Следующие часа два я занималась неприятной работой: вскрывала пятна, выпуская застоявшуюся в них кровь наружу. Меченый отнесся к процедуре с философским безразличием, больно ему не было, хоть люди и морщились всякий раз, когда коготь вспарывал очередной гнойник. Процедура оттянет неизбежный конец, да и Меченому полегче станет — жар уйдет, но лишь до тех пор, пока не созреют новые пятна.

Пещера оказалась достаточно глубокой, чтобы я могла работать, не опасаясь солнца. Можно сказать, что с убежищем нам повезло, да только никто не решался заговорить о везении. Люди вообще разговаривали исключительно шепотом и старались держаться снаружи. Их страх перед болезнью был очевиден и понятен. Я когда-то точно так же боялась и страдала от понимания, что ничем не могу помочь маме… братьям… сестричке своей… и себе самой. Но я-то, в отличие от родных и любимых мною людей, выжила и до сих пор иногда кажется, что таким образом я их предала.

В конце концов, Рубеус заснул, а я, присев рядом, начала мысленно перебирать все известные способы борьбы с "розовым туманом". Бесполезно, монах обречен.

— Он умрет? — Вальрик с некоторой опаской присел рядом с Меченым. Мальчик был бледен и явно нервничал.

— Да.

— И ничто-ничто не спасет?

— Нет.

— А если я прикажу? — Он, нервно сглотнув, уставился на меня круглыми глазами. — Я ведь могу тебе приказать?

— Можешь.

— Я приказываю: спаси его! Пожалуйста, Коннован, спаси его!

— Видишь ли… я могу лишь сделать так, что он проживет дольше. На день-два, три, при хорошем раскладе — на неделю, но это все. И тебе подходить не рекомендую, это заразно.

— Ну и что? — Вальрик шмыгнул носом. — Я все равно не уйду.

— Не уходи, но и не приближайся, потому, что, если ты заболеешь, то умрешь.

— И ты тогда тоже умрешь! — Мстительно заявил он.

— Умру. Все когда-нибудь умирают. У тебя вино есть?

— Вот. — Княжич протянул плоскую флягу, надо же. Серебряная, изящная, с гравировкой и закручивающейся крышкой, такая в здешнем мире дорого стоит.

— Это для него, — на всякий случай пояснила я. — Воду нельзя, а вино можно.

— А кровь?

— Что?

— Кровь можно? — Переспросил Вальрик. — Меня отец одно время кровью велел поить, чтобы сильнее стал. И болезни всякие лечат, если человек крови много потерял или лихорадка. От лихорадки кровь помогает, если свежую пить!

А в этом что-то было. Переливание? Нет, это уже пробовали, не помогало, но вот чтобы пить… До подобной дикости раньше не додумались. Пить кровь. Собственно говоря, чем мы рискуем? Ничем.

— Можно попробовать.

— А поможет? — Глаза Вальрика загорелись такой откровенной надеждой, что мне стало стыдно, надо же, как он переживает, привязался к Меченому. Ну да у мальчишки никогда нормальной семьи не было — придурошные братцы не в счет. Вот и…

— Не знаю.

Против ожидания, Вальрик не разозлился и не ушел. Сидя на корточках, он пристально вглядывался в лицо Рубеуса, словно пытался угадать — выживет он или нет. Вряд ли, конечно, идея с кровью интересная, но глупая, я бы на вирус поставила.

— Не подходи ближе, заразишься.

— Но ты же сидишь, — возразил княжич.

— Мне можно, для меня розовый туман не опасен.

— Почему?

— Я не человек. У меня физиология другая.

— Что такое физиология?

А и в самом деле — вопрос хороший, как объяснить Вальрику, что такое физиология, когда у него простейших биологических знаний нет? Ладно, попробую.

