— Вот ты где? — услышала я укоризненный голос Инглиды. — Тороссу очень плохо, и он хочет тебя видеть.

Как мне показалось, она смотрела на меня с ревностью. С тех нор, как она вышла из шока, она снова стала Инглидой из Тревампера. Временами мне требовалось все самообладание, чтобы сдержаться и не ответить ей резкостью на ее колкости. Она вела себя так, как будто была тут хозяйкой, а я ее ленивой служанкой. Торосс поправлялся очень медленно. Его лихорадка поддавалась лечению дамы Мат, но болезнь неохотно покидала тело юноши. Вскоре мы обнаружили, что мне удается заставить его поесть или успокоить, когда он начинал метаться в постели. Я охотно делала это, но мне не очень нравилось, когда он брал мою руку, претили его странные взгляды и улыбка. В этот вечер мне совершенно не хотелось идти к нему. Я была потрясена тем, что видела в шаре. Я заставила себя не верить, что это было ясновидение, но шла война и мой жених сражался вместе с другими. Так что вполне могло быть, что он погибнет, а мне не хотелось верить в это. Но я страстно желала бы иметь сейчас дар ясновидения, или чтобы возле меня находилась Мудрая Женщина, обладающая таким даром. Но дама Мат с большой неприязнью относилась к тем, кто использует загадочные силы. Наши родственники были лишь первыми беглецами, что пришли под защиту стен замка. И хотя дядя, отдавая приказ делать большие припасы, вероятно предвидел, что нам придется кормить множество людей, он ни разу не сказал об этом. Но теперь мы могли оценить по достоинству его предусмотрительность. Всякий раз, когда я выдавала продукты на день, я задумывалась, хватит ли нам, даже при скудном рационе, этих запасов до следующего урожая. Беглецы, в основном крестьяне — женщины, дети, старики и раненые мужчины, прибывали постоянно. Мало кто из них был способен помочь в защите замка, если возникнет такая необходимость, поэтому мы с маршалом и дамой Мат решили, что неразумно держать в крепости столько лишних ртов. Как только установится подходящая погода, их следует отослать на запад в долины, не затронутые войной, а может даже и в Монастырь в Норетиде. И теперь, когда я входила в комнату, где лежал Торосс, моя голова была занята мыслями об этом, а не о моих видениях в шаре. Торосс лежал на подушках и мне показалось, что ему гораздо лучше. Зачем же он меня позвал? Этот вопрос вертелся у меня на языке, когда леди Ислайга, сидевшая возле постели, поднялась и вышла из комнаты. Торосс поднял руку, приветствуя меня. Выходя, Ислайга даже не взглянула на меня, что-то бормоча себе под нос.

— Джойсан, сядь сюда, чтобы я мог видеть тебя! — голос его был твердым и уверенным. — У тебя под глазами круги. Ты изнуряешь себя работой, моя дорогая.

Я подошла к стулу, но не села, а стала рассматривать его лицо. Оно было осунувшимся и бледным, страдания избороздили его морщинами. Однако глаза были чистыми и в них не было тумана, вызванного бредом и лихорадкой. И то беспокойство, которое всегда охватывало меня, когда я была с ним, снова вернулось.

— У нас очень много работы, Торосс. Я делаю не больше того, что от меня требуется.

Я мало говорила, думая о том, стоит ли сказать, что я обручена и ему не следует проявлять ко мне нежные чувства и заботиться обо мне:

— Скоро все кончится, — произнес он. — Война и ее ужасы в Норетиде не коснутся тебя…

— Норетид? О чем ты говоришь, Торосс? Беглецы отправятся в Норетид. Мы не можем оставить их здесь, у нас мало продовольствия, но наши люди останутся здесь. Может быть, ты тоже отправишься в Норетид.

Как только я это сказала, сразу почувствовал а облегчение. Мне будет легче жить, когда эти родственники покинут замок.

— Ты тоже должна с нами поехать, — безапелляционно заявил он. — Девушке не место в крепости во время осады…

— Дама Мат… — прошептала я, но сразу замолкла.

Нет, она не могла решить это без меня. Я отлично знала ее.

Но потом я овладела собой. Торосс не имеет ни малейшего права приказывать мне. Я покину замок только по приказу дяди… или лорда Керована, и никто больше не сможет приказывать мне.

— Ты забыл, что я обручена. Мой жених знает, что я в Икринте. Он приедет за мной сюда, так что я останусь тут и буду поджидать его в замке.

