– Вы бы могли доверить её заботам лорда Дрэйта, – тихо и задумчиво заметила Лиссандра.

Барред быстро прикинул такую вероятность. Перспектива была заманчивой. Дрэйт, дав слово чести, защищал бы даже жительницу Айриаса... но он служил Ордену.

– Я решу эту проблему, тэа-ши, – упрямо ответил Сандрид.

– Всё же подумайте о том, что я сказала Вам. Когда будете выбирать, куда идти дальше, верю, что Вы выберете мудро. Я буду рада Вам, – Лиссандра чуть улыбнулась и подала знак ближайшему жрецу. Тот склонил голову и сделал какой-то пас руками, скорее всего, готовя портал.

Через некоторое время к ним подошёл Дрэйт, державшийся намного увереннее теперь, когда его кости были по-настоящему целы.

– Прикажете собирать воинов?

– Чудесная идея, капитан, – жрица кивнула.

Храмовник отдал приказ своим рыцарям встать в строй неподалёку от жрецов. Барред наблюдал за ним с гордостью и сожалением. Он не представлял, что делать дальше, что говорить своим людям, куда возвращаться. Голос Дрэйта, полный надежды и тревоги, застиг его врасплох.

– Ты ведь скоро присоединишься к нам, отец? В Айриас тебе теперь дорога закрыта. Они ведь знают, что ты на нашей стороне! Не подвергай себя пустой опасности.

Сандрид кивнул и солгал без задней мысли:

– Мы скоро увидимся снова – скорее, чем ты думаешь. Береги себя.

– И ты... Я буду ждать.

Мысли смешались. Барред осознавал правоту Лиссандры, осознавал, что Айнер, очнувшись, погубит не только его – сам себе он давно уже был безразличен. Но молодая волшебница могла легко поставить под удар его людей, потому что наверняка будет со всей истовостью побуждать их вернуться. Безопасная дорога в Айриас им была закрыта. Только глупец мог верить в то, что Единый Орден не будет следить за передвижениями отряда Сандрида.

– Дрэйт, подожди…

– Да, отец? – с готовностью спросил храмовник, и его глаза блеснули радостью и надеждой.

– Прежде чем уйдёшь, могу я просить тебя дать мне слово?

– Конечно же!

Барред невольно прижал к себе Айнер. Он чувствовал на себе взгляд Лиссандры, наблюдавшей за ними с некоторым любопытством.

– Позаботься об этой девушке, когда она придёт в себя. Только помни, что она – не пленница. Если она захочет уйти – не препятствуй ей. И не причиняй ей вреда, прошу – ни сам, ни руками других.

– Почему я должен причинить ей вред? – храмовник озадаченно посмотрел на бесчувственное тело в руках отца. – Наше слово не нарушается даже в отношении врагов.

– Айнер Брэйон уже исполнила свою роль в нашей сделке, – мягко заметила Лиссандра. – Даю слово, мы не станем неволить её, даже если она пожелает вернуться в Айриас.

– Я хочу, чтобы она была гостьей Дрэйта, а не гостьей одного из ваших Храмов, – тихо проговорил Сандрид.

Он знал, что метался меж двух огней, и любое решение было в данном случае неверным, как ни крути. Скорее всего, милосерднее было просто убить Айнер, пока она ещё не пришла в себя… но он просто не мог этого сделать.

– Обещаю, отец, – храмовник ободряюще улыбнулся и бережно принял Айнер из рук Барреда. – Только возвращайся скорее. Возвращайся домой.

Уже другим голосом он приказал строю шагать в открывшийся портал вслед за жрецами.

Как во сне Сандрид стоял и смотрел в спины воинов, предчувствуя момент, когда останется один, и боясь его. Лиссандра, прежде чем скрыться, обернулась, проницательно посмотрела на него и махнула рукой на прощание. Когда рассечённое пространство сомкнулось, равнина погрузилась в неестественную тишину. Барред вздохнул, окинув взглядом замерших в зачарованном сне солдат. Наверное, так одинок он не был ещё никогда.

Разум был пуст, как храм в день народных гуляний. Сандрид чувствовал себя сломанным мечом, использованным в сражении, но больше уже ни на что не годным. Скорее по привычке, чем из настоящего осознания необходимости, он снял с себя доспехи, чтобы дать телу отдых, отстегнул от седла флягу и сел на землю. Оставалось только ждать. Он готов был принять всё, что на него обрушится. А пока была лишь тишина – тишина воздуха и тишина мыслей, передышка, подаренная ему после долгого противоречивого пути.