— Физиология — это то, как ты дышишь, как работает твое сердце, легкие, печень и другие органы, — ударяться в подробности я не стала. — Легкие забирают кислород из воздуха, кровь его переносит по телу, ты питаешься, и пища переваривается в желудке…

— Знаю, — Вальрик уселся, скрестив ноги. — А что не переваривается, то…

— Вот именно, это тоже физиология. Так вот, у меня она другая, чем у тебя. Помнишь, я рассказывала, как появились да-ори?

— Ну.

— Люди направленно изменяли тело других людей, чтобы получить воинов, а в результате создали новый вид. Ну, не совсем вид, — подумав, в дебри проблем систематики я тоже решила не вдаваться, — но у да-ори не одно сердце, а три, и состав крови другой. Она даже по цвету отличается, понимаешь?

— Да.

— И так во всем: легкие, кишечник, почки, печень, центральная нервная система…

Он слушал лекцию, как песню, шевелил губами, проговаривая незнакомые слова, и кивал в такт, показывая, что все понимает.

— Мы гораздо сильнее обычного человека, и выносливее, и не чувствительны к подавляющему большинству вирусов, раны заживляем быстро. — А еще слышим голоса ветров и умеем управлять ими, только княжичу это знать совершенно необязательно, с него и так хватит.

— Но вы все равно — нечисть! — Убежденно заявил Вальрик. — Вы не можете без крови.

Отрицать очевидное глупо, поэтому я согласилась.

— Не можем. Такова цена адаптации. Если хочешь что-то получить, нужно что-то отдать взамен. Мы сильны, но чувствительны к ультрафиолету… к солнечным лучам. И в человеческой крови нуждаемся, она для нас как… как искра для заряженной пушки. — Такое сравнение будет понятнее, чем часовая лекция о ферментах, субферментах, катализе и прочей биохимической ерунде, в которой я сама, признаться не сильна. Свет и кровь — лишь часть цены, которую платят да-ори. Гораздо хуже другое — мы не являемся полноценным видом, ибо не можем существовать без людей, дело даже не в крови, дело в том, что да-ори не способны иметь детей. Можно возразить, что наш срок жизни несопоставим с человеческим, но факт остается фактом: люди выживут и без нас, а вот мы без них… Эх, не к добру вся эта философия в голову лезет.

— А как становятся вампирами? — Продолжал допытываться любознательный мальчик. — Это правда, что любой человек, которого вы укусите, если выживет, станет вампиром?

— Нет.

— Почему?

— Потому.

Вальрик надулся и обиженно запыхтел.

— Ты тут… не смейся, слышишь?

— И не думаю.

— Тогда отвечай.

Собственно говоря, почему бы и нет? Что я теряю, развеяв очередную страшную сказку о вампирах? Ничего.

— Чтобы стать вампиром, нужно… это сложный процесс, безумно сложный, и проводить его надо в лаборатории. В Орлином гнезде очень хорошая лаборатория.

— Отец Димитриус рассказывал, что в одной нашей деревеньке алхимик поселился, так у него тоже лаборатория была, все пытался эликсир вечной жизни добыть. Только его потом сожгли за то, что душу Дьяволу продал.

Поучительная история, хотя вполне нормальная для этого мира, но мы, кажется, отступили от темы.

— Сначала вaли… тот, кто собирается совершить превращение, делает выбор, это сложно, потому что не каждый человек способен стать да-ори. Валири — это избранный человек, должен быть молод, силен, вынослив… условий много, но все равно иногда случаются ошибки, тогда человек в процессе превращения умирает.

В целом, все упиралось именно в выбор, сама технология была довольно проста, Карл рассказывал, что случалось совершать превращение и вне лаборатории, особенно в первые годы после катастрофы, когда потребовалось быстро восстановить численность да-ори. Да и изначально, когда только проект дал первые результаты, то все делали простым переливанием крови.

— Если человек силен духом и тверд в вере, то он скорее умрет, чем позволит проклясть душу свою. — Тихо сказал Фома, присаживаясь рядом с Вальриком. — И выбор ваш — суть поиск слабых духом, тех, для кого жизнь земная важнее Царства Божия и бессмертия души.