Но, думаю, уже тогда Хёггсен задумал использовать ненасытного гиганта в борьбе со своими братьями. Он и вправду выпустил Аккала перед началом Рагнарёка, однако Аккал отправился утолять голод в Хель, чтобы подобно Сумраку, своему ужасному побратиму, пожирать мертвецов. Теперь же когда Богопротивник вновь получит Цепь Рокка, он будет водить на прогулку вечно голодного волка, все равно, что своего верного пса.

Топор Модгуд некогда принадлежал великанской деве. В те времена наши покровители имели власть над великанами, и оружие это было сковано специально для того, чтобы разбить войско асира Хеймдалля. С этой секирой Хёггсену не будет страшен ни один противник из ныне правящих богов. Пока что Топор Модгуд сокрыт в призрачных чертогах асгардского конунга мертвых, Видфинна. Эти три предмета еще не обрели своего владельца, потому скажу одно: нам нужно сильно поторопиться и заполучить их раньше Нидхеггсона!

— Призрачные чертоги, Аккал… — неуверенно проговорила Миррейа. — Больше похоже на легенду…

— Легенду? — жестко усмехнулся Олав, бросив на девушку недобрый взгляд. — Если черный колдун завладеет артефактами раньше нас, вот тогда получится настоящая легенда! Клыки Асуры тоже считали вымыслом, но только благодаря надзору и верной службе их хранителей.

Синкху и Паарадж согласно кивнули.

— Топор Модгуд, Цепь Рокка и Слезы Крома тщательно сокрыты от глаз людских, но это вовсе не означает, что они являют собой лишь чью-то фантазию. Если Авар доберется до них раньше нас, мы неизбежно проиграем.

— Подожди-ка, — засомневался Тарланд. — Хорошо, мы завладеем артефактами прежде противника. Но не в Гаррад ли мы держим путь? Не случится ли так, что мы сами принесем ванахеймскому колдуну все необходимое?

— Ты хочешь предложить другой план, аквилонец? — сурово потребовал Олав. — думаешь, лучше будет маршировать на Гаррад, оставив брошенными предметы, столь важные для осуществления рокового плана чародея?

Гарланд замолчал. Возможно, он действительно хотел что-то предложить, но у него не хватало решимости перечить могучему северянину, который, как видно, не терпел ни чужих сомнений, ни возражений.

— Даже если мы соберем все три, прорваться в Гаррад будет задачей не из легких, — неожиданно сказал Тарн. — Я был в тех местах. Там ходят живые трупы и бешено ревут снежные великаны. Если у тебя нет особой стратегии, Олав, можешь оставить надежду на скорую сдачу темного ярла.

— Мы еще не успели выступить, а ты уже начинаешь сомневаться. Похоже, Вьяллар зря…

Тарн медленно поднялся.

— Что Вьяллар? Зря выбрал меня капитаном? Ты это хотел сказать? Что ж, знай, командир, во-первых, мне наплевать на то, сколько погибнет народу с той и с другой стороны и, вообще, на то, сколько храбрых воинов сложат головы в этом походе. Во-вторых, мне давно наплевать на себя — оттого, что я умру, мир много не потеряет. В-третьих, в поход я иду из чистого любопытства и желания кому-нибудь помочь. Но я не участвую в абсурдных затеях, понимаешь? Сколько у Вьяллара людей? Три сотни? Пять? А у Нидхеггсона в десять раз больше одной только мертвечины! Да и потом, как ты собираешь пробиться за стены темного города, не имея подобающего вооружения — катапульт, лестниц, баллист?

— Да он стратег, — хмыкнула Гретта, видя растерянность в глазах своего командующего-напарника.

— Будем уповать на помощь Имира, — угрюмо ответил Олав, не найдя сказать ничего лучшего.

— Раз уж разговор коснулся стратегии, было бы неплохо узнать, какие силы имеются у нас в наличии, — продолжил тему Тарланд.

— О, конечно, капитан аквилонский маг, — с издевкой произнес северянин. — Простите, что не сообщил вам этого раньше…

Олав начал смеяться, но потом резко оборвал себя.

— Послушай, аристократ, ты уже давно не на своей земле. Здесь Киммерия, а после тебя ждет Нордхейм. Здесь нет конницы, нет тяжеловооруженных рыцарей, здесь не машут яркими знаменами и нигде не реют позолоченные штандарты. Здесь есть одна толпа малоуправляемых людей с топорами и мечами, и этот сброд — все твое войско. Капитан — это не тот человек, который командует кавалерией или отдает приказы лучникам, это такой же грязный варвар, чуть сильнее и проворнее остальных. Ты идешь в бой не под звуки горна или рога, а под рев обезумевшей от ярости толпы своих же воинов. Надеюсь, это предельно ясно?

