Колдунья, чувствуя собственную гибель, взвыла.

— Скакк, Сигин, сыновья мои, на помощь!

— Не будет тебе пощады, злодейка, — предрек ей старый Тьяцци. — Вечно будешь кипеть в большом котле.

Внезапно лик древней ведьмы исказила ярость. Она направила на невидимого Конана целую волну огня, предназначенного уничтожить бесплотный дух мстителя. Киммериец, в какой бы плоти он не находился — из мяса и костей ли, из иллюзорной ткани ли — оставался воином. Духи духами, а собственные инстинкты важнее.

Конан поднырнул под волну губительного пламени, подскочил к ётунше и в следующий миг вспорол ее большое брюхо мечом, обретшим стальное тело. Из теплого нутра повалились потроха; призраки, покинув лезвие, жадно набросились на остывающий труп, стремясь поскорее вытянуть душу из увядающего тела.

Варвар отступил на шаг. Колдунья рухнула возле волшебного костра и тяжко вздохнула в последний раз.

Конан увидел, как хороводы визжащих духов со злобной радостью поволокли кричащую душу Бестлы в ночной мрак, прочь из спасительной защиты жилища.

— Мать…! — взревели двое великанов, выскочивших из глубокого грота, скрытого темнотой. — О, горе! Губитель все-таки забрал твою жизнь…! Пусть ненавистный забирает и наши…

Сигин и Скакк набросились на Конана. Киммериец увернулся. На помощь ему подоспели стонущие духи, которые быстро спеленали ётунам руки незримыми покрывалами. Меч варвара вновь выцвел, вернувшись формой в реальный мир. Взмах — падает зарубленный Сигин. Взмах — распадается на две половинки Скакк. Отмщенные духи поют торжествующую песнь.

… Если начало магического путешествия было похоже на погружение в море, то пробуждение из транса получилось куда более болезненным. Все трое очнулись с жесточайшей головной болью. Особенно плохо пришлось Ингурду и Конану, видно, колдовской огонь возымел свое действие. Миррейа и Тарланд кинулись приводить в чувство своих спутников. Юная волшебница отследила участки, где в тело варваров вгрызлась тупая боль. Тарланд изгнал ее из тел друзей особым колдовским образом. Но все равно тройка убийц великанов еще долго не могла полностью прийти в себя из-за действия чар ётунши.

— Мы убили ее… — негромко, но твердо сказал Конан.

— Я это поняла, — ответила Миррейа. — Пока вы странствовали, пламя костров угасло, и огонь вновь сделался послушным. К группе наемников подбежала Гретта.

— Полагаю, это ваша работа?

— Наша…

Лидер наемников устало улыбнулась.

— Вы еще раз доказали свое право называться капитанами войска. Я вам очень признательна. Вы заслуживаете отдыха, многочисленных наград и всевозможных почестей.

— Насчет многочисленных наград, это я с радостью, — вздохнул Динхвалт. — Если под этим понимается доброе вино и еда. А вот насчет отдыха — изволь отсрочить, госпожа. Завтра в Глотке Великана нас будет ждать грозный Боргельмир с Любимцами Бурь, который придет мстить за сыновей и жену.

На лице Гретты появилось озадаченное выражение.

— Справимся, — успокоил ее Конан.

Как ни странно, она ему поверила.

Следующий день ознаменовался сильным снегопадом. Огромные белесые хлопья сыпались с небес нескончаемым белым ливнем. Такого обильного выпадения снега не мог припомнить никто из коренных ванахеймцев. Ветра не было, снег падал, словно целой стеной. Казалось, что вскоре вся земля будет покрыта огромным слоем в два человеческих роста.

Гретте вспомнилось зловещее предсказание Динхвалта — столь небывалое зрелище вполне могло быть последствием дурного настроения Любимцев Бурь.

Так или иначе, воины Родвара начали спуск в Глотку Великана. Судьба не проявляла никаких каприз, наемники удачно сошли в древний застывший кратер и оставили позади около пяти миль.

Дальше — зловещая тишина и неизвестность.

Все тот же падающий снег теперь словно бы разгневался на странников, кидая белые искрящиеся хлопья прямо в лица воинам Родвара. Вокруг — мрачная белая пустыня с холодными валунами, так и дышащая злобой. Точно неведомый глас спрашивал каждого: «Кто ты такой, что пришел сюда без приглашения? Беги отсюда, уноси свои ноги, чужак, если тебе дорога твоя никчемная жизнь!»

