Запасы гашеной извести, найденные на ферме, пошли в дело. Один из пришлых мужиков, Вульфред, был неплохим каменщиком, и быстро показал, как из извести, песка и глины сделать кладочный раствор. Работа закипела, благо строений из кирпича, что можно было развалить, было в округе предостаточно. Четверо же друзей начали налеты на соседние фермы, выгребая там все запасы подчистую. Несчастным владельцам давали выбор — уезжать с ними или оставаться и ждать голодную смерть. Убивать, к счастью, никого не пришлось. Даже фермеры всё уже поняли. Забирали не только еду, но и стройматериалы, инструмент и топливо. Один из фермеров, который уже смирился с судьбой, видя толпы голодных людей на дорогах, показал Бранту склад с химией, где была известь.

Ферма начала превращаться в небольшую крепость. Они не ставили стены вокруг, как в замке, это было просто невозможно. Они просто соединили стенами надворные постройки и заложили окна, выходящие на улицу. На ферме уже проживало полсотни человек.

— Парни, нам нужно съездить в одно место, — сказал Брант.

— Куда это? — заинтересовались друзья.

— Я тут служил недалеко, — ответил он. — Вдруг моя часть уцелела, она расположена в лесу. Тогда заберем оружие. Я ведь специально привел вас сюда.

— Это далеко? — загорелись глаза парней.

— Миль десять, — ответил Брант. — Выезжаем с вечера, надо осмотреться на местности. Берем с собой еще пятерых.

— А ты знаешь, что делать-то, парень? — пятеро мужиков, что они взяли с собой, смотрели на худощавого Бранта с явным недоверием.

— Унтер-офицер, командир отделения в роте специальных операций. Третий гвардейский полк его королевского величества, будь оно неладно, — криво усмехнулся Брант. — Часовых резал на войне с Сассексом.

— Ты не рассказывал! — хором сказали удивленные друзья и Эйлин.

— А тут нечем гордиться, — хмуро сказал Брант. — Те люди нам ничего не сделали. Просто наш королек захотел еще землицы.

Картина выглядела следующим образом. Казарму накрыло ракетным ударом. Уцелел десяток солдат, что были в нарядах и карауле. Еще десяток раненых они вытащили из-под завалов. Запасы оружия, патронов и еды были нетронуты. Один бронеход из трех, прикрепленный к роте, выглядел целым. И все солдаты без исключения, даже раненые, к ночи были мертвецки пьяны. Они ограбили паб в соседней деревне и теперь храпели, испуская ртом и носом немыслимые рулады.

Резать этих идиотов не стали. Просто, когда те проснулись, то увидели собственное оружие, направленное в их похмельные рожи.

— Ну что, бойцы, — участливо сказал Брант. — По королевскому уложению, что полагается за пьянство на службе, помним?

— Трибунал и штрафные роты, — облизнув сухие губы, сказал здоровенный мужик, явно сверхсрочник на контракте. А ты, щегол, кто? Королевский судья, не иначе?

Раздался выстрел, и голова говорившего разлетелась, как арбуз, забрызгав сидящих рядом. Эйлин с нервной улыбкой смотрела на дымящийся ствол пистолета, который дал ей Брант.

— Ой! — сказала она.

Все прекрасно поняли, что она сделала. Это было необходимо. Неформальный лидер в этом коллективе проявился сразу, и он должен был быть убит. Иначе проблем не избежать.

— Спасибо, Эйлин, — вежливо поблагодарил Брант. — Но ты же забрызгала рядового… Как тебя, рядовой?

— Ати Мердок, второе отделение, — простучал зубами тот.

— Ты же забрызгала рядового Мердока. А скажи, рядовой, кто тут старший по званию?

— Все рядовые, только этот… — он мотнул головой в сторону убитого, — этот был капралом.

— Тогда старший я, — сказал Брант, — я в звании унтер-офицера. Есть возражения?

Возражений не последовало.

— Кто-то знает, что происходит?

Как и ожидалось, никто ничего не знал, офицеры погибли сразу же. А что делает солдат, если нет офицера рядом, и никто не гоняет с утра до вечера? Правильно! Он начинает морально разлагаться, чем они тут все сразу же и занялись.

— Тогда я доложу обстановку, бойцы, а вы примете решение. Нашей страны больше нет, короля больше нет, электричества нет, заводов нет, еды нет. Из оружия есть только то, что осталось вот в таких небольших частях, как эта.

