— Жду, когда все закончится. Мне кажется, они только за нами и смотрят.

— Мда, ты и правда слишком много об этом думаешь. Ладно тогда, я скажу, что ты не очень хорошо себя чувствуешь. Закажи ужин в номер, — мой мучитель сегодня добр. Пользуюсь этим сполна, потому что когда Эдик узнает, куда на самом деле я собираюсь… даже представить страшно, что он решит вытворить. Добьется увольнения Жени? Это он легко может устроить, причем даже если не через папу, то какими-то своими способами. Станет шантажировать меня? С этим, конечно, мне не привыкать, но страшно, что условия окажутся кабальными.

— Спасибо, — мягко улыбаюсь. Первый этап плана реализуется успешно. Останется только дождаться вечера и не сойти с ума.

Выхожу на террасу, вбираю свежий воздух в легкие и подставляю лицо солнцу. Сейчас бы поваляться на пляже или побродить по теплому песку, но вместо этого вцепляюсь сильнее в перила. Мне всего-то нужно попросить Верховского не мешать и просто вести себя так, как будто мы не знакомы. Этого будет более чем достаточно. Лишь бы он послушал.

— Слушай, а может, мне составить тебе компанию в спа? — Эдик снова оказывается рядом. Он стоит прямо за моей спиной, не предпринимает никаких попыток прикоснуться, за что я благодарна. Тело каменеет: если он решит настоять на своем, я просто не знаю, как сбежать.

— Я хочу отдохнуть, а не продолжать делать вид, что очень счастлива в браке, — смотрю вдаль, на горизонте с небом встречается океан. С радостью оказалась бы по ту сторону. Лишь бы не здесь, не в лицемерном обществе, где жизни — размен для пары нулей в договоре.

— Думаешь, туда может кто-то прийти?

— Я бы не стала проверять, — улыбаюсь и разворачиваюсь лицом к Эдику. Он смотрит на меня внимательно, ищет какой-то ответ — всегда так делает, когда недоволен моими словами. — Мы третий день вместе. Давай немного побудем порознь?

— Ладно, — соглашается, закатывая глаза. Сдается, и я облегченно выдыхаю. — Но это будет единственный раз, когда мы отдыхаем порознь.

— Просто скажи всем, что я сука, в которую ты безумно влюблен, — посмеиваюсь и смахиваю невидимые пылинки с его рубашки.

— Когда-то так и было, — хмыкает довольно.

— Значит, почти не соврешь. Я возьму с собой телефон, если что — звони.

Осталось самое сложное: провернуть все так, чтобы Эдик ничего не заподозрил. Взяв книгу, возвращаюсь на террасу, устраиваюсь на качелях и жду назначенного часа. Муж уходит через час, сославшись на встречу. Мне плевать, даже если он пойдет к любовнице, но вряд ли Эд станет так рисковать. Это не в его стиле, хотя кризис среднего возраста мог подобраться раньше.

Я привожу себя в порядок, надеваю шелковое платье, брызгаю духами и зачем-то подкрашиваю ресницы. Боже, я веду себя так, точно собираюсь на свидание. Прикладываю ледяные ладони к горящим щекам. На ресепшн я позвонила еще двадцать минут назад и отменила визит.

Теперь остается только дойти незамеченной.

Это похоже на сумасшествие. Подумать только, я, взрослая женщина, крадусь по холлам, без конца оглядываясь, чтобы не натолкнуться на знакомое лицо. Замираю у двери. Сердце как ненормальное колотится в груди, дыхание сбилось давным-давно. Заношу руку и стучу, испуганно жмурясь.

Боже, как же хочется сбежать! Это перебор, я на такое не подписывалась. Вести интриги, бегать от мужа к… к Верховскому, которого я никак охарактеризовать не могу. Коллега? Кажется, мы немного ближе. Любовник? Слишком мало у нас было встреч, чтобы причислить его к этому статусу.

Может, сбежать, пока не поздно? Передумала, вообще не пришла — пусть гадает. Теперь, перед его дверью, мне кажется, что его угроза была пустой. Женю бы быстрее охрана увела. Еще на первом этаже. А значит, можно было не переживать, но я поддалась эмоциям и глупо повелась. Нельзя ничего говорить женщине после страстных поцелуев, она думать перестает и со всем соглашается.

