Верховский поднимается и жестом мне предлагает идти первой. Ох, придушить бы его за какой-нибудь колонной. Я ему на жизнь свою тяжелую поплакалась, а он теперь решил, что должен меня спасать. Ну и ради чего весь этот героизм?

Мы отходим к балкончику, где никого нет. Я ищу спокойствия в созерцании океана, а Женя становится почти непростительно близко ко мне лицом. Упирается локтем в широкие перила и любуется мною.

— Я ведь просила не лезть…

— Ты очень красивая.

Мы произносим одновременно, и оба при этом застываем. Я, сраженная его комплиментом, и он, ничуть не удивленный моей реакцией. Ну вот как его вынести-то?

— Трахнул бы тебя прямо здесь. И пусть мне все завидуют, — продолжает нагло. У меня от его слов щеки краснеют и дыхание сбивается. Как школьница перед понравившимся мальчишкой.

— Лучше оставь меня в покое, пока мы здесь. И даже не думай покупать клинику.

— Я делаю это с корыстной целью, — Верховский достает из кармана пачку сигарет, прикуривает одну. Дымит в сторону, но на меня пялиться не прекращает. Его внимание горячее, и его настолько много, что я забываю, почему вообще продолжаю злиться на Женю.

Я ведь была готова принять помощь от Вити, так почему настойчивый Верховский не подходит теперь? Прикрываю на несколько мгновений глаза и просто дышу. Впитываю морской воздух с легким осадком табачного дыма. В мысли воспоминания непрошеные врываются о том, как Женю вчера обнимала. Ловлю то ощущение. Злость отступает, на ее место приходит спокойствие. И понимание. Знаю, из-за чего так бурно реагирую.

Верховский нравится мне как мужчина. И, наверное, его настойчивость сделала свое дело, но, не будь Эдика, я бы рассмотрела перспективу отношений. И конечно же согласилась. А так обреку себя на очередную сделку, снова заперев чувства.

— Дыши, Крис. Все не так страшно. Я помогу и тебе, и себе, и даже Ване. Власть меня не интересует, так что управлять всем будешь ты по доверенности, — зачем-то говорит так, словно все уже произошло или точно произойдет. А ведь Эдик еще даже не согласился! Он может выдвинуть кучу условий, которые окажутся невыполнимыми. — Давай об этом позже, сначала твоего мужа надо додавить до правильного решения.

— Ты понимаешь, что окончательно мою репутацию растопчешь?

— Коллегам знать необязательно, — пожимает плечами. — Я помогаю своей женщине, и плевать мне на мнение других. Будут косо смотреть, разверну в другую сторону. Пусть косят в окно.

Смеюсь, пряча улыбку под пальцами. Женя меня своей назвал. Признание пьянит не хуже вина, а еще придает уверенности. Я, кажется, незаметно для себя обрела тыл, который глазом не моргнув рвется на передовую меня защищать.

— Своей женщине? — выбираю, пожалуй, самую интересную часть его пылкой речи.

— Есть возражения? — вопросом на вопрос.

Сдаюсь. Признаю поражение и отпускаю все. Может, это вселенная мне намекает, что пора бы и на нее немного своих тягот переложить? Довериться судьбе, и будь что будет? Качаю головой и усмехаюсь. Женя улыбается широко и, кажется, счастливо. Во взгляде что-то меняется, теперь там только тепло и тлеющая страсть, готовая в любой момент вспыхнуть.

— Только очень много вопросов.

— Я готов ответить на все, но в другой обстановке и желательно после хорошего секса, а не под надзором Катаева, — он кивает в сторону столика, и я оборачиваюсь. Эдик следит за нами, и хорошо, что я этого не видела раньше, иначе с ума бы сошла. — Встретишь со мной Новый год? Я снял бунгало, так что только ты и я.

— Мы будем в ресторане. Эдик с партнерами. Я не смогу уйти.

— Уверен, ты что-нибудь придумаешь. Не хочу смотреть, как ты с ним танцуешь, — ревнует сумасшедше, а мне смешно. Нам будто по двадцать.

— Тогда тебе придется закрыть глаза, — ловлю недовольный взгляд Катаева и напрягаюсь. Неужели мы здесь очень долго? Черт, надо скорее возвращаться. Я вообще-то счастливая жена, а они не общаются с другими мужчинами на глазах у мужа. — Жень, я все еще против того, чтобы ты выкупал долю Эдика. И я очень надеюсь, что у тебя найдутся убедительные аргументы для того, чтобы меня переубедить. А пока, пожалуйста, не мешай, — дышу с трудом. Мы оба снова злимся на упертость друг друга. Ни один не готов уступать, вот и бадаемся, стоя на месте. — Я, конечно, получила все документы, но мне очень не хочется разбираться с последствиями импульсивных решений Эдика. А они будут, если ты не остановишься и нас скомпрометируешь. Мы улетим второго, и до этого момента мне нельзя оплошать.