Тарланд неуверенно кивнул. На защиту брата пришла Миррейа.

— Откуда нам знать, господин Олав, что значат все эти воинские премудрости? Мы — волшебники, и наша задача не проливать кровь на полях сражений, а оберегать мир от демонов и злых духов, рвущихся на свет из вечной тьмы. А это куда опаснее, чем встречаться с противником на ратном поле! В Гаррад нас ведет не жажда наживы, а ответственная миссия, выполнение которой было возложено на нас магическим орденом. Если проиграем мы, вскоре весь мир накроет тьма, можете не сомневаться — Его Светлейшество Канерес Златобородый увидел это в магическом шаре. Он видел, как целый мир пожирали огромные языки пламени, как горела земля, и даже по воде скользили волны огня. У нас мало времени — великое зло уже показало свой мерзкий лик в Хайбории, и нужно остановить его, во что бы то ни стало. Так что вопрос моего брата вполне справедливый — какиесилы есть в нашем распоряжении, чтобы покончить с колдуном из Ванахейма?

— Сорок три десятка наемных воинов и благословение Родвара, — сдержав усмешку, ответил Олав.

— Можно нанять больше воинов, — сказал Конан. — Альтинг — далеко не единственный способ привлечь отчаянных рубак из окрестных земель.

— Собранных сил вполне достаточно, — возразил командующий. — Запомни, киммериец, мы готовим не армию для войны, а большой отряд для внезапного и скорого рейда по землям Ванахейма. Наш успех кроется в быстроте действий, которую можно потерять, потратив время на сбор большой дружины. За это время враг успеет собрать три недостающих артефакта, и тогда уже Нидхеггсона ничего не остановит. Плевать на Алый Стилет, Хёггсен управится и без него…

— В таком случае, выступать нужно немедленно, — сказал варвар. — Разговорами дело не подвинешь.

— В этом я с тобой согласен, боец, — отозвался Олав.

На этом военный совет завершился.

Перед тем, как наемное войско выступило из Зала Факелов, воинам Родвара предоставили последнюю возможность, как следует отдохнуть и набраться сил, после этого должен был начаться скорый рейд без всяких передышек. Никаких поправок в скорости передвижения из-за усталости солдат не допускалось.

Старику Тьяцци очень не терпелось знать, как прошел военный совет. По воле той самой судьбы, в которую так настойчиво отказывался верить киммериец, предсказатель подошел и похлопал его по плечу как раз в тот момент, когда Конан пил мед. Мгновенно подсчитав время, варвар убедился, что с момента их первого разговора прошло ровно десять дней.

«… и ровно через десять дней я подойду и похлопаю тебя по плечу, когда ты будешь пить мед в Аломаре…»

Простое совпадение, — или старый мошенник действительно обладал даром предвидения будущего? Так или иначе, киммериец не позволил себе терять время на долгие размышления вместо того, чтобы с умом использовать выделенное время для отдыха, который не предполагал для варвара какого бы то ни было умственного напряжения.

— Тревожное знамение, мой мальчик, — сказал Динхвалт, усаживаясь за стол возле Конана.

— Снова духи мертвых?

— Нечто более страшное. Я думал, я всего лишь задремал и вижу страшный сон. Однако оказалось, я существую в облике другого — не человека — а бога! Это был он, Хёггсен-хитрец, ныне спящий в душной тьме. Но там, в моем видении, он подвергался жестоким мучениям в кошмарном месте, где всюду горел огонь, и сновали страшные бестии, и я смотрел его глазами! В той стране небо было малинового цвета, а языки пламени вздымались до самого неба! Зовется она Тьяргард. Там оказалась мятежная душа Хёггсена, после того как он расстался с жизнью на Рагнарёк. Его дух провел тысячу лет в глубокой яме, полной жаркой лавы, бессильный вырваться на свободу. Бездну мучений, сотни самых изощренных пыток огнём вытерпел его бессмертный дух, пока, наконец, не обрел долгожданную свободу! Теперь же он спит, безмятежно и кротко, возвращаясь в реальность нашего мира. Глубоко под землей среди уютного мрака Хельгарда, где нет палящего жара, покоится его тело, готовое обрести жизнь в назначенный час. Я запомнил, я прочувствовал все, что испытывал северный бог, о, и что это были за мгновения! Хёггсену-предателю пришлось претерпеть безграничный океан страданий! Но самым страшным мне показались его воспоминания о побеге — ты не представляешь, Конан…