Наконец-то! Я уже порядком устала ждать.

Делаю два шага назад и кричу:

— Заходи.

Не сразу понимаю, что не так. Протягиваю руки, чтобы забрать вещи, но вместо Олеси в кабинете стоит Верховский, а мои пальцы в кулаки сжимаются. Мы застываем глаза в глаза на несколько секунд, но потом его мужская выдержка тает, и Евгений Дмитриевич позволяет себе глазеть. Он толкает дверь, захлопывая, и голову набок склоняет.

— Кристина Борисовна, — тянет, едва не облизываясь, и усмехается плотоядно. Взгляд медленно по телу скользит, он такой тяжелый, что я чувствую его кожей. Отступаю к столу, но мужчина не отстает, идет по пятам, и я не придумываю ничего лучше, чем нырнуть за кресло, и, обняв спинку, так и стоять, пока Евгений Дмитриевич приближается, — а вы всех подчиненных так встречаете или только тех, кого особенно ненавидите?

— Я вас не ненавижу, Верховский, — спешу развеять его неверное убеждение. Дышу часто-часто, потому что от меня взгляда он так и не отводит. А мне больше закрываться нечем, особенно если он решит еще ближе подойти. — Вы мне попросту очень не нравитесь.

Вот уже четвертый день курю у входа, раздражая нашу начальницу. Сегодня со мной, набравшись смелости, идет и гинеколог. Мужик забавный, моего возраста, вот мы и заприятельствовали. Толик, конечно, порывался утащить меня курить на служебный, но я остался непреклонен. Курим у главного и раздражаем мисс стерву.

Кристина, кстати, до сих пор на меня злобно зыркает. Я, конечно, тоже не подарок: устроил ей стресс-тест, распустил слух о курилке, но, если задуматься, ничего серьезного я не прошу. Тем более, мне она вообще не нужна. На крыльце нормально курится, даже уютно почти.

Вот, например, пациентка идет. Через два часа будем делать из ее крохотных единичек упругие троечки с маленькими ареолами. Она мне глазки строит и краснеет, я же улыбаюсь, отвечаю что-то невпопад, потому что затылком чувствую присутствие Кристины. Оборачиваюсь и натыкаюсь на ее взгляд. Недовольный, но задумчивый. Прикидывает, как лучше со мной расправиться? Да никак. Только принять таким, какой есть.

Салютую ей. Готов поспорить — глаза закатывает. И так у нее это красиво выходит, что невольно представляются другие ситуации, в которых она так делает. Улыбка шире растягивается. Я уже не тут, машинально затягиваюсь под бубнеж Толяна и даже киваю ему, а сам на Кристину пялюсь, мысленно ее раздевая.

Не знаю, как долго это продолжается, но она отводит взгляд первой. А мы докуриваем и возвращаемся в холл. Берем по кофе и идем по коридору — каждый до своего кабинета. Да, выбрал местечко я себе почти что в глуши. Самый дальний — зато людей почти нет.

Зарываюсь в карточки и проверяю, правильно ли рассчитана дозировка. Ухожу в монотонное дело с головой. Кофе остывает, я к нему даже не притронулся, хотя это и кофе-то не назовешь. Так, черная жижа с привкусом дешманского кофе.

— Верховский, ты на месте? — слышу голос Иваныча за дверью и стук.

— Да, заходи, Борис Иваныч, — кричу в ответ и отодвигаю ноутбук в сторону. Измайлов обычно только по делу меня дергает, а значит, что-то важное.

— Привет, Жень, — он заходит, но ближе не идет. Так и стоит у входа. — Я ненадолго. В общем, курилке быть. Так что в ближайшие дни Кристину постарайся уж не провоцировать, ладно?

Ого себе! Вот это поворот. Интересно, она сама сдалась или Измайлов родительским авторитетом додавил? Жутко любопытно, конечно, узнать побольше, но я только киваю. Действительно, когда руководство идет на уступки, грешно ими пренебречь.

— Конечно, Иваныч. Сделаю все в лучшем виде. Спасибо!

Разговор выходит коротким и скомканным. И вроде бы мне радоваться надо, что получается, как хотел, а как-то на душе неспокойно. Получается, Кристине перешагнуть через себя пришлось, пока я живу как жил. В два глотка выпиваю остывший кофе и поднимаюсь. Надо хоть поблагодарить, раз уж мы идем друг другу на уступки. Она мне благоустроенное место для курения, а я ее провоцировать перестану. Конечно, шантаж получается, но другого нет.

