— Есть! И я вам сейчас об этом расскажу. Магнус с самого начала знал, что Мэг носит двойню, поэтому хитрыми чарами заглушал два сердцебиения, сливая их в одно, чтобы ты, Ральф, не узнал правды. Разве не казался тебе твой живот слишком огромен, Мэг? Несмотря на то, что она пила сок священного граба, ей становилось всё хуже. Это потому что дети выпивали из неё все соки жизни. А вот теперь уже ближе к дочери. Ты не удивился Ральф, как быстро Магнус заключил перемирие с Тиграном? Ведь Тигран не соглашался на жертв из внешнего мира, но его прельстила другая жертва, на которой он сможет самолично сорвать всю свою кровожадную ненависть. Этой жертвой должна была стать ваша дочь. Подстроив отъезд князя, Магнус вызвал преждевременные роды, воспользовавшись бесчувственностью Мэг, он ловко провернул свои тёмные дела. Мальчика он оставил вам, так как на него у чародея были свои большие планы, а девочку отдал гонцу из клана «серых охотников». Тигран хочет принести её в жертву в это полнолуние.

Пророк осёкся, услышав шум падающего тела. Мэг потеряла сознание, а ошарашенный новостью Ральф не успел её во время поймать. Бросившись к жене, он сгреб её в охапку, тряся как ребёнка и одновременно хлопая по щекам. В глазах Ральфа сквозил ужас от услышанного, и его лицо постепенно искажала звериная ярость. Мэг открыла глаза, чтобы, разрыдавшись закрыть их снова.

— Продолжай! — обратился Ральф к юному пророку.

— И ваша дочь, и ваш сын ещё живы. Лукаш находится в селении чародеев и его тоже хотят убить в это полнолуние, использовать его невинную душу в древнем ритуале. До полнолуния осталось четырнадцать дней, за это время можно попытаться успеть спасти детей, если отправиться немедленно.

Ральф горестно покачал головой:

— Ты издеваешься надо мной? За это время я не доберусь до Тиграна, даже если и буду мчаться на псарах без остановки.

— Мчаться к Тиграну и не нужно. Нужно лишь пробраться в селение чародеев и найти посох Мозгера. А там с его помощью можно спасти детей в считанные часы.

— Посох Мозгера! — то ли взвыл, то ли отчаянно рассмеялся Ральф. — Как мы можем его найти, если даже чародеи так и не знают, где он сокрыт!

— Чародеи не знают, а я знаю.

На секунду Ральф застыл, переваривая услышанное и оценивая свои шансы, глядя в упор на этого юного изуродованного лугару.

— Ты … действительно … знаешь дорогу и сможешь отыскать посох? — его тон был скорее не подозрительным, а ожидающим верного ответа.

— Мне открыты многие тайны этого мира. Дорогу я смогу узреть и без глаз, ведь я сын чародея. А посох уже давно манил меня, но я не мог воспользоваться им из своего заточения, и причём там нужно приложить немалую силу. Ты справишься с этим князь, если отправишься в путь прямо сегодня, взяв меня с собой. Я чувствую ты готов к этому. Ты до сих пор стремишься сохранить свою власть в провинции и ваши жизни, и всё это не ради алчности и славы, а ради одной из самых запутанных и ещё не разгаданный мною тайн. Ты делаешь это ради … любви. Ведь ты же любишь Мэг, верно, а она тебя. Это странное состояние души делает ваши сути сильнее. Вот эта твоя сила как раз и поможет выстоять. Ну что, ты готов? Только ты и я?

— Готов ли я? Я готов броситься в кипящую пучину клокочущего вулкана, если у меня есть такой шанс спасти моих детей. А если нет, то к смерти я уже подготовился. Выбор всё равно небольшой. Ты лучше скажи мне, пророк, что ты за это хочешь? Как и все лугару, ты не можешь помогать нам бескорыстно! Какие свои желания ты намерен удовлетворить в случае, если всё удастся?

— Оставаться под твоим покровительством в вашей провинции и занять место чародея, — тихо проговорил мальчишка, мудрым, почти старческим голосом.

— Если от тебя попытались избавиться чародеи, значит, ты опасен даже для них. А как я могу быть уверен, что, использовав посох, ты не погубишь и мой клан?

— Зачем мне одинокая власть, подумай здраво, лугару не пойдут за мной, калекой и безродным чародеем. Свободолюбивые стаи согласны лишь подчиняться законам кланов и своим вожакам. Они пойдут за таким сильным и отважным правителем, наследником великого Малика. Здесь я буду в безопасности, здесь я смогу прожить свою жизнь, помогая лугару, раскрывая новые тайны, пользуясь властью своих знаний. Я слаб и мне нужна опора и защита. Вот моя цена. А избавились от меня потому, что Хабос не желает открывать лугару правду. Ещё издавна, чародеи принялись неправильно истолковывать законы наших предков, укрывая от жителей Джафрат-Кира многие важные вещи. Правда из моих уст насторожила их, поэтому они решили бросить меня умирать, дабы не дать другим чародеям усомниться в решениях совета старейшин.

