— Стойте! Остановитесь немедленно! — крикнула она, расталкивая собравшихся воинов. — Кто это и за что вы его казните?!

— Мы лишь исполняем приказ князя — уничтожать всех подозрительных лугару! — возразил ей один из сотенных командиров.

— Но это же почти ребёнок! — выдохнула Мэг, рассматривая безжизненное покрытое ссадинами и синяками тело искалеченного подростка.

— Этот ребёнок, по меньшей мере, может принести нам заразу. Мы не смогли определить к какой стае он принадлежит, а значит, он подлежит уничтожению!

— Нет! — Мэг решительно топнула ногой. — Я запрещаю вам прикасаться к нему и забираю его себе!

— Но мы не можем нарушить приказ князя!

— Князя я беру на себя. Как только он вернется, я поговорю с ним, я упрошу его, а до этого часа этот лугару будет находиться под моей защитой.

Воины опасались перечить жене князя, на ней лежала его печать неприкосновенности. Сдерживая своё разочарование и гнев, они перенесли окровавленное тело в замок, оставив его на попечение Мэг.

Ральф не успел ещё спрыгнуть с псары, как к нему уже подскочил озабоченный сотенный командир:

— Мой князь, ваша жена.

— Что моя жена? — Ральф мгновенно изменился в лице, напрягшись, как струна.

— Она остановила нас от выполнения вашего приказа. Мэган отняла тело неизвестного, подлежащего казни. Мои воины выловили в реке тело изуродованного подростка лугару. Кто-то уже до нас бросил его умирать. Кто он и кому принадлежит я не установил, он лишён меток и запахов, кроме запаха гноя и крови. Мальчишка слаб и уродлив, возможно, наши враги хотят с его помощью ввести нас в заблуждение. Но Мэг отказалась прислушаться к голосу разума.

— Где она?

— В замке, мой князь.

Ральф никогда не стучал, когда входил к ней, как всегда врываясь стремительный и сильный, преисполненный чувства собственного достоинства. Он громким толчком распахнул дверь и широкими шагами вошел в заставленную чашами, сосудами и какими-то пузырьками, рабочую комнату, которая раньше принадлежала Магнусу. На узком и старом топчане лежал худой и искалеченный подросток лугару. Мэг уже успела отмыть его от засохшей крови и переодеть, но вид его по-прежнему был ужасен. Дело в том, что мальчик был кем-то намерено изуродован, его лицо, руки, и ноги были изрезаны кривыми полосами. Но особенно пострадало лицо, безжалостный нож прошелся от подбородка, разрывая губы, до левого виска, другой такой же жуткий шрам пересек правую щеку, отсекая часть уха. Юноша был обрит на лысо, и представлял собой почти одни лишь кости, обтянутые бледной кожей. По всему его щуплому телу зияли раны и синяки, порезы загнили, и от него исходил жутко неприятный запах, левое предплечье распухло, на лбу выступила сизая шишка. Его глаза были закрыты и их болезненно оттеняли мрачные тёмные круги.

Нахмурившись, Ральф долго всматривался в это несчастное лицо.

— Зачем он тебе, Мэг? — наконец, удивленно спросил он.

Мэган скользнула к нему и крепко обняла, прижимаясь к его плечу.

— Мне трудно объяснить, … просто, после всего случившегося я хочу хоть кому-нибудь помочь, спасти, проявить милосердие, — прошептала она. — Мне этого не хватает, и я чувствую необходимость защитить того, кто слабее меня, дать кому-то шанс. Ты понимаешь меня, Ральф? Мы не смогли спасти нашего сына, но вдруг этого мальчика мы ещё в силах спасти! Я когда его увидела, у меня сердце облилось кровью. Знаешь, в моём мире есть такая притча: «Однажды, огромный лев, царь зверей попал в сеть-ловушку. Что бы он ни делал — он не мог вырваться. Оставалось лишь ждать, когда придут охотники и убьют его. Случилось так, что мимо его ловушки пробегала маленькая мышка. Лев изловчился и поймал мышку, желая утолить хотя бы свой голод. Но мышка взмолилась ко льву — «Не убивай меня, царь зверей! Я могу тебе пригодиться. Если ты отпустишь меня — я тебя отблагодарю!». Лев был мудр, поэтому он всё-таки отпустил мышку. И в благодарность она перегрызла сеть, открыв льву путь к свободе». Вот такая история, мой милый.

