Стечением обстоятельств, казалось, руководило какое-то неведомое покровительственное волшебство. Две седмицы скорого марш-броска по просторам Киммерии, затем благополучный переход через Иглофийские горы, в которых они умудрились ни разу не попасть под обвал или наткнуться на другую значительную неприятность, а теперь и Ванахейм, тихий и безмятежный, точно небесные луга хозяйки Атали. И это притом, что четырем с половиной сотням вооруженных воинов еще ни разу не пришлось ввязаться ни в одну стычку!

Боевой дух небольшой армии Родвара казался достаточно высок — наемники из числа асиров и ваниров, несмотря на жестокие холода, выглядели превосходно — таких хоть сразу к Хару веди, кого хочешь на части разорвут, все как один смелые и благородные.

Жажду скорой наживы постепенно вытеснил настоящий азарт. Большинство варваров, как справедливо предположила Миррейа, как будто и в самом деле уверовало в то, что они отправились на священную войну, призванную вычистить скверну, скопившуюся во владениях молодого ярла-колдуна (эта скверна; усмехнулся в ответ Конан, всегда имеет приятный желтый оттенок и звонко дребезжит, подкинутая в воздух щелчком большого пальца), а заодно спасти Крома, Асуру, Митру — и кого там еще? Хёггсен он, понятно, враг, противник мирового порядка. Авар — еще того хуже, раз доверился лживым речам мятежника.

А вершить правое дело в угоду Иггу все равно, что украшать Вальхаллу своим присутствием. Да и разве Отец Дружин забудет их, удалых смельчаков, после всего, что для него сделали? О нет, конечно же, нет. Эта война принесет не только несметные богатства, но и обеспечит беспрепятственный проход в Залы для избранных, куда Хар берет только самых отважных и самых мужественных.

Реган даже побился об заклад на свой чудесный молот, что Гаррад будет взят раньше, чем закончится сезон волчьих свадеб. Его противником в споре стал никто иной, как Тарн, молчаливый Тарн, Сын Гарпии, который только недоверчиво качал головой в ответ на настойчивые увещевания асира.

Загадочный получеловек верил в то, что поход окажется для многих лишь кратчайшим путем в могилу. Впрочем, казалось, Тарна больше занимает сам процесс спора, нежели его предмет — привыкший вечно скрываться в тени и ненавидеть полноценных людей, Сын Гарпии, наконец, получил возможность не прятаться от взоров соседей.

Карракх постоянно устраивал потешные бои с воображаемым драконом, тем самым, развлекая галдящую орду наемников, или же веселил уроженцев северного края историями о шальных блудницах, которых он якобы перепробовал за свою жизнь больше тысячи.

Грубым варварам вскоре полюбился невысокий шарлатан, ненавидевший крылатых змеев. В любую компанию он мог внести искру веселья и растопить лед плохого настроения. Даже люди Хьёрсы и Бора позволяли себе улыбаться над бесстыдными шутками Карракха, а Бели и Брокк те и вовсе благосклонно предложили Заклинателю Драконов свое покровительство в скором будущем, после окончания похода. Впрочем, в таковом шаман вряд ли нуждался.

С Конаном бандиты вели себя осторожно, хотя подобная необходимость, скорее, была вызвана установленными порядками. Вздумай они вновь затеять драку, Олав быстро нашел бы на них управу. То же самое касалось и Хьёрсы. Вьяллар до сих пор не забыл его вспыльчивого характера и надежно приглядывал за асиром.

Злобный был бы и рад устроить какую-нибудь подлость Конану или выкинуть над киммерийцем гнусную шутку, но пока Вьяллар держался настороже, у наемника оставались связаны руки. А вот в том, что рано или поздно он улучит момент, чтобы исполнить задуманное, у варвара сомнений не было.

В одно время Конану даже хотелось подойти к асиру, чтобы раз и навсегда решить все проблемы — словом или сталью. Но, подумав, киммериец отбросил идею — такая ссора пойдет на радость другим недоноскам, вроде Хьёрсы, не говоря уже о том, что Вьяллар с позором прогонит его из отряда, как неразумного разжигателя скандала.