Отступаю на шаг. Уйду, и пусть ищет. Каблук тонет в мягком ворсе ковра, я пытаюсь схватиться за воздух, потому что не была готова к подобному. Нога подкашивается — злобно шиплю и, заняв устойчивое положение, приподнимаю больную ногу. И ровно в этот момент входная дверь распахивается, и меня встречает Верховский, стоя в одном только полотенце. На теле кое-где мерцают капли, и я облизываюсь, глядя на завораживающую картину.

— Я не ждал тебя так рано, — произносит Женя, удивляясь моему присутствию. — Заходи, — приглашающе кивает и отходит в сторону.

Сейчас максимально подходящий момент, чтобы сбежать. Верховский не помчится за мной в полотенце, а значит, я смогу добраться до номера и спрятаться там до конца отпуска. Придумаю какую-нибудь болезнь и проваляюсь еще четыре дня. А потом домой.

Но если сбегу, то подставлю под удар в первую очередь себя. Поэтому, отгородившись от страха, шагаю вперед, стараясь бессовестно не пялиться на мышцы Верховского, который, поймав мой взгляд, довольно улыбается.

Его номер гораздо скромнее нашего с Эдиком люкса. Здесь место только для душевой, кровати, тумбочек и небольшого стола с двумя стульями рядом. А еще небольшой балкон, куда я устремляюсь почти сразу же, оставляя Женю одеваться.

Наши окна выходят на одну сторону, и я смотрю на все тот же океан. Тру шею ладонью и анализирую происходящее. Как меня угораздило попасть в эту ситуацию? Почему Женя не отступает? Почему я не могу достойно ему ответить?

— Шампанского? — Верховский одеваться не собирается, шлепает за мной следом босыми ногами по паркету.

— Нет. Я ненадолго, — не оборачиваюсь, но чувствую близость Жени. От нее кожа гореть начинает, и я тут же жалею, что надела платье на тонких бретельках. Хотела выглядеть лучше, а теперь плавлюсь под пристальным взглядом. Вздрагиваю, когда он костяшками пальцев касается плеч, ведет вниз к локтю, скользит по предплечью, рассыпая мурашки. Дыхание срывается, я судорожно тяну соленый воздух и прикрываю глаза. — Я хочу прояснить кое-что.

— А я хочу тебя, — Верховский волосы на мое плечо перекладывает и губами по шее ведет, нежно целуя.

— Жень, — разворачиваюсь слишком резко. На талию тут же ложатся руки, но не сдавливают, не удерживают, а мягко ведут по ткани платья.

— Чш-ш-ш, — легкий поцелуй в губы. Мимолетный, но от него в животе бабочки взлетают и ноги ватными становятся. Я смотрю в его глаза, а там дымка. Они стремительно темнеют, становясь почти черными в сумерках, и затягивают меня в омут, за которым я точно потеряю себя.

«Или, наоборот, найдешь», — принимает сторону Верховского подсознание.

— Я соскучился, — шепчет, улыбаясь, и я сдаюсь. Позволяю ему увлечь себя в поцелуй. В конце концов, у меня в запасе несколько часов. Мы успеем все. А пока мне слишком хорошо от касаний его губ. И где-то глубоко в душе я, кажется, тоже соскучилась.

Обнимаю его, сжимаю влажные плечи и почти приклеиваюсь к груди Жени. Поцелуй набирает обороты. Его язык хозяйничает у меня во рту, а я не могу его остановить. Мне будто только этого и не хватало все время. Я расслабляюсь, позволяя пламени разлиться внизу живота. Возбуждение хлещет в вены и кружит голову. Я целую Верховского так, будто у нас не будет еще одного прикосновения губ. Встречаю его язык своим, облизываю губы и тихо постанываю в них. Женя трогает меня везде. Сминает платье, руша всю легенду одним резким движением.

Он спускает бретельки с плеч, продолжая их путь влажными дорожками, оголяет мою грудь и тут же накрывает губами, посасывая твердые соски, которые болезненно тянет, когда Верховский прекращает свою сладкую пытку. Позволяю платью скользнуть на пол, оставшись омутом у моих ног. Еще один, в котором я безвозвратно тону.

Перешагиваю его, врезаясь в объятия Жени. Полотенце летит в сторону. Я хочу его чувствовать всем телом, только это кажется сейчас важным. Ладонями по спине его веду, оставляя розовые полосы ногтей. Это не сон — реальность, в которой я ощущаю сполна безумное влечение, горячее, взаимное, и не испытываю за это вины. Несвоевременно? А когда еще, если не в момент одуряющей страсти. Снова оттолкнуть и бежать? Догонит. Не сомневаюсь в этом. Не позволит даже балкон переступить — в стену вдавит и возьмет как хочет.