Странник посмотрел на него с неожиданной серьёзностью и кивнул, а потом забрал у него лук и передал свой.

– Сделай это, – тихо проговорил он. – Не «попробуй», а именно «сделай!» Ощути лук как свои руки. Тогда ты не будешь думать, ты будешь знать до унции, сколько силы приложить и как направить.

Юноша с изумлением взял эльфийское оружие, поразившись его лёгкости и изяществу, поразившись самому факту того, что капитан лучников Айриаса поручил ему собственный лук. Было ли это эльфийское волшебство, или Странник так верил в него? Как бы то ни было, сегодня Джаду удался его первый выстрел. И это не было прихотью удачи! В тот миг он поймал суть, смысл того, о чём говорил их учитель всё это время – то особенное чувство собственного тела и оружия.

Используя оружие, сливаясь с ним, воин жил другой жизнью, как и само оружие. Можно было сколько угодно философствовать об этом или пытаться осмыслить. Но когда человеку удавалось поймать самоощущение – да, в тот момент он понимал всё, и необходимость раздумывать над каждым следующим движением отпадала. Разве думаешь о том, сколько усилий нужно приложить, чтобы поднять камень или пёрышко? Разве осмысливаешь, куда направить руку, чтобы коснуться предмета перед собой? Всё казалось теперь удивительно доступным. Нужно было лишь осознать себя в своём теле, в каждой его клеточке. И тогда возможно было покорить волшебство бесшумного шага искуснейшего следопыта, или меткой стрельбы эльфа, или удивительной быстроты клинка Мастера Меча...

Последующие выстрелы тоже были довольно метки, и на некоторое время все голоса на тренировочной площадке смолкли, сменившись звоном тетивы и свистом стрел. Молодые воины с новыми силами пробовали себя в деле.

Лайера, стоявшая в стороне и наблюдавшая за тренировкой, не удержалась от улыбки. Сейчас она видела свидетельство слов Странника о том, что грамотные лучники – это сила, которой боится любое войско. Большинство айриасских юношей сызмальства, как правило, мечтали стать рыцарями тяжёлой кавалерии, а лучше – всадниками элитных отрядов самого генерала Брейона, ну или хотя бы мечниками или копейщиками, видя во всём этом для себя куда больше чести. Даже юным девушкам, решавшим идти в солдаты, больше по душе были клинки. Страннику более чем кому-либо из лучников до него удалось вдохнуть в молодёжь стремления к новым идеалам, показать, как много зависит от того, что сами они пренебрежительно называли «лёгким» видом оружия. Но даже не это было его главным достижением в обучении. Каким-то невероятным образом ему удавалось стирать границы между расами, показывать ученикам, что пределы человеческих тел в действительности лежат куда дальше, чем им кажется. И тогда растворялась зависть силе оборотней или ловкости эльфов, когда юные воины видели, сколько в действительности могут сами, не ограничивая себя предрассудками.

Жрица чуть кивнула своим мыслям. Всё же, Странник отличался от своих собратьев, молодой по меркам своего народа, но обладавший свойственной его волшебной расе мудростью. Эльфы – верные союзники повстанцев – хоть и оказывали людям всякую посильную помощь, всё же держались обособленно и ревностно хранили свои секреты. Злые языки говорили, что это народ высокомерный, считающий себя лучше и выше прочих. Как бы там ни было, Странник чувствовал себя естественно среди людей и наслаждался их обществом, проводя больше времени среди воинов своего отряда и учеников, или в одиночестве, нежели в лесных поселениях эльфов. Среди повстанцев капитан обладал высоким авторитетом, зарекомендовав себя прекрасным лидером. Он был несравненным следопытом, и с радостью передавал свои навыки молодым солдатам, если те желали учиться у него.

Учиться... Иногда Лайере казалось, что тренировочные площадки были повсюду, куда ни кинешь взгляд. Айриас был военным государством, хотя, стараниями дипломатов и купцов, и оброс обширной сетью торговых связей. Здесь находилось место любому, но над каждым ремеслом превозносилось военное искусство, и любой фермер или ремесленник худо-бедно умел держать в руках меч или лук. Да и был ли у них выбор, если окружающий покой был не более чем зыбким пологом, прикрывающим страшный лик многолетней междоусобной войны!