Лицо Торосса вспыхнуло:

— Джойсан, ты что, ничего не видишь? Почему ты так ему предана? Ведь он не вызвал тебя, когда настало время свадьбы. Прошло уже много времени и ты можешь разорвать помолвку. Если бы ты была ему нужна, разве он не пришел бы за тобой раньше?

— Даже через вражеские ворота? — спросила я. — Лорд Керован повел отряд Ульмдейла на юг. Сейчас не время думать о свадьбах, и о выполнении обычаев. Я не разорву нашу помолвку, если он сам не захочет этого сделать, пока он не скажет, что я ему не нужна. — Может, я говорила не совсем то, что думала, ведь я была женщина и имела свою гордость. Но я хотела, чтобы Торосс наконец понял, и не настаивал на том, что невозможно сделать. Если он будет уговаривать меня и дальше, то тогда наступит конец нашей дружбе, хотя мне было и жаль этого.

— Ты можешь быть свободна, если захочешь этого, — упрямо продолжал он, — если была бы правдива сама с собой, Джойсан, ты призналась бы себе, что сама хочешь этого. Меня тянет к тебе с первого дня, как я увидел тебя. И ты ощутишь то же самое… И если ты позволила бы своим чувствам…

— Неправда, Торосс! То, что я тебе говорю, также сильно, как клятва Огня. Я хотела бы, чтобы ты все понял. Я жена лорда Керована и останусь ею до тех пор, пока он сам не откажется от меня. Поэтому мне не подобает слушать то, что я слышу от тебя. И я не могу больше оставаться с тобой!

Повернувшись, я выбежала из комнаты. Я слышала, как он заворочался в постели, вскрикнул от боли и позвал меня. Я не оглянулась и вошла в большой холл. Там находилась леди Ислайга, которая наливала бульон из кастрюли в чашку. Я подошла к ней и сказала:

— Твой сын зовет тебя. Больше не проси меня приходить к нему.

Она посмотрела мне в глаза и видимо поняла, что произошло. На ее лице отразилась ненависть — ведь я отвергла ее сына.

Для нее он был всем и никто не мог отказывать ему в его желаниях.

— Ты идиотка! — бросила она мне.

— Я была бы идиоткой, если бы выслушивала его речи, — я позволила себе резкость. Затем я посторонилась, пропуская ее, когда она торопливо пошла с чашкой бульона в комнату сына.

Я осталась у огня, протягивая замерзшие руки к теплу. Была ли я идиоткой? Что связывает меня с Керованом? Игрушка с грифоном — и все это после восьми лет помолвки без настоящей свадьбы. Но для меня выбора не было и я не жалела о том, что сделала.