— Могла бы просто сказать, что я тебе нравлюсь, и попросить не торопиться, — он устало закатывает глаза на мою пламенную речь. Я отступаю, давая понять, что наш разговор поставлен на паузу. Женя ждет от меня ответ, держит ментально, требуя признания. И вот зачем только оно ему сдалось сейчас? Победу отпраздновать?

Конечно, стоило бы дождаться хорошего поведения с его стороны. Посмотреть, отступит или нет, но я не готова терпеть, а Женя в ожидании может выкинуть очередную глупость и разозлить Эдика излишним вниманием к моей персоне. Поэтому я признаю манипуляцию успешной и соглашаюсь:

— Нравишься. Но пока я все еще замужем, так что не торопись, Верховский. Еще успеешь устать от меня.

После завтрака мы возвращаемся в номер в абсолютном молчании. В лифте мне хочется закричать, потому что Эдик молчит как рыба, давит, проверяет мою нервную систему. А она от этой бешеной карусели уже с ума сходит, того и гляди порвется, и тогда нас всех ждет некрасивая истерика. Муж мое состояние прекрасно чувствует, но навстречу не идет. Он вообще глубоко задумчив, наверняка уже решает, как выгоднее продать долю.

В коридоре мы задерживаемся на пару минут — партнеры Катаева встречают нас и приглашают на прогулку на яхте после обеда. Мы, конечно же, соглашаемся. Два часа в открытом океане подготовиться к новогодней ночи не помешают, а вот отношения наладить помогут.

Между мной и Эдиком возникает напряжение, причин которого я не могу понять, как ни стараюсь. Они остаются где-то за пределами восприятия — ощущаю только нарастающую тревогу. И самое ужасное, что спросить первой не выйдет — супруг отшутится, а мне снова придется гадать. Так что драгоценное время лучше провести в удовольствие, поэтому, развернувшись, произношу:

— Я пойду к бассейну.

— Ты с ним спишь?

Произносим одновременно. Хлопаю ресницами и хмурюсь. Меня резко бросает в жар, по спине стекает капелька пота. Дышу чаще. В горле моментально пересыхает, но потянуться к воде — значит сдать себя с потрохами.

— С кем? — вопросом на вопрос. Ненавижу, когда так делают, но сейчас без разницы.

— С коллегой своим, с которым мы сегодня завтракали, — не отступает Эдик. Он никогда не умел оставлять разговор на потом. Все нужно прояснять сразу, поэтому мы всегда много беседовали и мало занимались сексом. Возможно, окажись все иначе, сейчас бы действительно были счастливой парой и воспитывали ребенка.

— Как ты… — не успеваю закончить, потому что Катаев холодно перебивает:

— Вы так смотрели друг на друга, что сложно было не догадаться, — хмыкает Эдик, а я краснею. Это совсем не то, что я бы хотела обсуждать с пока еще настоящим мужем. Конечно, после того, как мы разошлись, у каждого из нас была личная жизнь, но мы не делились подробностями. Как-то это было… странно. — Он поэтому хочет долю выкупить?

— Я не знаю, почему он хочет ее приобрести, — вздыхаю и обреченно всплескиваю руками. Ну вот зачем Эдик такие точные вопросы задает? Спасибо, что не стал ждать подтверждения моей связи с Верховским. Я бы не пережила такого стыда. — Точнее знаю, но не все. Он что-то мне не рассказывает.

Катаев усмехается, подходит к столику, где на подносе стоит виски. Двигает на край два бокала и в оба плещет понемногу. Муж подходит ближе, передает мне хрустальный рокс и салютует, легонько чокаясь.

— Выпей, ты слишком дерганая.

Я подчиняюсь. Вернув ему «чин-чин», осушаю бокал одним глотком. Виски жжет рот и горло. Морщусь, но проглатываю. Прижимаю запястье к губам и пытаюсь выровнять дыхание. Пока получается через раз. Эдик опускает ладонь на мое плечо и ободряюще сжимает. В жесте — сплошное уважение и дружеская поддержка. Интересно, это я на контрасте с Верховским так мужское внимание воспринимаю или у мужа кто-то появился?