У двери замираю, думая, надо ли ей мое спасибо, или она лесом пошлет и попросит никогда в ее кабинет больше не заваливаться? Ай, не сделаю — не узнаю. Главное — мою совесть очистить, и дело с концом.

Стучу. Кристина открывает дверь моментально, и я шагаю внутрь, натыкаясь на слишком поразительную картинку. Она стоит в красном белье и руки ко мне тянет. Бля, у нее другого цвета, кроме красного не существует? Меня замыкает на охерительной фигуре. Полная грудь в кружевном лифчике, красивая натуральная, на такую не только смотреть хочется. Плоский мягкий животик, женственно и симпатично. И полупрозрачные трусики, отсекающие любой простор фантазии.

Она ждала мужика своего, чтобы на рабочем месте пошалить? Склоняю голову набок и бесстыдно разглядываю свою растерянную начальницу. От того, что она ждала здесь кого-то другого, в груди прокатывает странная волна, которую я не успеваю поймать. С кем-то служебный роман? И с кем? С Толяном? Он тут единственный, относительно молодой и симпатичный.

Зачем я вообще об этом думаю? Ну есть у нее кто-то, и черт с ними. Я здесь вообще за другим.

И вроде убеждаю себя, а оторваться от ее тела не могу. Кристина отступает, она босиком, без каблуков, такой мелкой кажется. И фигурка от этого только лучше выглядит. Как привязанный, шагаю следом ровно настолько, насколько она отходит.

— Кристина Борисовна, а вы всех подчиненных так встречаете или только тех, кого особенно ненавидите?

— Я вас не ненавижу, Верховский, — она бегом прячется за спинкой высокого кресла и обнимает то так, будто я стану его отбирать. — Вы мне попросту очень не нравитесь.

— И поэтому вы разделись? — спрашиваю насмешливо. Но узнать, для кого этот перформанс, хочется дико.

— Да я кофе пролила! — рычит недовольно и кивает в сторону опрокинутой чашки.

Мне требуется несколько секунд, чтобы оценить обстановку. И правда опрокинутая чашка, где-то там наверняка еще лужа осталась. На столе мятой горкой лежит одежда, на блузке коричневое пятно. Как все просто оказалось. И никаких залетных Толиков.

Кивнув, снимаю с плеч халат и протягиваю через стол. Хочется, конечно, подойти и самому накинуть на нее, чтобы еще раз полюбоваться, но Кристина и так в шоке. Я со своим рвением буду на насильника похож.

— Надень пока. Он чистый.

Ей все же приходится еще раз для меня открыться, потому что просто так дотянуться не выходит. Смотрю на упругую задницу и едва не присвистываю. Кристина замечает, да я и не скрываю, что пялюсь. Галантность осталась в моих восемнадцати, а на ее место пришел циник, которому плевать на все, кроме собственных желаний.

Кристина, взяв халат, отворачивается к окну. Торопливо в него кутается и застегивает на все пуговицы. Он ей явно не по размеру, поэтому выглядит как невзрачный балахон. Но я-то теперь знаю, что под ним прячется шикарное тело в красном белье, и моя фантазия шалит.

— Спасибо, — сдержанно улыбается и наконец выходит из своего укрытия. — Вы что-то хотели?

— Да. Спасибо за курилку. Мы очень интересно начали, но я ценю вашу заботу о сотрудниках, Кристина Борисовна, — склоняю голову в поклоне и улыбаюсь так мило, как могу. Пусть знает, что я не совсем черствый мудак.

— Это не мое решение. Если это все, можете идти, Евгений Дмитриевич. Халат позже верну.

Идти? Так я развернулся и сбежал, ага. Пока она тут в халате одном сидит и черт знает кто может зайти. Качаю головой и скрещиваю руки на груди. Кристина брови вопросительно поднимает, но не говорит ничего. Ждет. А я чего жду? Что передумает и предложит присесть, а потом мы мило поболтаем? Но ноги не идут, так и стоят, как прибитые к полу.

— Пойдем, дождешься в моем кабинете доставку одежды. У тебя замка на двери нет, кто угодно зайти может.

— Обычно все стучат.

— И ты каждого собираешься в халате встречать? Он же полупрозрачный, почти все видно. Давай, тут три двери наискосок, — подхожу ближе. Кристина тушуется, но больше не отступает. Обхватываю ее плечо и медленно веду к выходу. Не хочу, чтобы кто-то еще стал случайным зрителем ее прелестей.