Ночь тянулась долго, и у меня было много времени для размышлений и предвидения некоторых опасностей, могущих ожидать меня. Утта многому научила меня, это я знала, но, то ли намеренно, то ли потому, что мы происходили не от одного ордена Мудрых Женщин, она оставила в моих знаниях пробелы, и я была вроде раненого воина, который, прижавшись к стене, защищается только одной рукой, да и то левой, в то время как он привык действовать правой. Она не вернула мне мое предвидение, а из всех талантов, которые Вупсалы могли от меня требовать, именно это было самым важным. Я все больше удивлялась этому упущению со стороны Утты. Может быть, она боялась, что я воспользуюсь передачей мысли — что было частью ясновидения — и вызову из Долины помощь? Как бы то ни было, она не подготовила пророчицы для своего народа и лишила их этого дара, который нужен был им больше всего.

Айфинг спал. Я тихонько прошла по палатке и перевернула циновку с рунами, чтобы снова прочитать линии, связавшие меня с этим народом. В то же время я рылась в памяти, ища все, что относилось к подобным чарам, как они наводятся и как разрушаются. У Мудрой Женщины есть все, есть много способов, чтобы связать человека, особенно если у него меньше талантов, чем у нее, или он вообще ничего не понимает в этих делах. Вы дарите, например, Жертве что-то ценное, и если жертва принимает — она ваша, пока вы сами ее не отпустите. Но для дилетанта во Власти это опасно. Если жертва откажется от подарка — чары падут на дающего. Плетя сновидения, можно ошибиться в выборе заклинаний и извлечь у кого-то душу из тела, сделав двух рабов колдуньи: в одном мире бездушное тело, в другом — бестелесный дух. Но, в основном, все это дела Теней, а я знала, что Утта, заботившаяся о благоденствии своего приемного народа, не зависела в своей силе ни от Света, ни от Мрака. Если мне удастся разбить чары этих рун, то это будет означать, что они были каким-то собственным знанием Утты. Только я сомневалась, что смогу сделать это моими заново пробужденными способностями. Во всяком ремесле нужна практика. Я вернулась к Айфингу, прислушалась к его дыханию. Он больше не видел сновидений, которые я наслала ему, он просто крепко спал, и этот сон продлится еще некоторое время. Я осторожно отошла, сняла свадебное платье и аккуратно сложила его. Когда на моем озябшем теле не осталось ничего, что было сделано племенем, я соскоблила остатки краски с грудей, чтобы меня ничто не связывало с этим народом. Я хотела попробовать часть магии, которая, как я опасалась, была слишком велика для моих слабых сил, но являлась единственной возможностью чуть-чуть заглянуть в будущее. Нужен был какой-то предмет, которым человек пользовался и считал своей собственностью. Хотя большая часть личных вещей Утты ушла с ней в могилу, в моем распоряжении осталось то, что лежало в двух сундуках и что имело отношение к ее магии. Дрожа от холода, я встала на колени перед сундуком, где были манускрипты с непонятными рунами. Вытащив из сундука все, я убедилась, что из вещей, оставленных Уттой, эти свитки содержали наибольшую концентрацию Власти. Я села, держа их по одному в каждой руке, и постаралась сделать свой мозг пустым, как зеркало, ожидающее возможности отразить то, что исходит от этих вещей. Я не была чистым зеркалом, а скорее смотрела в зеркало, затянутое туманом. Но в нем что-то двигалось. Тусклые, туманные фигуры приходили и уходили, и я не могла сделать их ясно различимыми. Контейнеры потяжелели, оттягивали руки. Я вздрогнула, когда их ледяной холод коснулся моего нагого тела. Что же это за свитки? Я отложила одну трубку в сторону, а другую открыла и развернула свиток. Взяв в обе руки, я наклонила голову, чтобы прижаться лбом к поверхности свитка, наощупь казавшегося высушенным древесным листом.