— Д-а-а-а, познавательно. Ты хочешь сказать, что лев — это я, а этот лугару — та мышка. Но я всё равно не вижу как этой убогий и истерзанный мальчишка может мне помочь! — возразил князь.

— Время постоянно клубиться вокруг нас загадочными событиями. Я чувствую своим сердцем, что ему нужна наша помощь.

Ральф ещё раз с подозрением и отвращением оглядел подростка.

— Хорошо, я прикажу врачевателям помочь тебе, привести его в чувство. Мне уже самому стало интересно, кто он и откуда! — кивнул он в знак согласия. Мэг в первый раз за это время счастливо улыбнулась, благодарно целуя его в губы:

— Спасибо, Ральф. Я знала, что ты постараешься меня понять.

— Вернее, ты знала, что я сделаю, так как ты захочешь! — усмехнулся Ральф. — Конечно, пусть он остается, нам в принципе, терять уже нечего.

Князь оставил свою жену хлопотать возле раненого, направившись к распорядителю, чтобы отдать ему новые приказания:

— Бурхан, отправь двоих врачевателей к Мэг, и оставьте ей этого лугару, он не опасен. Пусть она хоть чем-то тешиться, — угрюмо бросил он.

Спустя несколько дней, однажды вечером, мальчик тихо застонал, приходя в себя. В комнате с ним находилась лишь одна Мэг. Она встревожено вскочила со своего места и склонилась над ним.

— Эй, ты меня слышишь? — с мягкой, почти материнской заботой в голосе, проговорила она.

— Сколько дней осталось до полнолуния? — прошептал он, не открывая глаз.

Мэг не особо удивилась его вопросу, хотя она ожидала другого. Пожав плечами, она ответила:

— Ещё четырнадцать дней.

Молодой лугару распахнул глаза, и Мэг похолодела от ужаса. Его глаза были белыми, зрачки отсутствовали, оказалось, мальчик был слеп, и этот пустой взгляд наводил страх. Он тяжело задышал и заговорил снова:

— Я знаю кто ты. Ты спасла мне жизнь, Мэг, но я тоже могу помочь тебе.

— О, нет, для этого тебе ещё нужно выздороветь, да и не обязательно меня благодарить, — отмахнулась Мэг.

— Времени осталось мало. Но вы ещё можете спасти своих детей! — Его свистящий шепот заполнил всю комнату и оглушил опешившую девушку.

— Не надо пугаться, я не сумасшедший, я знаю, что Хабос сделал с вашим сыном Лукашем, ребёнок ведь ещё жив, и я знаю путь в селение чародеев!

Но ему не нужно было больше продолжать, потому что Мэг выскочила из комнаты и ураганом влетела в зал совета, в тот самый момент, когда Ральф обсуждал со своими командирами укрепление пограничных селений. Мэг, лишенная дара речи, бесцеремонно схватила князя за руку и потащила его за собой. На минуту Ральфу показалось, что она всё же потеряла рассудок, но, обернувшись, она бросила на него такой умоляющий чистый взгляд, что ему ничего не оставалось, как последовать за ней, приказав воинам оставаться на своих местах.

— Послушай его, Ральф, послушай! — простонала она, затягивая его в комнату.

Князь взглянул на слепого лугару, и ни один мускул не дрогнул на его лице, когда он смотрел в эти бесцветные глаза.

— Значит, ты пришел в себя? Я слушаю тебя, кто ты и откуда?

— Я пророк и родился в селении чародеев, — слабо проговорил мальчик. — У меня нет имени, нет глаз, но я вижу прошлое, настоящее и будущее. С самого моего рождения, меня держали в заточении, чародеи боятся пророков. Много лет они испытывали мои способности, и вот недавно я предсказал им скорую гибель и изменение власти в Джафрат-Кире. Рассвирепев, они искромсали меня кинжалами, а потом бросили в бурную реку на корм рыбам. Но проведение спасло меня. Твоя жена остановила карающую руку. Мне понравилась притча о мышке, и я хочу помочь тебе, князь Ральф.

— Ты?! — ухмыльнулся Ральф.

— Выслушай же его, Ральф! — взмолилась Мэг, — Он сказал, что можно спасти нашего сына!

— И не только сына, но и дочь! — сказав это, пророк сделал паузу, давая время им опомниться, внутреннее наблюдая за их реакцией.

— Но у нас нет дочери! — процедил сквозь зубы князь, упоминание о сыне доставляло ему дикую боль.