Я уже забыл мирное время. Человек быстро привыкает к состоянию постоянной опасности и тревоги. Когда пришли вести о вторжении, мой отец был готов выступить сам во главе отряда. Но, поразмыслив, он решил, что главной целью врага все же является Ульмдейл. Кроме того, его мучил страшный ревматизм, а эта болезнь не позволяет человеку, и тем более воину, спать в палатках или на сырой земле. И поэтому я повел отряд под знаменем грифона на помощь южным соседям. Яго очень хотел поехать со мной, но его старые раны воспротивились этому. Меня сопровождал маршал Юруго. Мой сводный брат и Роджер вернулись к роду моей матери. Во время войны именно там было их место, и я совсем не жалел об этой потере. Хотя между нами не было открытых столкновений и даже Хлимер перестал провоцировать меня, я все же чувствовал себя неспокойно в их компании. Да, они не были мне друзьями. Правда, в те дни я мало находился в замке, потому что ездил по долине, по побережью, собирая информацию, которую привозил отцу, прикованному к постели. И при этом я не только был его глазами и ушами, но и узнавал страну, знакомился с народом, которым мне, если позволят боги, придется править в будущем. Сперва меня встречали со скрытой враждой и даже со страхом, и я понял, что опасения Яго имели под собой твердые основания. Слухи о том, что я чудовище, глубоко проникли в умы людей. Но те, с кем я ездил по стране, кому отдавал приказы, проникались мыслью, что я обыкновенный человек, их господин. Они уже не считали меня чудовищем. Яго говорил мне, что те, кто уже общался со мной, полностью на моей стороне и разоблачают все слухи обо мне. Они говорят, что любой, у кого есть голова на плечах и два глаза, может видеть, что наследник лорда ничем не отличается от остальных люде(;. Мой сводный брат уже снискал себе дурную славу своим духовным нищенством и вздорным характером. В первую встречу с ним я охарактеризовал его как быка, и таким он был на самом деле. Для него вообще не существовали люди, которые были ниже его по положению. Все они, по его мнению, созданы лишь для того, чтобы служить ему. Но с другой стороны, Хлимер являлся искусным бойцом. У него были длинные руки, которые давали ему большое преимущество над таким хлипким соперником, каким он считал меня. Я не думаю, что в те времена охотно встретился бы с ним в поединке. У него было много союзников в доме и он постоянно демонстрировал это мне. Я же ни разу не отклонился от своего решения ни с кем не сближаться. К тому же, я столько времени был предоставлен себе, что плохо умел располагать к себе людей. Я никого не боялся, но и сам никого не любил. Я постоянно был один. Иногда я думал, как бы сложилась моя судьба дальше, не начнись война. Вернувшийся из Икринта Яго, куда он возил письма отца и мои подарки, отозвал меня в сторону и сунул в руку продолговатый плоский расшитый мешочек, размером с ладонь. Там находился портрет. Яго сообщил, что моя невеста просит прислать ей мой портрет. Я поблагодарил старого воина и еле дождавшись, когда он уйдет, впился глазами в ее портрет. Не знаю, чего я ожидал — разве что надеялся на то, что Джойсан не очень красива. Некрасивое лицо поможет ей перенести разочарование, когда она поближе познакомится со мной. Но передо мной был портрет девушки, на личике которой я не обнаружил следов разочарования. Лицо было тонким, а глаза на нем казались огромными. Эти глаза были какого-то неопределенного цвета — ни голубые, ни зеленые. Впрочем, художник мог и ошибиться. Но почему-то я был уверен, что художник не старался ее приукрасить. Он изобразил ее такой, какая она была на самом деле. Ее нельзя было назвать очень красивой, но лицо ее было таким, какое невозможно забыть, даже если увидеть его всего раз в жизни. Волосы ее, как и мои, были цвета осенних листьев — коричневые с благородным красным отливом. Лицо сужалось ото лба к подбородку и имело почти треугольную форму. Девушка на портрете не улыбалась, но смотрела на мир с каким-то интересом. Такова была Джойсан. Держа портрет в руках и рассматривая его, я вдруг впервые понял ясно и отчетливо, что это та, с кем связана моя жизнь, моя судьба, от которой мне не убежать. И я смотрел на серьезное лицо девушки, которая, как мне казалось, угрожает отнять мою свободу. Эта мысль заставила меня устыдиться и я поспешно сунул портрет обратно в мешочек и спрятал его в свой кошелек. Я хотел убрать его с глаз и выкинуть из головы. Яго сказал, что она хочет получить мой портрет, но даже если бы я очень хотел выполнить эту просьбу, не смог бы этого сделать. Я не знал никого, кто имел талант рисовать портреты, а расспрашивать посторонних мне не хотелось. И поэтому на просьбу невесты я не ответил ничем. А затем наступили дни, полные новых тревог, новых забот, и я забыл о ее просьбе, а может старался забыть. Ее портрет постоянно оставался при мне. Время от времени, я доставал расшитый мешочек и даже пытался вытащить портрет, но потом одергивал себя со злостью и снова прятал. Я опасался, что, видя ее лицо, сделаю то, о чем впоследствии пожалею. По обычаю, Джойсан должна была бы приехать ко мне в конце этого года, но обстановка была очень тревожной, близилась война, и приезд отложили. А следующий год уже застал меня на юге в самой гуще событий. Сражения? Нет, я не назвал бы это так громко. Лесники научили меня быть не героем сражений, а выслеживать, вынюхивать врага, собирать о нем самые подробнейшие сведения: о его передвижении, о его силах и о его привычках. Первые поражения, когда прибрежные крепости были повержены одна за другой под ударами металлических чудовищ, принудили нас объединить свои силы. К сожалению, объединение произошло с опозданием. Враг, хорошо изучивший наши методы ведения войны, знал наши слабости и имел подавляющее превосходство в вооружении. Решительный и беспощадный противник сокрушил трех могущественных южных лордов, весьма уважаемых народом. Трое оставшихся лордов были или более предусмотрительны или более везучи. Им удалось бежать и они сформировали совет. Таким образом нам удалось создать объединенную армию, которая перешла к тактике преступников Пустыни — молниеносным ударам с мгновенным отходом. Так нам удавалось наносить урон противнику, почти не теряя при этом своих людей.