Сейчас ему казалось странным и диким, что он мог забыть её, даже из-за меж-пространственной магии. Забыть её, прекрасную и ужасающую, было невозможно. Она могла вызывать обожание, восхищение, ненависть, но никогда – безразличие. Нет, его разум мог забыть, но сердце, изводившееся смутным зовом памяти, помнило всё, и прежде всего – её.

Когда-то они решили идти на Север. Теперь он понимал, почему.

Эта тайна была надёжно скрыта от всех, даже от Артайра и Арданнора тогда, на Илтриксаре. Эту тайну он с радостью скрыл бы и от себя самого, но только всё напоминало о ней, начиная с его собственного тела. Когда-то Линдар сам пожелал изломать и изменить его, только чтобы сделать себя ещё более опасным оружием, чтобы стать ещё более полезным своим людям... и ей. Всё, что он делал, он делал не только для интересов государства.

Для неё.

И он продолжал делать всё, что мог, и даже больше, когда принцесса Норвьеру стала Правящей Леди своего клана. Амбиции рода Эстор, надежды, которые на него возлагал отец-политик, были забыты – он возглавил тайную полицию. Он остался рядом с Эри.

Её сила и ослепительное внутреннее пламя отпугивали многих мужчин, но только не его. Раз за разом он доказывал – даже не ей, ведь она полностью принимала его, а себе самому – что достоин благосклонности, которую она дарила, достоин той упоительной нежности и сладостно-обжигающей страсти. Тогда ему казалось, что он может всё, что даже сравнительная – для тэйриэ – краткость человеческой жизни не станет ему помехой. Страсть породила истовую преданность, которая сохранилась, даже когда она пала жертвой уже собственной одержимости. И эта преданность жила в нём по сию пору, выдержав все обрушившиеся на них события.

Линдар прижался лбом к холодному стеклу, ощутив вдруг груз обеих жизней сразу.

«Ты предал меня, Ли…»

Проведя Арданнора в закрытую резиденцию, командор Эстор нарушил приказ, пренебрёг просьбами. В итоге погиб Артайр.

И сама Эри…

Непростительная ошибка. Он, умевший просчитывать всё на несколько ходов, просчитался. А знай он, чем всё обернётся – поступил бы иначе?.. Для запуска Валруса нужен был Арданнор.

Круг замыкался, и его мысли заходили в тупик.

«Всё это время… Ну конечно же…»

У них не было времени объясниться, но он понял всё, что стояло в тот миг за её словами, за её взглядом.

«Эри-Эри… Моя несравненная Эри… Ты решила, что моё «предательство» было обусловлено местью тебе…»

Любить не означает оправдывать всегда и во всём. Он не искал ей оправданий. Он просто знал её, понимал её, и знал, как сильно она мучилась. Именно это понимание когда-то заставило его совершить то, что казалось единственно верным на тот момент. Когда безумие, предметом которого был Арданнор Энсору, пленило её, Линдар отказался от давнего предложения Эриадэль стать её консортом, и освободил её от всех прежних обещаний.

А теперь он не мог больше притворяться перед собой, будто не мечтал увидеть её снова. Желание это было таким сильным, что он удивлялся сам себе.

И он был рад, что не видел, как она погибла – издох раньше… Увидеть её смерть было ему не по силам.

– Как же тебе было тяжело здесь, милая… – беззвучно прошептал оборотень. – Совсем одна, наедине с памятью…

Почему-то он не сомневался, что, как и Арданнор, Эриадэль сохранила память. И рядом не было никого, кто мог бы помочь ей, поддержать её.

Как никто другой, Линдар знал, что его королеве, при всей её силе, была нужна защита. Волевая и жёсткая, она была ранимой, а ещё в ней скрывалась удивительная чувственность и нежность. Из двух сестёр Норвьеру, похожих друг на друга внешне, и так разительно отличавшихся внутренне, умы и сердца обычно пленяла мягкая дипломатичная Раэнэль. Эриадэль, как правило, боялись даже те, кто обожал её. Говорили, что её сердце было из стали, а водоворот силы мог уничтожить любого. Но именно Эриадэль покорила его сразу и безвозвратно, и в глазах Эстора с ней не мог сравниться никто. И кто бы ни был рядом с ней, Линдар знал: он всегда был и оставался единственным мужчиной из всех, кто принимал её целиком и полностью. И никогда он не испытывал ни тени страха перед ней.