Как известно, могучим и процветающим может быть только то государство, которое в состоянии заботиться о своей армии, в котором быть воином – защитником или завоевателем – почётно. О да, армия Айриаса была великой силой, на которой зиждилась безопасность людей, в которой была надежда на победу... и на грядущий покой. Эта мощь и восхищала, и пугала. Когда Лайера смотрела на своих соотечественников, на тот блеск смертоносного искусства, которого они достигли, она в полной мере осознавала, как далеко их народу до мира. Воины Энферии, особенно элита – Защищающий Клинок Акхараат, храмовники Единого Ордена – едва ли уступали солдатам генерала Брейона. И если в Айриасе эту многовековую власть видели как жестокую тиранию, были люди, которых вела совсем иная вера. Действительно, было ли дело Райдана Брейона – дело всех их! – добром для народа, добром даже для тех среди повстанцев, кто уже давно хотел просто жить в мире? Порой эти сомнения посещали даже Лайеру. Впрочем, Лунносветная никогда не учила, что власть Ордена – чистое воплощённое зло. Злом, по её мнению, было лишать людей возможности выбирать, как прожить свою жизнь. Эта свобода, так или иначе, ограничивается любой властью, сколь бы ни был справедлив монарх или Совет Лордов, или – как в Энферии – Совет Верховных Жрецов и Жриц храмов... но она должна быть. Приводить людей стальной рукой страха и боли к тому, во что якобы необходимо верить, не могло быть справедливым, и с этим Лайера не могла не соглашаться даже в минуты сомнений.

– Странно устроено, правда?.. Сражаться порой приходится не только за то, во что веришь, но и за то, чем ты являешься.

Жрица вздрогнула. До этого полностью погружённая в свои мысли, она не услышала приближения эльфа и даже не заметила, что тренировка была окончена.

Слова Странника были так же метки, как и его стрелы. За что сражался он сам? По слухам часть его народа была погублена Единым Орденом. Княжество Энферия-ар-Аластри было покинуто.

Лайера подумала и о других поселениях энферийцев нелюдского происхождения, выступавших против власти Ордена. Да и людского, чего уж скрывать?.. Стоило ли винить жрецов за то, что они так легко умели разжигать в людях ненависть ко всему и контролировать её, если получалось? за то, что людям свойственно было кого-то ненавидеть – пусть даже своих же земляков, чем-то отличавшихся от них, или друг друга?

– Странно ли... – эхом отозвалась девушка и покачала головой.

– Ты жалеешь о своём выборе, Лайера? – эльф улыбнулся ей, глядя в глаза, и от его проницательного взгляда у жрицы перехватило дыхание.

– Нет, – тихо, но твёрдо ответила она. – Просто так ли однозначен наш выбор? Безупречна ли наша правота? Едва ли... Да и нелегко решать за большинство... Впрочем, уверена, ни госпоже Верховной Жрице, ни генералу Брейону такие мысли не приходят, – девушка тихо рассмеялась.

– Приходят, – Странник пожал плечами, посмотрев куда-то вперёд, на лес, и грустно усмехнулся. – Да и мне приходят порой. Было бы печально, если б не приходили...

– Почему? – Лайера не удержалась от удивлённого вопроса.

– Потому что это означало бы, что мы всегда и полностью оправдываем собственную жестокость – её необходимостью, злом, причинённым нам, или ещё чем, неважно.

Жрица затаила дыхание, осознавая смысл его слов в каком-то новом свете, более полно. Вроде бы очевидно... и вместе с тем...

– Не хочешь ли составить мне компанию на прогулке по лесу? – неожиданно спросил Странник.

Искорки радости в его взгляде заменили тень пришедшей было печали. Настроение у эльфов вообще подчинялось каким-то иным ритмам.