И вот… Я чуть не вздрогнула, когда в моем мозгу появилось резкое изображение, удержала меня долгая тренировка. Изображение было достаточно четкое, но сцены кружились и мелькали с такой скоростью, что я не могла ухватить смысл. Строчки формул, колонки рун появлялись и исчезали, прежде чем я успевала понять их значение. Не было ни логики, ни последовательности, будто кто-то высыпал массу неудачно связанного материала в пустое ведро и сильно встряхнул его. Я сунула свиток обратно в контейнер и приложила руки к голове, где кружились неудачные и несвоевременные концы и начала учения, вызвавшие сильную боль. И в эти минуты я не могла ни продолжать свой опыт, ни рыться в секретах Утты. Внезапно я почувствовала такую усталость, что глаза у меня закрывались сами. Я даже подумала с легким беспокойством, что я как бы выпила такую же чашу, какую подала Айфингу, и теперь готова следовать за ним в мир сновидений. Я взяла себя в руки и надела одежду, которую до этого отложила в сторону, когда меня наряжали в свадебное платье. Двигаясь с трудом, я завернулась в плащ с капюшоном, а затем скорее упала, чем легла, и мгновенно уснула. И я была права: я увидела сон.

Я увидела замок, башню, такую же большую, как цитадель в центре Ис Сити. Я никогда не видела такого большого произведения человеческих рук. Одни части здания были крепки, как камни Иса, другие мерцали, то появляясь, то исчезая, словно существовали в двух мирах одновременно. Я знала это, но не понимала, зачем и как это сделано. И там был тот, кто все это сделал, как руками тех, кем командовал, так и Властью, но хозяином здесь была не Мудрая Женщина, а адепт более сильный, чем волшебник или колдун. И замок был только внешней оправой для чего-то другого, более странного и могучего, чем стены вокруг. Я видела его то лишь как тень, то ясно и отчетливо, когда он выходил из-за вуали, созданной вокруг него его чарами. Он был Старой Расы, но что-то показывало, что он частично из другого места и времени. Он работал с Властью, и я видела, что он как бы собирает силовые лучи, сплетает их и формирует узор, подчиняющийся его желаниям. Он двигался уверенно, как человек, знающий, что он должен сделать, и не опасающийся, что его работа пойдет не так. Я следила за ним и завидовала. У меня тоже была когда-то такая уверенность, а теперь я ползла там, где должна была бы бежать. Под его ногами огненными линиями вспыхивали руны, сам воздух вокруг него дрожал от произносимых слов или от силы посылаемой им мысли. Это было большое дело, большее, чем я когда-либо видела, а ведь мне раза два довелось видеть в работе самую большую Власть Мудрых Женщин. Теперь я видела, что все, что он сделал, сконцентрировалось в середине холма, где он работал: линии рук, движение воздуха — все собралось в одном месте. В конце концов воздвиглась арка из света. Я знала, что этот сон показал мне создание Ворот в другой мир, которые встречались в этой древней колдовской земле. Хорошо известно, что такие ворота существуют, но что их создали маги, мы узнали только в Эскоре. И вот теперь я была свидетельницей открытия таких Ворот. Маг стоял, слегка раздвинув ноги, руки его вдруг взлетели вверх в совершенно человеческом торжествующем жесте. Спокойная сосредоточенность лица сменилась экзальтацией. Но он не спешил пройти в Ворота, а наоборот, отступал от них шаг за шагом, хотя не видно было, что его уверенность уменьшилась. Я подумала, что он почувствовал какую-то тревогу, которая удержала его от прыжка в неизвестность. Он сел в кресло и глядел на Ворота, сложив ладони, касаясь пальцами острого подбородка, и, казалось, глубоко погрузился в свои мысли. Пока он сидел и смотрел на свое создание, я следила за ним, словно мой сон касался самого человека, а не его колдовства. Как я уже говорила, он был Старой Расы или, по крайней мере, помесью с ней. Молод он или стар? Годы не коснулись его. У него было тело воина, хотя он и не носил меча. Серая мантия была туго стянута на узкой талии алым кушаком с золотыми и серебряными линиями. Если на них долго смотреть, то они принимали форму рун, но быстро вспыхивали и гасли, так что рассмотреть их не удавалось. Видимо, он пришел к какому-то решению, потому что встал и слегка развел руки, а затем резко хлопнул в ладоши, и губы его быстро задвигались. Ворота исчезли, он остался в темноте, но я чувствовала, что триумф его не ушел: то, что сделано один раз, можно повторить.