Воины с угрюмыми лицами продолжали идти. Даже холодный ванахеймский воздух сделался колючим. Казалось, все здесь сопротивлялось продвижению наемного отряда.

В конце концов, они пришли. Все без исключения поняли это сразу, едва завидев группу молочных силуэтов, топчущихся у подножия гигантского валуна, на котором молчаливо возвышалось могучее существо. Снегопад сразу же прекратился — словно невидимые руки одернули в стороны небесные шторы. И точно по волшебству проворные поземки расчистили площадку перед толпой северных вояк.

На замшелом валуне в целых пол-лиги в обхвате стоял старый Боргельмир, весь в железе и при полном вооружении. Лицо отца снежных ётунов казалось мрачнее самой пасмурной грозовой тучи. Льдистые брови грозно сошлись на переносице великана.

Внизу Любимцы Бурь пели тайную песнь, похожую на свист ветра или завывание поземки, восхваляя своего покровителя и вдохновляя его на бой. Их нетерпение угадывалось в судорожных жестах — снежные существа словно бы переминались с ноги на ногу, меняли очертания, сжимались в плотные комки или вырастали до размеров етуна, поигрывая пальцами, похожими на ледяные сосульки.

Завидев войско людей, Боргельмир не шелохнулся. Сначала внимательно и сурово оглядел наемников, словно выискивал взглядом кого-то, и, не найдя, неспешно поднял к устам огромный костяной рог и трижды протрубил в него, тем самым, подав сигнал к атаке своим помощникам. Детища снегов набросились на северян. Кого-то из воинов смели сразу же, похоронив под слоем плотного снега, кто-то оказался достаточно ловок, чтобы избежать безумной атаки чудовищ, кто-то до сих пор оставался в стороне от битвы, все еще отказываясь поверить в происходящее.

Шемиты, ловкие как демоны, прыснули в стороны от атаковавших их монстров. Потом всей толпой набросились на одного Любимца Бурь, связали его магическими путами и неторопливо прикончили.

Люди Бора жестоко пострадали. Бандитов подбросило в воздух, точно перья. Духи снегов изрядно позабавились, швыряя головорезов друг дружке и вращая их в вихревых потоках. Сам главарь избежал подобной участи. Северянин, ловко орудуя двумя мечами, отогнал от себя двоих Любимцев Бурь, и как только они повернулись к нему спинами, чтобы заняться другими наемниками, вонзил оба клинка в рыхлую плоть одного из чудищ.

Миррейе и Тарланду посчастливилось попасть в расщелину валуна, на котором возвышался Боргельмир в самом начале схватке, и потому суматоха беспорядочного боя обошла их стороной.

Тьяцци слепо метался по земле, однако, духи бурь его, словно бы и вовсе не замечали. Вероятно, старому предсказателю покровительствовали силы умерших.

Кто дал настоящий отпор Любимцам Бурь, так это Паарадж. Светлый защитник Асуры исторг пламя со своей длани и растопил сразу пятерых снежных чудовищ. Те, в свою очередь, оценив опасность, бросились прочь от незнакомого и грозного жителя далекой страны. Его младший духовный брат Синкху бился голыми руками, выбивая из крошащихся под его ударами тел врагов всплески снега.

Карракх и Тарн тоже не дремали. Заклинатель драконов развел некий магический костерок, который не гас несмотря ни на какие усилия снежных бестий и разбрасывал по сторонам искры, прожигавшие тела Любимцев Бурь. Тарн изменился до неузнаваемости — человекоподобное существо заменила кровожадная гарпия.

Ловкий и быстрый, он легко уворачивался от лапищ монстров, атаковал сверху, разметая полетом тучи снежинок, и приверженцы холода отступали перед его ловкостью и силой. Лишь один из них не отступил перед Сыном Гарпии. За что буквально и поплатился головой. Тарн взмыл в поднебесье, широко раскинув полы своего темного плаща, затем рухнул вниз, прямо на плечи чудовища. Мелькнули длинные изогнутые когти получеловека — и голова снежного воителя осталась в руках Тарна. После чего Сын Гарпии снова улетел в самое поднебесье, уходя от возмездия других Любимцев Бурь. Состязаться в скорости с тем, чьей родной стихией была не только земля, но и воздух, слуги Боргельмира не могли.