— Хорошо, я принимаю твои условия. Но как ты собрался идти, не оправившись от ран? Ведь ты не сможешь даже подняться с топчана? — обшаривая его хрупкое покрытое шрамами тело, своим категоричным взглядом, проговорил Ральф.

— Ты понесёшь его на спине! — твердо произнесла Мэг, поставив точку во всех колебаниях. Ральф молча согласился с ней, понимая, что не может поступить иначе. Лунный творец давал ему шанс. Джафрат-Кир оскалился на кружащие тени мрака, … впервые за столько сотен лет.

В первые секунды, его воины не могли поверить в то, что сообщил им их князь. Они не могли понять, почему он отправляется один, в дебри, тропы которых зачарованы и полны опасностей для обычных лугару. Преданных ему командиров возмутило то, что князь оставляет провинцию на грани войны и отправляется в дальний путь, ведомый одним лишь малолетним калекой.

Но Ральф был твёрд и неумолим. Его тон отливал упрямой непреклонностью, а глаза налились стальной решимостью, мрачные морщины раздумий легли на его молодое закаленное в боях лицо, и с этим взглядом спорить уже никто не смел, сокрушительная сила князя, сквозила в каждой черте, в каждом движении брови. Собравшись, он обернулся к ожидающим воинам:

— Я отправляюсь за нашей победой. Если она где-то есть — я добуду её, если нет — не ждите. Смерть и так и так настигнет меня, если я ошибусь. А пока бдите границы провинции, охраняйте крепость и мою жену. Всем своим войском из оставшихся отрядов — я поручаю командовать Бразу. Пока я буду отсутствовать — воины обязаны чётко выполнять его приказы! А теперь ступайте, мне нужно попрощаться.

Командиры покорно выслушали его, опустив головы, они не одобряли выбранный им одинокий путь, но всё-таки подчинились.

Ральф стоял перед ней в своём боевом облачении, с походным мешком и привязанным за плечами юным пророком. Взгляд князя собрал в себя всю надежду, которую он мог себе позволить. Ральф нежно взглянул на Мэг, ласково коснувшись её щеки:

— Я поддаю тебя большому риску, так как смерть может настигнуть нас в разных местах и в разное время, а я обещал тебе обратное. И ещё я очень боюсь, что пока меня не будет, на город нападут, и меня не будет рядом, чтобы драться, защищая тебя. Мэг, лучше отправляйся на топи, мне так будет спокойнее.

— Нет, — Мэг покачала головой, обвивая его за шею. — Я буду ждать тебя здесь. Я верю — ты сможешь! Ты вернёшься сюда вместе с нашими детьми, ты же у меня такой сильный и упрямый. Мы будем биться за нашу надежду. Не беспокойся обо мне, и помни, я люблю тебя! — Она прильнула к его губам, выражая все чувства своего сердца. А он всё никак не хотел отпускать своего маленького филина, гадая, будет ли их следующая встреча.

Мэг всё смотрела и смотрела в это удаляющееся незрячее лицо лугару, привязанного к спине Ральфа, пока у неё не запекли глаза. Чем дальше отдалялся Ральф, тем сильнее сжималось её сердце, и этот страх окончательной потери хитро перекрывал её воскресшую надежду. Теперь она осталась одна. Детей выкрали, муж отправился в мрачное, полное магии селение, а их провинция окружена войсками Ромула. … Как же выжить этой надежде?

Небеса словно отразили всю тяжесть положения в провинции, разразившись страшной стихией. Буря бушевала уже двое суток. Непрекращающийся ливень вымывал в земле глубокие рытвины, порывистый штормовой ветер вырывал с корнем деревья и рушил крыши домов. Слёзы тяжелых туч омывали несчастную землю, отзываясь в душе Мэг, которая не сводила глаз с этого мрачного неба. Она слушала дождь, представляя в этом шорохе шаги Ральфа, ощущая как устали его ноги, проваливающиеся в грязи, как вымокло и продрогло его тело. Затем её материнское сердце мысленно бросало её к маленькому Лукашу, она трепетно молилась, возрождая перед собой его образ о его спасении, чтобы её крохотный лугару держался из последних сил. А потом в висках начинала биться другая мысль — о дочери. Дочери, которой она так и не видела, не могла представить перед собой её маленькое личико, но которую она уже так полюбила! По которой так же страдала её душа, и губы горячо шептали молитвы. Мэг лихорадочно металась без сна и пищи, не находя себе покоя и места, из-за того, что сама она никак не может помочь своим детям, не может поддержать Ральфа, следы которого уже давно смыл дождь.