Сын Родвара не терпел никаких распрей в своем войске — даже шутейных кулачных поединков. Возможно, благодаря поддержке строгого порядка из сброда разномастных вояк получилось какое-то подобие войска. И в том, что все шло гладко, нельзя было не усмотреть заслугу сына вождя канахов. Что и говорить, из Вьяллара получился отличный стратег и полководец. Кое-кто даже поговаривал, что с рождением отпрыск Родвара отнял у родителя всю причитавшуюся тому мудрость. Конечно, сами распространители крамольных слухов тщательно избегали того, чтобы сказанное могло каким-то образом дойти до самого вождя войска. Вряд ли подобная мысль, прозвучавшая от подчиненных, могла польстить полководцу.

Если Олав замещал Вьяллара по вопросам организации войска и соблюдения порядка, то Гретта взяла на себя обязанность руководить советом капитанов. На ее плечи была возложена ответственность за принятие тактических решений, — какой путь избрать, чтобы до поры оставаться незамеченными; какое время лучше выждать, а в какое передвигаться с удвоенной скоростью.

За капитанами небольшой наемной армии сохранялось право следить за порядком в войске, а также принимать совместное решение в тех редких случаях, когда Гретта не могла брать на себя ответственность за отдачу личного приказа без согласования с меньшими чинами. О появлении буранов и метелей ее предупреждал Тьяцци, выбирать правильный путь помогал Конан, который благодаря своим инстинктам мог определять возможные ловушки, устроенные на пути врагом. Капитан наемников, безусловно, считалась с мнением своих спутников, хотя последнее слово, конечно, всегда оставалось за ней. Безо всяких злоключений четыре с половиной сотни бойцов достигли Годдарских Равнин, за которыми предстояло преодолеть Глотку Великана — заснеженную низменность, усеянную сотнями тяжелых круглых валунов. А уж оттуда до Стылых Озер рукой подать.

Изначально этот поход представлялся Конану многим труднее, поэтому варвар, если и не ожидал ежедневно беды, как Олав, то, по крайней мере, был уверен, что все испытания ждут их впереди. Ясно как день, вот так без задержек и потерь до самого Гаррада они не дойдут. То ли дело, что еще затевает Авар! За тот единственный раз, столкнувший его с колдуном, киммериец успел понять — молодой ванахеймский ярл способен на многое, очень на многое. Если Нидхеггсон решит заняться их войском всерьез, тогда наемникам Родвара не поможет даже Имир. Ведь и в самом деле глупо надеяться, что они успеют собрать все нужные магу предметы, не навлекая на себя гнев ванахеймского чернокнижника. И уж, тем более, неразумно полагать, что они сумеют пройти вместе с ними в Гаррад и разрушить башни темного города под пристальным взором Авара. Маг обязательно нанесет удар — но где и когда?

В том, что он выживет, Конан не сомневался. Он вообще об этом не думал. Смерть в понимании уроженца Киммерии — вполне естественный ход вещей, если она, однако, не вызвана лихими деяниями врага. Тогда приходится защищать свою жизнь, а также тех, кто может пострадать от действий губителя. Под рукой всегда есть грозный стальной меч — а что еще нужно киммерийцу, чтобы отстоять свое право на существование? Но даже если случится так, что он сложит в бою свою голову, ему будет не срамно появиться в чертогах Крома.

А что другие? Миррейа? Тарланд? Тьяцци? Гретта? Сумеют ли они достойно принять смерть? И куда пойдет каждый из них — в Вальхаллу к Хару, в холодную мглу Имира или же в роскошный дворец Митры? А может всех их поглотит вечно голодная хозяйка Мрака, темная госпожа Хель? Бездонный колодец тьмы, откуда нет возврата к жизни — ни через сто, ни через тысячу лет, пока не истлеет единая цепь, сковывающая души всех покойников…

Нет, тогда умирать им нельзя ни в коем случае. Однако идти в пасть чудовищам Хельгарда все же придется. Иначе скоро весь окружающий мир станет похож на унылое Царство Мрака. Не об этом ли без устали повторяет Тьяцци? Не о том же ли свидетельствуют зловещие знамения и дурные вести, идущие с Полуночи? И не тот ли дремлет в глубоких подземельях Гаррада, кто способен затопить душной мглой и жидким огнем весь мир, как это уже случилось однажды? Даже мрачный бог их страны, в таком случае, сгинет навсегда.