужское дело и утешься своей жестокой властью! Мне не привыкать чувствовать с тобой себя бесчувственным мясом! — И Мэг порывисто стащила с себя платье. — Чего же ты ждёшь?! Бери свою собственность, потешь своё тщеславие и исполни свою часть договора! Я не буду плакать, и кричать, о, я буду покорно молчать как твоя порабощенная жертва, но это только тело, а моя душа никогда не покориться тебе, слышишь?! Лучше уж тогда спрыгнуть со стены!

Ральф, порывисто дыша и гневно рыча, резко дернул её на себя, крепко прижимая к себе тело девушки и шумно, с хищным взглядом втягивая её запах. Он коснулся её плеча, маленького женского ушка, разбитых губ, но Мэг оставалась безучастной как бездушная тряпичная кукла, глядевшая сквозь него стеклянными пустыми глазами. Ральф не ощущал ни исходившего от неё страха, ни ненависти, ни нежного тепла, которое на самом деле он в ней и искал. Это удрученное равнодушие с её стороны только ещё сильнее разжигало его ярость. Он неожиданно резко оттолкнул её от себя и прошипел:

— Убирайся! Сейчас ты мне такая не нужна! Я воспользуюсь своим правом на тебя, когда мне захочется, а сейчас я и вправду позову Сирену, давно она не тешила меня своими ласками, это действительно та женщина, которая знает, что нужно мужчине лугару! Моя красавица жена заслужила моего внимания, а ты исчезни с моих глаз. Немедленно!

Закостеневшими пальцами, не поднимая глаз, Мэг оделась и вышла на ватных ногах. Она побрела, не зная куда, не разбирая дороги, завернувшись в одинокий кокон, не замечая прохожих. Пелена дрожащих слёз застилала глаза, а в душе звенела пустота, чёрная бездна, в которую падало воющее от отчаянье сердце. Мэг не ощущала боли от удара мужской руки, вся её боль сосредоточилась там, внутри, где плакала её обиженная и оскорбленная душа.

Сдерживаемое бешенство вырвалось наружу. Ральф, выждав пока за ней закрылась дверь и смолкли её шаги, развернулся и разъяренно принялся, крушись всё, что попадалось на его пути. Так гадко ему было на душе, так скверно, он впервые не мог совладать с собой! Он не понимал, что происходит с ним и это ощущение принесло с собой страх. Ральфу стало казаться, что от гнездившегося мрака в его душе он начинает сходить с ума! Ярость смешалась с растерянностью, обида с одиночеством, а бешеную злобу постепенно стала разбавлять горечь непривычного для него раскаяния. Князь обвел потемневшим взглядом разгромленную купальню и, борясь с жуткой незнакомой тяжестью в душе, отправился в свои покои.

— Магнус! — недовольно позвал Ральф, оглядываясь по сторонам. — Я уверен, что ты знаешь о том, что произошло! Покажись и объясни, что за мерзость поселилась у меня в сердце и мыслях?… — и уже более притихшим голосом добавил, — Что ты посоветуешь мне делать?

Чародей разочарованно развел руками и сдержано произнес, своим скрипучим старческим голосом:

— Что же я могу здесь посоветовать, мой князь? Как дальше разрушать свою жизнь решай сам. Всё что нужно было, я уже говорил ранее. — Как только его сухой голос стих, тело мага растворилось в воздухе, оставляя князя наедине со своими терзаниями.

Ральф задумчиво оперся о резную колонну, путаясь в мыслях, одновременно позволяя приблизиться крадущейся к нему Сирене. Она погладила его мускулистые плечи, прижимаясь к широкой спине своего мужа. Её ловкие и проворные пальцы скользнули ему на грудь, мягко освобождая его от одежды. В своей беззаветной преданности и покорности Сирена никогда не заставляла его сомневаться. Ральф знал, что она беспрекословно исполнит всё, что бы он ни приказал, она была его тенью, она принадлежала ему полностью и душей и телом, с фанатизмом исполняя его желания. Сирена была чуть ли не единственной в клане, кто был настолько предан ему, и Ральф к этому попросту привык. Кроме Сирены у него были и другие женщины, много женщин. Законы позволяли ему не очень-то стараться хранить супружескую верность, а после того как его жена не смогла зачать от него ребёнка, то его мимолетные связи вообще стали закономерностью. Но это были женщины, лица которых он уже забывал на следующий же день. Пока на его пути не попалась … Мэг. Которая теперь превратилась в какое-то непонятное наваждение, доводившее его до бешеной ярости. Мэган! Женщина из чужого враждебного мира, слабое жалкое существо, к которому он изначально испытывал только презрение и брезгливость, и постоянное желание сломать эту хрупкую шейку. Он через огромное усилие воли заставил себя подавить свою гордость, свой гнев и быть с ней. А потом. … Он даже выпустил из виду, что же всё-таки случилось потом. Всё изменилось после того зелья этого коварного старика! Его стало привлекать её упрямая решимость и то, что эта трогательная слабость стала подчиняться ему. Эта слабая трепещущая женщина очень сильно привязала его к себе своей нежностью, которую, как оказалась она могла ему дарить. Было в ней что-то такое, чего не было в женщинах лугару. Но он отказывался понимать, почему ему так гадко стало на душе, после того как он выплеснул на неё свою ярость! Ведь раньше когда он получал шанс доказать кому-то свою силу и превосходство, от своего высокомерия и надменности он получал только удовольствие. А сегодня он поступил, так как поступил бы любой мужчина лугару, если бы женщина посмела вот так нагло оскорбить его! Он ударил её! Как она могла ставить выше него этого жалкого Войта, этого хромого сына кузнеца?!! Как же он сейчас ненавидел его, стаю Аттила и всё, что с ними было связано! Эта женщина не имела права давать повода для ревности, даже жестом, даже взглядом или касанием! Она принадлежит ему, она его собственность, и только он может распоряжаться её жизнью, её улыбками и поступками! Почему она так упрямо перечила ему?! Почему её безразличная показная покорность так бесила его! Ведь он ощущал, что её дух непреклонен, как бы он не издевался над ней! Почему она заставила его чувствовать себя так мерзко?! Он ужасно злился на неё, но стоило ему только вспомнить её синие затягивающие, словно в омут глаза, как в памяти тут же всплывал её голос, шепчущий его имя, её мягкие губы, прикосновения её бархатной кожи и сердце начинало биться чаще. Он вспоминал её тревогу за его воинов, когда на них напали заразившиеся оборотни, он вспоминал, как эта хрупкая женщина отважно вытащила его из смертельно-опасной реки и вдохнула в него жизнь. И его злость отступала, и нечто страшное начинало шевелиться в душе. Ведь он заметил, как что-то оборвалось в этих небесных глазах. Глаза, в которых временами разливалась теплая река, и отражались звёзды — потухли. Проклятье, Мэг!

— Мэг! — застонал Ральф и пришел в себя от вихря захвативших его мыслей и к своему удивлению застал себя слившимся со страстно отдающимся телом Сирены. … Достойно отдав свой супружеский долг, он равнодушно растянулся рядом с женой, изучая высокий потолок блуждающим взглядом.