— А что же есть? — хрипло спросил один из солдат. — Что ничего больше нет, мы уже поняли.

— Есть толпы голодных и злых людей, — любезно пояснил Брант, — которые готовы убить за кусок хлеба. А еще есть имперские бронеходы, которые убивают всех, кто хочет покинуть нашу благословенную страну.

20 день катастрофы. Кембридж. Эдмунд.

Короля сложно было узнать. Да и все вокруг как-то поменялось. Город стал пустым, мрачным и грязным. Почти все магазины на первых этажах зияли пустыми дырами витрин, а редкие прохожие пугливо косились друг на друга и спешили в свои норы, где еще была толика еды и тепла. Эдмунд из моложавого щеголя превратился в бритого налысо мужика с острой щетиной, торчащей в том месте, где раньше была аккуратная бородка. Он сильно похудел, потому что питался от случая к случаю. Его глаза ввалились, а кожа обтянула скулы. Узнать его теперь было решительно невозможно. Дворец был обчищен довольно основательно, но кое-что из одежды он смог найти. Что-то совсем простое, причем это что-то раньше принадлежало одному из его слуг, схожих по комплекции с его величеством. Он знал во дворце все закоулки и организовал себе там логово, потому что больше там селиться никто не стал. После исхода жителей свободных домов и квартир стало, хоть отбавляй, и громада дворца отпугивала всех жителей, кроме Эдмунда. Он по-прежнему не мыслил для себя другого места жительства. Горожан осталась едва третья часть, и, чем они жили, он понимал с трудом. Он уже поучаствовал в разгроме продуктовой базы, охотничьего магазина и еще нескольких других, и теперь превратился в хищника-одиночку. Он был трезвым неглупым человеком и полностью отдавал себе отчет в происходящем. Он без своего титула, полномочий, слуг и полиции — просто ничто. Он хуже любого из своих подданных. И знание этого делало его сильнее, хотя он сам этого еще не осознавал. Там, где фермер, или работяга рассчитывали выжить, он видел для себя смерть. И он был готов к ней каждый день. Позавчера он смог подманить маленькую дамскую собачку, что доверчиво подбежала к нему. Как оказалось, собачье мясо было вполне сносным на вкус. Пока еще собаки бегали по городу, и их не убивали. Он стал в этом деле одним из первых. Просто он отчетливо понимал, что если не сделать следующий шаг, то впереди — гибель. Гибель мучительная и неизбежная, как рассвет или закат. И поэтому он каждый день совершал еще один шаг вниз с той головокружительной высоты, что забросила его судьба при рождении.

От остальных жителей Кембриджа его отличало еще одно качество, свойственное всей знати Туманных островов. Чудовищное, нескрываемое презрение к черни, которую он и за людей-то не считал. Они были рождены, чтобы служить ему и его интересам. Его, Эдмунда, желания, были куда важнее не только их собственных желаний, но и их жизней. А разве не так рассудили Боги, когда делили людей на высших и низших? Вот то-то и оно!

И когда собаки перестали подходить к людям так же доверчиво, как раньше, он понял, как он будет жить дальше. Он станет хищником, ибо только это и пристало потомку гордых баронов, герцогов и королей. Разве те не брали силой то, что им было нужно? Только они это называли другими словами, более возвышенными и благородными.

Первого человека он убил через неделю после Катастрофы. Начальник охраны не в счет. Изменник — не человек, а казнь — не убийство. Он выследил очередного мародера, который нес что-то к себе домой, неумело скрывая это под длинной курткой. Эдмунд стал на след, как охотничья собака, испытывая какое-то незнакомое возбуждение. Кажется, у него в тот момент даже встал. Никогда до сих пор, живя скучной жизнью элиты в каком-то там поколении, он не ощущал такого подъема сил. Он даже забыл про чувство голода, что терзало его все эти дни. Адреналин бушевал в его венах, расширяя зрачки, ускоряя сердце и делая каждый вдох глубже и сильнее. Теперь представитель рафинированной знати стал зверем. Только зверем не лесным, а городским. Его охотничьи угодья были тут, в Кембридже. И он не собирается отдавать их кому бы то ни было. Это все еще его город. Он проверил, как вынимается пистолет из подмышечной кобуры (спасибо начальнику охраны) и вытянул из ножен кинжал. Тот был любовно наточен и даже отполирован. Долгими вечерами Эдмунду все равно нечего было делать, и он часами натирал тряпкой сталь оружия, что стало его частью.